Лужайки, где пляшут скворечники - Крапивин Владислав Петрович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/58
- Следующая
Кроме фамилии, в них не было ничего похожего. Анита Назарова – с черными густыми волосами ниже плеч, с резко-синими глазами. Нельзя сказать, что красивая, – худая, очень курносая, редкозубая, но эти волосы, этот синий блеск… Многие пацаны заглядывались. Но Назарова держалась всегда строго, хотя и позволяла назвать себя попросту Ниткой. Тем порой тоже поглядывал на Нитку с интересом. Но украдкой. Признаться, он ее даже побаивался…
Братишка стоял перед Ниткой – голова ниже плеч. Волосы закрыли все лицо. Он переминался и кулаками заталкивал матроску под резинку на поясе.
– Перестань ежиться, – металлическим голосом потребовала Нитка. – Встань прямо!
Кей слегка поднял голову и обнял себя за плечи.
– Бродячая кошка, а не ребенок! На кого ты похож! Опять перемазался, как чертенок в камине!.. Где ты был? Я тебе что говорила? Если будешь еще болтаться неизвестно где, получишь о-пле-уху!.. Ну-ка, опусти руки! Кому сказала!..
Кей прижал локти к бокам, вцепился в кромки трусиков, зажмурился. Потом приоткрыл один глаз.
«Если ударит, сразу дам ей по шее», – с отважным обмиранием подумал Тем. Результат мог быть плачевным: Нитка Назарова не из тех, кто позволяет безнаказанно давать себе по шее. Но Тем держал у груди мятый, истекающий соком кулек с клубникой, и подарил ему этот кулек малыш Кей, и как можно допустить, чтобы этого малыша кто-то лупил на глазах у Тема! Пускай хоть самая родная сестра!
К счастью, сестра не дала брату обещанной «о-пле-ухи». Из кармана таких же, как у Тема джинсов – истертых и обрезанных выше колен – она достала платок, помусолила его и принялась оттирать у Кея щеки и локти.
– Трубочист! Сейчас же иди к умывальнику и отмывай все черные места! А потом отправляйся в палату и жди меня там, я дам тебе чистую рубашку… чучело…
Кей виновато глянул на Тема и, чуть косолапя, ушел с лужайки. И тогда Тем удостоился внимания Нитки.
– А ты чего глядишь? Не видел, как воспитывают обормотов дошкольного возраста? – Это она не сердито, а, скорее, с усталостью.
Тем честно сказал:
– Я боялся, что ты его ударишь.
– Я?! Его?! О, Боже мой… Да я его только раз в жизни отшлепала, да и то с перепугу…
– С какого? – спросил Артем. Было почему-то неловко обрывать разговор.
– С какого перепугу? Он весной удрал из детского сада. И на соседнем дворе забрался в пустую голубятню. В такой домик на столбах… Я прихожу за ним в садик, а там все на ушах стоят, в милицию звонят… Тем, я чуть не померла…
Так у нее вдруг доверчиво получилось: «Тем, я чуть не померла…» И Тем увидел, что она не строгая, а в самом деле уставшая.
У Тема не было ни братьев, ни сестер, но он представил себя на месте Нитки, и… холодок по коже. Тут и правда помереть недолго.
– А что дальше?
– И тут какой-то дядька приходит, держит этого паршивца за руку и говорит: «Полез я голубятню чистить, а там этот гражданин свернулся калачиком и спит. Не ваш ли?» Ну, тут я заревела и надавала ему сумкой по штанам. Пустой, хозяйственной… А он хоть бы хныкнул. Только моргает глазищами… Я говорю: «Чего тебя туда понесло?» А он: «Потому что эта будка – как избушка на курьих ногах…»
– Ему, видать, эти избушки сильно нравятся… – Тем был доволен, что можно не кончать беседу. – Вот и в стихах он про них…
– Ты не знаешь! Он же целую сказку про них выдумал. Даже не сказку, а… прямо научную теорию. Будто такие избушки к бабкам Ягам попадают случайно. Будто бабки их крадут и угоняют, как цыгане лошадей…
– У кого?
– У какого-то кочевого племени, которое называется «бомзайцы». Или «бомзайчане»… Будто это племя живет за дальними сказочными лесами и полянами, в таких вот избах. И прямо в них кочует с места на место, целыми деревнями. И будто каждая собачья конура тоже с куриными ногами, их конур этих много, они ходят за избушками… А еще скворечники. Только не все, а те, в которых не захотели жить скворцы. Эти скворечники слезли с шестов и крыш и бегают за избушками и конурами, как цыплята за наседками. Я говорю: «А кто в них живет, если не скворцы?» А он: «У этих жителей еще не придумалось название…» Семи лет человеку нет, а уже всякие фантазии в голове. Что дальше будет?
– Дальше будет хорошо, – пообещал Тем. – Писателем сделается, станет фантастику сочинять, как Кир Булычев…
– Но сначала он сведет меня в могилу!
– Да что ты, Анита, – осторожно сказал Тем. – Он хороший. Только его понимать надо. Маленькие это любят. Вот смотри, он мне клубнику подарил за то, что я вчера над ним не смеялся… На… – И он протянул кулек.
Нитка глянула ему в лицо блестящими, как осколки синего блюдца, глазами и… взяла ягоду.
– Да бери еще!
Нитка взяла еще две.
Она и Тем неторопливо пошли вдоль забора. Тропинка была узкая, Тем сошел с нее. Сорняки хватали его за ноги, но он терпел, чтобы идти рядом с Ниткой. А ее беспокоило все то же:
– Думаешь, этот «писатель» умываться пошел? Опять усвистал куда-нибудь… Если бы он свои фантазии в нормальных местах сочинял, где все дети! А то ведь заберется в самую глушь и мечтает там. А потом – брык на бок и засыпает. Сразу! Такое у него свойство. И не докричишься… Его и Кеем назвали поэтому…
– Почему?
– Потому что он как тот Кей, который удрал со Снежной королевой. Надо обойти полземли, чтобы отыскать его…
– Тогда почему тебя не зовут Гердой?
– Пробовали. Но я… выпустила все когти. Я это имя терпеть не могу. Оно какое-то… «г-р», «г-р», будто камни во рту перекатываются.
– Анита лучше, – согласился Тем. Набрался смелости и добавил: – Даже «Нитка» и то лучше.
– Анита – испанское имя. Моя мама была на четверть испанка. По своему дедушке.
«Была… – отдалось в Теме. – Была?!»
Нет, не отдалось. Это он сказал. Шепотом. И сразу испугался.
Нитка отозвалась тихо и просто:
– Ну да. Мама умерла в позапрошлом году. От сердца.
– Нитка… ты меня прости.
– Господи, да чего ты такого сказал? Спросил только…
Они вышли еще на одну лужайку – позади домика, где обитал малышовый отряд. Фанерное строение аж выгибалось наружу от веселого гвалта. Но на лужайке никого не было. На перекладине между столбом и высокой березой висели качели – широкая доска на канатах. Тем и Нитка поглядели друг на друга и… сели рядом на доску.
Качнулись.
– Кей, наверно, ждет тебя с чистой рубашкой, – осторожно напомнил Тем. Для очистки совести. А чтобы Нитка ушла, ему не хотелось.
И она не ушла.
– Никого он не ждет. Я же говорю: наверняка удрал. Он не терпит вот такого… коллективизма. – Она кивнула на домик. – Перед ужином опять придется искать.
– Ты… так и нянчишься с ним два года? Вместо мамы…
– Ох… скорей бы в школу. Может, поумнеет…
«А может, наоборот», – подумал Артем, у которого к школе было особое отношение. Но сказать это не решился.
Он не знал, как продолжить разговор. Сильно согнулся, стал чесать щиколотки. Искоса глянул на Нитку. Она пыталась дотянуться сандалеткой до валявшегося в траве красного мячика. Нога Нитки была в загаре, словно в длинном коричневом чулке. А между загаром и разлохмаченной джинсовой кромкой открылась полоска светлой кожи. На ней краснела длинная царапина – свежая, припухшая. Артем пожалел Нитку за эту болезненную царапину и тут же отвел глаза. А то перехватит Нитка его взгляд, подумает что-нибудь…
Он выпрямился. Они опять покачались. При каждом качании Ниткины волосы легко подымались над плечами. Она вдруг спросила:
– Ты о чем думаешь?
И тогда Тем, ужасаясь своей смелости, сказал:
– Я думаю… обычно у всех, у кого волосы черные, они прямые, гладкие и… тяжелые какие-то. А у тебя летучие, как паутина.
– Это я в маму.
Тем обрадовался, что знает теперь, о чем говорить:
– А Кей? Он в кого такой? В отца? – И тут же прикусил язык! Болван! А что, если отца тоже нет?
Своего-то отца он не видал, не слыхал. Мама говорить про него не любила: «Это был случайный в нашей жизни человек. Он не захотел про тебя знать. И куда-то исчез раньше, чем ты появился на свет… Темчик, разве нам плохо вдвоем?»
- Предыдущая
- 8/58
- Следующая
