Лето кончится не скоро - Крапивин Владислав Петрович - Страница 17
- Предыдущая
- 17/39
- Следующая
Но какое у дяди Степы могло быть к соседскому пацану срочное дело?
И с чего у Шурки такое беспокойство?
…В гараже летал тополиный пух. Солнце светило в распахнутые ворота. Дядя Степа скрежетал напильником по зажатой в тисках втулке. Оглянулся. Заискрились на щеках волоски. А еще заискрилась бутылочка с наклейкой. Дядя Степа ловко убрал ее под верстак.
– Шуренций! Заходи, дорогой!
– Здрасте… Зачем меня звали?
– Заходи, заходи…
Легко сказать «заходи». Справа между машиной и стеной загораживала проход железная бочка. Слева – стол со всяким слесарным инструментом и непонятной громоздкой штукой, смахивающей на аппарат из фильма «Самогонщики». Шурка прыгнул через бочку. Ловко прыгнул, красиво. Но над бочкой висел на стене моток толстой проволоки, из него торчал конец. Шурка на скорости чиркнул по концу плечом. Ух ты! Сразу побежало. Шурка прижал к рассеченной коже ладонь. Потекло между пальцами.
– Ё-мое! – всполошился дядя Степа. – Скачешь, не глядишь!.. Ну-ка покажи… Ё-ка-лэмэнэ! Во рассадил!.. Ну-ка давай промоем, чтоб зараза не случилась… – Он вытащил из-под верстака четвертинку. – Спирт – он первое средство против микробов.
Шурка поморщился:
– Да ладно, без того заживет… – Сел на шаткий табурет, все так же зажимая плечо. – Сейчас зарастет… – Кровь уже не бежала. – Вы пока говорите, зачем звали-то…
– Да обожди ты «зачем звали»! Давай хоть перевяжем!
– Не надо, все уже. Вот. – Шурка убрал руку. На коже был розовый рубец. Словно рана заросла неделю назад.
Дядя Степа присвистнул.
– Можно? – Шурка взял у него четвертинку, плеснул на ладонь вонючую жидкость. Морщась от запаха, смыл с плеча и руки кровь, вытер ладонь подолом майки.
Дядя Степа крякнул, взял у него бутылку. Пятерней потер щетину.
– Ишь ты как… Правду говорил мужик о твоих свойствах.
– Какой мужик?
Дядя Степа сел напротив, на другой скрипучий табурет. Наклонился. Слегка дыхнул водочкой.
– Какой мужик, говоришь? Гурский… Значит так. Привет тебе от Гурского.
Ну, чего угодно мог ожидать Шурка, но такого!..
С полминуты он обалдело молчал. А потом ничего другого не придумал, как спросить:
– Почему через вас-то? Сам не может, что ли, выйти на связь?
– Говорит, что худо стало с земной атмосферой, электричества в ей до фига, помехи. Вчерась ночью тазик твой аж со стены загремел, а слышимости ни на грош… Ну да не в том дело. Не все ведь можно передать по этому… по эфиру…
– А чего он хочет передать-то?
– В этом, голубчик, и главная суть задания… – Дядя Степа со значительным видом поднялся, отвернулся к верстаку, погремел там железом. Опять сел перед Шуркой. – Вот…
И протянул отвертку.
Обыкновенная такая отвертка. Вместе с ручкой – сантиметров пятнадцать длиной. Ручка плоская, деревянная. Удобная. Хорошо зачищенная шкуркой, но без лака. Стержень светлый, из нержавейки… Шурка недоуменно взял, повертел.
– Зачем она?
– Ясное дело, винты откручивать!
– Да какие винты? Скажите толком! – Шурку взяла досада. От непонятности.
– А ты погляди на кончик-то. Сразу и поймешь.
Шурка поглядел. И не понял.
Сперва показалось, что отвертка – для шурупов с крестообразными шлицами. Но нет! На конце был не крестик, а что-то вроде снежинки. Звездочка с шестью концами и каждый конец узорчатый. Просто ювелирная работа.
Дядя Степа так и сказал – малость самодовольно:
– Ювелирная работа… А болтов или шурупов с такими головками на этом свете всего два десятка с небольшим. Поэтому, как увидишь, откручивай смело. На том твоя задача и будет решена.
– Да где я их увижу-то?! Какая задача?! – Шурка чуть не заплакал.
– А про то я знаю не больше тебя, – увесисто произнес дядя Степа. – Да и Гурский, видать, знает не больше. Говорит, надо искать. Где-то в наших местах. Такая, говорит, у этого мальчика миссия…
Шурка обмяк. В словах Степана не было ничего нового… Но, впрочем, не было и никакой тревоги или угрозы. Да и какая от Гурского может быть угроза? Наоборот…
– Не мог уж толком объяснить, – вздохнул Шурка.
Дядя Степа развел руками (крепкие пальцы – в застарелых мозолях и въевшейся металлической пыли). Шурка поскреб отверткой по колену, глянул исподлобья.
– А вы, значит… тоже? – Он не решился сказать «их сообщник». Или правильнее – «союзник»? Или «помощник»?
– Выходит, тоже… – нехотя признался Степан.
– А вы… про их планету что знаете?
Дядя Степа набычился и сделал машинальное движение к четвертинке. Удержался.
– У меня к этой планете касательство очень стороннее. Почти никакое… Да и не планета она вовсе. То есть не совсем планета…
– А что?!
– Просто эта… как говорится, иная среда обитания. Они… Гурский да помощник его, говорят: «Другая грань»… Потому как вся наша Вселенная, по их словам, вроде бесконечного кристалла… Пока он, Гурский-то, объяснял, я все понимал. А потом как-то перемешалось в голове…
– Небось, после поллитры, – в сердцах сказал Шурка.
– И ничего не после… Мне поллитра делу не помеха. У них там, в этом кристалле, конечно, всякие иноземные технологии, а с такими руками, как мои, все равно никого нету. Чтобы, значит, такую отвертку выточить. Без Степана Михалыча, выходит, во Вселенной пока не обойтись… Ну, и заплатили, надо сказать, прилично, не обидели…
– А почему Гурский сам ничего мне не объяснил? Почему не появляется? Где он?!
– А я знаю? Возник да пропал. Как этот… фантом… А насчет тебя сказал… «Он, – говорит, – мальчонка чуткий, сам придет куда надо, сам отыщет. Потому что, – говорит еще, – это диктуется земными условиями, мы тут вмешиваться не должны… Главное, – опять же говорит, – что он «Весы». То есть ты… По звездному гороскопу…
«Да! Он же и мне говорил», – вспомнил Шурка. Но беседы с Гурским держались в памяти плохо. Почти так же плохо, как вся прошлая жизнь.
Дядя Степа повертел четвертинку в пальцах, покосился на Шурку, вздохнул. Снова поставил посудинку на верстак.
– Сказал еще такое: «Весы к весам, полюса к полюсам, вот и будет баланс»… Так я это понял.
– Зато я ничего не понял! Что я должен делать-то?
– Да ничего ты специально не должен. Только отвертку носи с собой… А так что? Живи да играй. А если тебя потянет куда-то особый интерес, ты ему не противься. Интерес этот тебя в нужное место и приведет. Так они говорили, Гурский и этот… Кимыч. А еще просили сказать: хорошо, что ты со здешними ребятами дружбу завел…
«Все знают, – зябко подумал Шурка. – Выходит, я у них как под телекамерой. Постоянно…»
– Что им до этих ребят-то! – огрызнулся он. И впервые ощутил неприязнь к Гурскому.
– Не знаю что… Говорили только, чтобы зря перед ними не раскрывался. Особенно перед тощим да косматым. И чтобы к дверце шел один. Подходы-то можно вместе искать, а уж к самой дверце лучше одному…
– Господи, к какой дверце-то?!
– Они говорили, что вроде бы к восьмиугольной. Сообразишь. Где такие шурупы увидишь, там она и есть…
- Предыдущая
- 17/39
- Следующая
