Граната (Остров капитана Гая) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 36
- Предыдущая
- 36/44
- Следующая
“ПУСТЬ ЛЕЖИТ…”
Бежали, пока не запыхались. Потом сели на скамейку позади длинного пластмассового киоска. Киоск заслонил их от ветра, в окруженном кустами закутке было тепло и тихо.
Гай спросил (просто так, чтобы затеять разговор):
– А этот старшина, правда, пасется у школы?
– Я его три раза видел. И ребята говорят… – Сержик сбросил раскисшие башмаки и, кряхтя, стягивал тугие мокрые гольфы. Словно кожу сдирал: гольфы были одного цвета с загорелыми ногами Пулеметчика.
– А что, если он накапает на нас в школе? – сказал Гай и сразу испугался: вдруг Сержик решит, что он боится?
– Не накапает… – выдохнул Сержик, выкручивая гольфы. – Что он, совсем глупый? Ему же и попадет, что не был на посту.
Гай торопливо объяснил:
– Мне-то все равно, я скоро уеду. А вот тебе…
Сержик удивленно глянул на Гая. Видно, подумал: что за странный мальчишка? Зачем увязался следом? Чего хочет?
Гай опустил глаза.
– Ты меня, наверно, забыл. Мы один раз вместе играли. Когда ты был пулеметчик…
Сержик мигнул… Улыбнулся… Вспомнил:
– А, ты на пулемет с гранатами лез! А потом пропал куда-то. А тут эти с арканом… Я тогда так разозлился!
“Я помню”, – подумал Гай.
– Так обидно стало, – вздохнул Пулеметчик. – Если бы гранатами закидали, тогда еще понятно. А то веревка… Хорошо, что у меня была граната. – Он с веселым недоумением взглянул на Гая. – Куда она потом подевалась? Пропала, будто по правде взорвалась – на мелкие пылинки…
Гай тихо сказал:
– Если бы по правде, тогда никого бы из нас не было.
– Ну да… – Сержик понимающе кивнул. – Знаешь, я как-то даже испугался. На одну секунду…
– Чего… испугался? – осторожно спросил Гай.
– Ну… – Сержик смотрел доверчиво. Может, видел в Гае товарища по суровой игре, который его поймет. Может, вообще был у Сержика Снежко такой вот открытый характер. – Я так разозлился, что взяли хитростью… Показалось, будто в самом деле на войне. Ка-ак дерну кольцо… А потом уж смотрю – это же наши ребята кругом.
“Значит, если бы не ребята, а враги, ты бы и правда дернул? Настоящую?” – едва не спросил Гай. Но не решился.
Да и чего было спрашивать? Он вспомнил тот кинжальный взгляд Пулеметчика. А сегодня! Риск там, у водостока, был, может, и не смертельный, но и не шуточный.
Сержик тоже вспомнил спасенного малыша и его приятелей.
– До чего бестолковые… Сушись теперь из-за них. Если с мокрыми ногами приду, бабка сразу в оборот возьмет.
– За что? Ты же человека спас!.. Ты объясни!
– Ага, будет она слушать! Сразу за шиворот и получ-чай, милый внучек… – Сержик хлопнул мокрыми гольфами по скамейке и засмеялся: – Знаешь, какая решительная бабушка…
– Баба Ксана? Я думал, она прабабушка.
Сержик очень удивился:
– Ты ее знаешь?
– Я… – смешался Гай. – Случайно. То есть не случайно, но… В общем, я когда с ней познакомился, я не знал, что ты ее внук… или правнук. Мне уж потом Ася Новицкая сказала.
Сержик молчал и смотрел вопросительно. Гай объяснил:
– Про бабу Ксану мне тоже Ася сказала. Потому что мы про бюст заговорили. Ну, про тот деревянный портрет офицера, что у нее стоит. Знаешь?
– Знаю, конечно… – Сержик по-прежнему смотрел недоуменно. И кажется, слегка насторожился. Может, решил, как и баба Ксана, что речь пойдет о музее? – А чего он тебе, этот бюст?..
– Да он как раз не “этот”, – вздохнул Гай. – Я думал, что он с “Надежды”, которой Крузенштерн командовал… Это давняя история, про одного лейтенанта и его бюст… Я подумал: а вдруг это тот самый? А баба Ксана говорит, что нет. Что это какой-то севастопольский герой… И что его друг ее сына вырезал…
– Ну да, – сказал Сержик, словно спрашивал: “Что здесь удивительного?”
– А кто этот офицер? Не знаешь?
– Знаю, конечно. Лев Толстой.
Гай изумленно заморгал. Сержик засмеялся:
– Это не тогда Лев Толстой, когда он с бородой, старый, а раньше. Когда он здесь на бастионах воевал. Ты, что ли, не слышал про это?
Гай, конечно, слышал и читал. И памятник Толстому видел на Четвертом бастионе – черный камень с белым барельефом. И сейчас понял, что барельеф и бюст похожи. И еще вспомнил портрет молодого Толстого в книге “Севастопольские рассказы”. Можно было бы сразу догадаться…
“Или что? Ты все-таки надеялся, что это по правде Алабышев?” – с хмурым ехидством спросил себя Гай.
Сержик сказал, словно извиняясь:
– Вообще-то сходство там, наверно, не очень хорошее. Не художник ведь делал.
– Нет, хорошее. Теперь я понял, – вздохнул Гай. – Просто до этого я о другом думал… А баба Ксана почему не знает, что это Лев Толстой?
– Ей говорили, да она не помнит. Старая ведь уже… А потом и говорить не стали. Пусть думает, что Гриша…
“Конечно, пусть…” – мысленно согласился Гай. И сказал:
– А она мне совсем не показалась злой… баба Ксана… Наоборот…
Сержик тихо улыбнулся:
– А она и есть наоборот. Просто она притворяется сердитой. Чтобы судьбу обмануть.
– Зачем?
Сержик опять глянул доверчиво.
– Ну, понимаешь, она же суеверная. Потому что возраст… Ей кажется, будто за ней кто-то невидимый следит, навредить хочет. И если она кого-то сильно полюбит, этот невидимка может тому человеку зло сделать… Или совсем погубить, как Гришу.
– Кто? Бог, что ли? – смущенно спросил Гай.
– Да нет. Она говорит, что бог-то как раз добрый… Пока церковь на Большой Морской работала, она туда каждую неделю ходила. А сейчас в другую ходит, на кладбище… Но она говорит, что бог не может каждого от злой судьбы защитить, людей-то вон сколько… Вот она и притворяется, чтобы горе отвести. Чуть что – сразу меня веником или рушником: “Ах ты злодий, я ж тебя зараз!..” – Сержик засмеялся, но сразу замолчал и вдруг сказал полушепотом: – А если думает, что сплю, сядет рядом и волосы мои трогает. Шепчет что-то… Мне тогда ее жалко…
Гай робко кивнул: “Понимаю…”
Сержик негромко проговорил:
– Что прабабушка, что бабушка, не все ли равно? Отец ее мамой зовет, хотя на самом деле внук. Она его вырастила…
– Ага, она говорила…
Разговор угас на печальной ноте, и Сержик, видимо, ощутил неловкость. Встряхнулся, сказал весело:
– А иногда она и в самом деле так рассердится, что ой-ей! Тогда из-за гранаты на меня вон как напустилась: “Чтоб тебя с этой страхилатиной поганой дома не было!” Я и пошел куда глаза глядят… Аську встретил – и с ней в Херсонес: она к деду, а я так… А там Руслан, мы с ним раньше вместе учились…
– Рыжий такой?
– Да… Говорит: “Играть с нами будешь? Иди в засаду”. Граната сперва в сумке у Аськи была, потом я ее с собой в укрытие взял, незаметно… А потом она – фью! – бабе Ксане на радость… И куда провалилась? – Сержик забавно развел руками.
Вот и настал наконец этот момент. Гай коротко вздохнул и сказал решительно:
– Я знаю, где твоя граната.
Сержик удивился. Так же, как в тот раз, когда услышал о “прабабушке”. Смешно-замигал, рот округлил.
– Ее не там искали, – сказал Гай. – Она попала под большой камень, там такая яма, вроде норы… Выше по склону…
– А сейчас она где?
– Наверно, и сейчас там. Куда она денется? – хмуро сказал Гай. – Там незаметно…
– А почему ты не достал?
– Ну, а куда я с ней?.. Я ее не сразу нашел, ребят уже не было… А больше я туда не ездил, закрутился…
Сержик рассеянно кивнул.
Гай виновато проговорил:
– Я тебя потом искал, чтобы сказать. А ты уехал.
Сержик ничего не ответил. В его молчании Гаю почудилось недоверие. Гай предложил торопливо:
– Давай съездим, я покажу, где она… Или сам привезу, если хочешь.
Сержик с сопеньем натягивал подсохшие гольфы. И вдруг сказал:
– Да ну ее… Пусть лежит.
– Как? – удивился и не поверил Гай.
– Да ну ее… Это сперва с ней интересно, а потом не знаешь, что делать.
– Как что… Играть, – неуверенно сказал Гай.
Сержик мотнул головой.
- Предыдущая
- 36/44
- Следующая
