Граната (Остров капитана Гая) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/44
• Следующая

Гай натянул прохладную чистую рубашку – васильковую с латунными пуговками. Со дна чемодана вытащил новенькие, ни разу не надетые шорты “военно-полевого” цвета. Закинул под кровать пыльные растоптанные кеды и застегнул блестящие пряжки крипучих лаковых сандалий. С удовольствием потоптался.

– Расчеши космы, – предложил Толик, – и будешь совсем лондонский дэнди на брегах Тавриды.

Гай, сопя от натуги, расчесал.

– Я буду дома от четырех до шести, – сказал Толик. -

Постарайся возникнуть в этом промежутке. Возможно, поступит информация от Шурика…

– Есть, товарищ главный конструктор Атлантиды!

– Сгинь…

Ася ждала Гая у калитки. Тоже принаряженная, серьезная, в белом платьице с якорями и синей лентой на волосах. Помахивала голубой пластмассовой сумкой – на ней тоже якорь.

– Ну? Топаем? – излишне бодро спросил Гай.

– Пошли… – Ася нерешительно посмотрела на его сандалии. – Ноги не натрешь ремешками? Дорога будет длинная.

– Все нормально… – Гай упруго попрыгал.

По улице Генерала Петрова они бодро дошагали до гостиницы “Севастополь” и сели на троллейбус.

– Педем на Корабельную, – сказала Ася. – Начинать надо с Первого бастиона, по порядку. А потом все ближе и ближе к дому, до Седьмого. К дому идти – всегда легче…

Но сразу к Первому бастиону они не попали. Вышли на улице Розы Люксембург, и Ася потащила Гая на горку у железнодорожной насыпи. Горка была, как игрушечный городок, с белыми домиками, лестницами, закоулками и двориками на крутых склонах. Похоже на Артиллерийскую слободку, только все уменьшено и словно собрано в горсть. Как на сцене для приключенческой сказки.

Ася сказала, что это знаменитая Аполлоновка.

Аполлоновка была горячей от солнца.

Ася и Гай через заросли дрока спустились к старым каменным аркам.

– Это бывший водопровод, – объяснила Ася. – Его еще адмирал Ушаков строил…

Под аркой они прошли на берег Аполлоновой бухты. На громадных бетонных блоках, в беспорядке сваленных на берегу, загорали мальчишки. И прыгали с этих кубических глыб в очень синюю воду. Гай им позавидовал, и Ася тут же сказала:

– Давай искупаемся. А то нам шагать и шагать, а моря на пути уже не будет.

Они нашли на теплом бетоне свободное местечко. Мальчишка лет десяти – конопатый и с ободранным подбородком – сказал:

– Чего пришли? Это наших, аполлоновских пацанов камни…

Гаю стало неуютно. Он знал ревнивую непримиримость мальчишечьих компаний к чужакам. Но Ася ответила, не повышая голоса:

– Сиди, аполлоновский. А то и на носу царапины будут.

И никто больше не придирался…

Они ныряли и плавали минут пятнадцать. Потом Ася сбегала куда-то, чтобы выжать купальник, вернулась уже одетая и сказала между прочим:

– А вон в том домике родился Папанин. Помнишь, который на Северном полюсе?

Гай, конечно, помнил. Недавно читал в “Пионере” о высадке папанинской четверки на полюс – как раз отмечалось тридцатилетие этой экспедиции. Но он не знал, что Папанин родился в Севастополе. Гаю казалось, что полярный исследователь должен быть уроженцем каких-то северных мест.

…После купанья жизнь стала еще лучезарнее, хотя дорога была совсем не ровная. Спустились по откосу широкого, заросшего, как сад, оврага и поднялись по другому склону. Гай часто дышал. Ася сказала, что они пересекли Ушакову балку.

Через несколько минут они оказались на обрыве – над небольшой, полной кораблей и катеров бухтой.

– Это Килен-бухта. А вот памятник.

Над обрывом Гай увидел гранитную открытую беседку и серый, грубо отесанный камень с надписью:

1-й бастiонъ

– Вот отсюда и начиналась линия Первой обороны, – объяснила Ася. – Когда французы и англичане подошли, бастионов и батарей почти не было, адмирал Корнилов весь город поднял на строительство. Даже арестантов освободил… Ну, пошли.

Гаю эта дорога запомнилась как солнечная круговерть улиц с белыми домами, спусков, тропок и заваленных ползучими кустами каменных изгородей. И заросших высокой жесткой травой балок-оврагов. В этой траве прятались сложенные из пористого камня стенки с нагретыми солнцем чугунными плитами. На плитах – выпуклые буквы с названиями и номерами батарей.

Было жарко и хотелось пить. Гай и Ася пили у водонапорных колонок, Дурачась, и осыпая брызгами, друг друга.

Они постояли у глыбы-памятника Второму бастиону и зашагали к Малахову кургану.

На перекрестке Второй Бастионной и какого-то переулка, на заросшей колючками и сурепкой площадке, гоняла красно-синий мяч ребячья компания. Мальчишка лет семи стоял в стороне, плаксиво вытирал подолом полосатой майки нос и косился на игроков. Потом глянул сырыми глазами на Асю и Гая.

– Ты чего? – спросила Ася.

– А чего они… – буркнул мальчишка.

– Не берут играть?

Он засопел.

– Пошли. – Ася взяла его за руку. Гай – что делать – двинулся следом. Сунул руки в карманы и постарался придать лицу решительное выражение.

Игра остановилась. Ася сказала длинному голубоглазому мальчишке, который был, кажется, главным:

– Вы чего маленького не берете?

Тихо сказала, спокойно.

Мальчишка удивленно возвел выгоревшие брови:

– Тебе-то что?

– Мне-то ничего. А ему плохо.

Подошли другие ребята. Крепыш с бинтами на обеих коленках объяснил:

– Он пищит и под ногами путается.

– Вы поставьте его на край и пасуйте иногда, вот и не будет путаться, – разъяснила Ася. – А если прогонять, он когда играть научится?

Длинный поглядел на Асю, на Гая, сказал пацаненку:

– Иди на тот край. И пинай, когда мячик подадут, а сам не лезь.

Малыш ускакал.

Ребята, оглядываясь на Асю, снова начали игру.

– Ну, ты даешь… – с тихим восхищением сказал Гай.

– Что?

– Ну… ты просто как хозяйка. Везде. Хозяйка Севастополя.

– Смеешься, да?

– Я правду говорю. Все тебя слушаются. Такая решительная.

– Вовсе я не решительная, а трусиха… Я тебе признаться хочу…

– В чем? – встревожился и смутился Гай.

– Ох… не обижайся, ладно? Я тебя нарочно одного бабе Ксане отправила. Потому что я боюсь ее слушать. Просто реветь хочется.

– Это я понимаю, – сказал Гай.

На Малаховом кургане Гай уже бывал. Но сейчас они поднялись не по главной лестнице, а боковой тропинкой. И вышли прямо к оборонительной башне, где над черной чашей факела металось пламя вечного огня – оранжевое, яркое, несмотря на солнце.

Вокруг площади перед башней толпились зрители, а на открытом пространстве выстроились артековцы. Гай и Ася ввинтились между взрослыми и просочились вперед.

Перед пионерским строем стоял и говорил что-то седой моряк в белом кителе со множеством сияющих медалей. Когда Гай и Ася оказались близко, он уже кончил речь. Девочка в синей пилотке и громадных, как аэростаты, бантах повязала моряку пионерский галстук. Уверенно и красиво застучали барабаны, мелодично запела фанфара (сразу ясно, что трубач знает свое дело – не какой-нибудь неумелый школьный дударь, выбранный в горнисты за хорошие отметки). Счастливчики-артековцы вскинули в салюте руки. И Гай пожалел, что не надел пионерский галстук, – тогда бы он тоже имел право салютовать барабанщикам, знамени, что алело на правом фланге строя, и этому моряку, который наверняка воевал в здешних местах (может быть, рядом с дедушкой?).

Артековцы четким строем ушли с площади по главной аллее. А Гай и Ася мимо развалин памятника адмиралу Корнилову, который разбили немцы, мимо старинных пушек батареи Жерве спустились по склону Докового оврага.

И опять – кружение солнца на белых улочках, сухой шелест акаций, блеск твердых кремнистых тропинок, тишина, которую разгоняют иногда мальчишки на звонких велосипедах…

Неужели здесь когда-то гремели взрывы?

– Вон там недавно саперы два снаряда выкопали, – сказала Ася. – Невзорвавшиеся. Прямо из-под дома. Хорошо, что успели. Бывает, что не успевают…

• Предыдущая
• 30/44
• Следующая