Голубятня на желтой поляне - Крапивин Владислав Петрович - Страница 46
- Предыдущая
- 46/97
- Следующая
Скрипач стоял всё так же: упирался ладонями в стену и загораживал скрипку. Я сейчас разглядел его как следует. Лицо загорелое, нос облупленный, а волосы такого цвета, как шерсть у Дуплекса – будто жёлтый песок. Растрепались теперь… Мы встретились глазами. Я замигал от неловкости, опять разозлился на Юрку и на себя тоже. Чего мы к этому мальчишке привязались?
Чтобы помочь ему, я спросил:
– Значит, что? Если бы без скрипки, ты бы не убежал?
Он подумал секунды три, облизнул губы и сказал негромко:
– Нет. Я бы не убежал.
Глаза его набирали смелость. Не нахальную смелость, а такую, спокойную.
Я дёрнул Юрку за свитер:
– Ладно, пойдём…
– Ага, – охотно откликнулся Юрка. Повернулся, и мы пошли от скрипача. Юрка сказал с усмешкой: – Поговорить можно и потом, когда он будет без скрипки. Как-нибудь встретимся.
Я вдруг мы услышали сзади:
– Если хотите, пожалуйста…
– Что? – Юрка сразу обернулся.
Мальчик не ответил, но глаза не опустил.
– Значит, можно встретиться? – с недоверчивой усмешкой спросил Юрка.
– Ну… пожалуйста, – снова тихо сказал мальчик.
– А когда? – Юрка опять завёлся.
– Хоть когда. Пожалуйста…
– Хоть сегодня?
– Ну… ладно. Раз вам так надо…
– Тогда мы тебя проводим, – деловито сказал Юрка. – Отнесёшь скрипку и выйдешь. Идёт?
Мальчик подумал, кивнул и взял со скамейки футляр. Сказал, будто оправдываясь:
– Я в трёх кварталах живу, на улице Кольцова.
– Посмотрим, где обитает юное дарование, – бормотнул под нос Юрка.
И мы пошли. Скрипач немного впереди, а мы сзади и по бокам. Молча. Я чувствовал себя ужасно по-дурацки. А Юрка вроде бы ничего. Спросил у мальчика:
– Ты откуда взялся? Мы всех в округе знаем.
– Мы из Приморска приехали. Папа будет поликлиникой заведовать, вон той, – мальчик мотнул головой назад..
– Ух ты… – сказал Юрка с насмешливым уважением. – А что, в Приморске все с бантиками ходят?
– Нет, – отозвался мальчик. – Там ходят без бантиков. Просто я сейчас занимаюсь у одного… у дедушкиного друга. Он старый музыкант и любит, чтобы ученики всегда были, как на концерте. Мне это не трудно, а он доволен.
Юркины насмешки как-то усыхали от этих спокойных ответов. И всё же Юрка сказал:
– Не забудь снять, когда пойдёшь обратно.
– Да, сниму.
Он жил в новом двухэтажном доме с полукруглыми окнами. У нас в Старогорске много таких понастроено: разноцветных, небольших, квартир на восемь. Перед каждым – газон с низеньким пластмассовым штакетником.
Мальчик сказал нам:
– Я быстро… – и скрылся за дверью высокого крыльца.
Мы сели на штакетник.
– Глупо, – сказал я.
– Что глупо? – огрызнулся Юрка.
– Сидим здесь без толку, а там Глеб ждёт. И Ерёма, наверно, пришёл.
– Ну и подождут. Надо же опыт до конца довести.
– Какой опыт?
– Психологический. Выйдет Ниня или нет.
По правде говоря, мне тоже было интересно: выйдет ли? И хотелось, чтобы мальчик вышел. Назло Юрке…
Распахнулась дверь. Я обрадованно привстал. Но это был не скрипач. Вышла женщина в красном платье и соломенной шляпе. Оглянулась на нас.
– Мальчики, вы, наверно, моего сына поджидаете?
Самое время было сыграть отбой. Я уже прикинул: кувырок назад, а там через траву и в переулок. Но она сказала:
– Он просил подождать две минутки. У нас вешалка в коридоре сорвалась, он прибивает.
Женщина, улыбаясь, подошла к нам. Юрка незаметно саданул меня локтем в бок: встань, дубина. Когда надо, он умел себя вести. Мы поднялись. Я виновато затоптался, захотелось куда-нибудь спрятать босые ноги. Мать скрипача посмотрела на них, улыбнулась и объяснила :
– Он сказал: "Там два моих товарища сидят, пусть не уходят…" А почему вы не зашли в дом?
– В другой раз, – вежливо отозвался Юрка. – Спасибо.
Она опять улыбнулась нам и пошла вдоль газона. Красивая такая, молодая. Вроде моей мамы. Юрка опустил голову и досадливо шевелил щекой.
И в эту минуту появился наш музыкант.
Конечно, уже без бантика. И вообще без концертного наряда. В синей майке, в мятых шортиках от летней школьной формы, в потрёпанных кедах. Встал перед нами, опустил руки и сказал:
– Ну вот… – И посмотрел хмуро. – Куда пойдём?
– Зачем? – удивился я.
– Как зачем? "Разговаривать".
– Можно и здесь, – неловко проговорил Юрка. – Ты скажи вот что… С чего ты нас в товарищи записал? Матери сказал…
– А что я должен был сказать? "Мама, там два мальчика драться со мной пришли, попроси их подождать". Да?
– Да кто с тобой драться собирался?.. – насупленно произнёс Юрка.
– А что, нет? – Он глянул довольно дерзко. – Пожалуйста. Вы же сами хотели.
– У нас двое на одного не нападают, – сказал я.
– Нигде не нападают. Значит, по очереди?
– Да ну тебя, – вздохнул Юрка. – У меня с тобой силы разные. Если хочешь, давай с ним. – Он кивнул на меня.
– С какой стати! – возмутился я.
Юрка вдруг засмеялся. Я сердито посмотрел на него и спросил у мальчика:
– Тебя как зовут?
Он шевельнул губами, будто улыбнуться хотел и раздумал. Опустил глаза и сказал:
– Янка.
Честное слово, за полсекунды до этого я уже знал, что он – Янка. Сам не понимаю почему. Будто шепнул кто-то. А может, незаметно шевельнулось воспоминание про книжку, которую я когда-то читал? Старая такая книжка, называется "Янка-музыкант". Или Янко? Не помню… О крепостном мальчишке, которого забил до смерти помещик.
Конечно, этот Янка был непохож на крепостного. Но тоже скрипач. И такой беззащитный на вид. У меня почти никакой мускулатуры, а у него даже по сравнению со мной руки как спички. А ещё драться хотел…
– Ян-ка… – машинально повторил я. Шёпотом.
А Юрка сказал с заминкой:
– Имя какое-то… не здешнее.
– Меня дедушка так назвал, – объяснил мальчик и зацарапал кедом тротуар. – Дедушка с Балтийского моря родом, ну и вот… Полное имя Ян. А Янка – это так, пока…
Я подумал про своего деда и спросил Янку:
– А твой дедушка кем был? Скрипичным мастером?
– Почему "был"? Он и сейчас есть, он врач. Ну и мастер тоже… Он скрипки всю жизнь делает. Ему даже Лев Сайский скрипку заказывал.
Я понятия не имел, кто такой Лев Сайский. Но Юрка поднял брови, будто сказал про себя: "Ого!" И спросил:
– А твою скрипку он специально для тебя делал?
– Да… Сразу, как я родился.
– А ты давно учишься играть?
Янка улыбнулся:
– Ну… наверно, да. Всю жизнь.
– Значит, тебя не заставляют? Ты сам? – поинтересовался я.
– Кто меня может заставлять? – Глаза у Янки распахнулись от удивления.
Я вспомнил, как три года назад тётя Вика и бабушка пытались записать меня в музыкальную школу. Рёву было…
– Я сам… – сказал Янка. – Я если долго не играю, то просто… ну, как будто не живу.
Юрка посопел и проговорил нерешительно:
– Тогда конечно… А сегодня ты много играл?
– Я не знаю… Наверно, да.
– А ещё можешь? – совсем тихо спросил Юрка.
Янка обрадованно вскинул глаза:
– Я хоть сколько могу! Пошли ко мне! Вы хотите?
Я не знал, хочу ли. Но Юрка почему-то хотел. И сам Янка весь прямо засветился.
Но Юрка вдруг насупился:
– Да ладно, потом. Дела у нас.
Я понял, что он стесняется своего балахонистого наряда. И подумал, что и сам не гожусь для гостей.
Янка сказал быстро:
– У нас дома никого нет. Пойдём!
Бабушка говорит, что я ничего не понимаю в музыке. Потому что когда по радио играют сонату Бетховена, я могу свистеть разбойничьи куплеты из фильма "Замок на Чёрном острове" (свистеть вообще неприлично, а при Бетховене… О, этот ребёнок!). Ну, не понимаю, и не надо. Что теперь делать?
То, что играл Янка, я тоже не понял и не запомнил. Сперва мне понравилось, как струны пропели: та-а… та-та-а… Будто и не струны, а трубач в летнем лагере. Но дальше музыка взвилась, закружилась – не уследишь, не разберёшь. И я от неё отключился. Но всё равно мне очень понравилось, как играет Янка. Смотреть на него нравилось.
- Предыдущая
- 46/97
- Следующая