Дело о ртутной бомбе - Крапивин Владислав Петрович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/24
• Следующая

Елька замолчал и задышал, как после частого бега. Его острое плечо еще сильнее уперлось Мите под мышку. Митя не знал, что сказать, и спросил:

– А как его звали?

– Не знаю. Он не назвался. Объяснил, что, если имя неизвестно, то труднее проболтаться. Говорит: "Зови меня "Домовой", а я буду звать тебя "Братишка". Потому что, – говорит, – я всегда хотел, чтобы у меня был маленький брат, а не было никого…"

– А потом что?

– Мы с ним несколько дней встречались. Я еду приносил, разговаривали… Он рассказывал, как маленький был, как в индейцев играли. Один раз даже сказку рассказал. Про маленького принца, который подружился с лисом… А потом нога у него вылечилась и пришло время уходить.

– Куда уходить-то?

– Он точно не сказал. Говорит: "Мне бы добраться до станции Остаткино, а там пересесть на поезд в сторону Северо-Посадска. По пути к нему, в одном городке, – говорит, – есть у меня школьный друг, а его родители далеко у моря живут. Может доберусь до них, устроюсь на рыбацкий пароход – и в дальние края…"

– Без документов-то?

– Ну, я не знаю. Он так говорил. И еще: "Конечно, скажут, что это измена родине, только я ей ни чуточки не изменял и воевать за нее буду изо всех сил, если придется, а против нее никогда не буду… А ты что про меня думаешь, Братишка?" А я думал, что мне его жалко…

– И взял дома деньги ему на дорогу?

– Ну да. А еще нашел в нашей кладовке старый ватник и рваные отцовские штаны. Потому что как бы он поехал в своем камуфляже? Сразу поймают. А в фуфайке и старых штанах – он все равно что вокзальный бомж. Он ведь зарос весь, бритвы-то не было… Мить, я ведь даже не знаю, какое у него лицо на самом деле, из-за этой бороды. Помню только, что глаза синие и худой такой… И голос не взрослый, а почти как у пацана… Он вещи и деньги взял, за руки меня подержал и говорит: "Скажи мне свой адрес. Может, когда-нибудь в жизни встретимся… А сюда, – говорит, – больше не приходи, ночью я уйду". Я всю ночь ревел потихоньку, а утром все же пришел. Но никого там уже не было…

И замолчал Елька надолго. И сидели так они рядом. А пласты воздуха все шевелились вокруг – мягкие, с запахом созревших трав, остывающего асфальта и бензина.

Громко затрещал кузнечик. Митя удивился. Раньше он никогда не слышал ночных кузнечиков, даже в деревне. Кузнечик будто разбудил электричку. Она вскрикнула и промчалась за дальними тополями.

Звезды смутно высвечивали узкую громаду "Белого дома", едва различимую. В ней неярко горело лишь одно высокое окошко (наверно, там сидел дежурный).

Елька шевельнулся. Митя сказал:

– У меня на ближней почте есть знакомая женщина, я к ней всегда бегаю покупать газеты. Завтра утром попрошу обменять твои деньги. Давай их сюда.

– Они ведь дома. Я принесу завтра пораньше. Ладно?

– Ладно. Я живу на пятом этаже.

– Лучше я подожду тебя внизу, на лавочке.

– Ну, как хочешь… Ровно в девять.

– Ага…

Обратный путь показался коротким и нетрудным. На краю Митиного двора Елька шепнул: "Завтра в девять" и ускользнул в темноту. А Митя помчался в подъезд, нащупывая в кармане ключи.

Напрасно нащупывал. Родители были дома. И "ну, началось!"

– Где? ты? болтался?!

– Я откуда знал, что вы вернетесь так рано? Обычно приходите среди ночи…

– Это – рано?! Посмотри на часы! Мы ждем тебя уже целый час! Я поседела за это время!

– И вовсе не заметно…

– А ты хотел, чтобы стало заметно?! Где? ты? был?!

– Да совсем рядом! Разговаривал с одним мальчишкой. У него… семейные проблемы, он просил совета.

– Знаю я этих мальчишек! И их проблемы! Они кончаются милицией!

– Господи, да это же Елька! Ну, с которым мы продавали картошку. Ему десять лет!

Мама сказала, что читала про шайку второклассников-рэкетиров, где главарю было девять.

– Но он же не шайка, а один-одинешенек!

– Откуда мы знаем? Сперва один, потом дружки, у которых сигареты и клей "Момент"! А там, глядишь, и п о с а д я т н а и г л у…

– Да. Тем самым местом. И я буду вертеться на ней, как компасная стрелка. Были в древнем Китае такие магнитные фигурки: сидит задом на острие и рукой показывает на юг.

Папа сказал, что упомянутое место пострадает у Мити еще до иглы.

– Рита, будь добра, принеси из шкафа мой коричневый ремень.

– Охотно, – сказала мама. И принесла.

Митя тем временем нацелился за шкаф. Между стеной и книжным шкафом был узкий промежуток, в котором торчала батарея. Втиснешься с размаха туда, на батарею, – и прекрасное убежище. Но папа успел придвинуть к этой щели стул. Уселся.

– На сей раз не выйдет, голубчик.

Митя стремительно лег и змейкой ушел под тахту (хорошо, что ножки высокие). Зафыркал от пыли.

– Вылезай немедленно! – приказала мама.

– Я, по-вашему, кто? Идиот?

– Ты – трус, – сказал папа.

– Я здравомыслящий человек. Подожду, когда ты успокоишься.

– Ладно, вылезай. Наглотаешься микробов, там не мыто с прошлого года.

– Как это "с прошлого года"?! – взвинтилась мама.

– А гарантия безопасности? – спросил Митя.

– Никаких гарантий… Убирайся оттуда, кому говорят!

Митя выбрался на свет.

– Так и быть… А ты, папа, пожалей себя. Подумай, вдруг в самом деле огреешь нечаянно. И тогда – что?

– Что?

– Будешь терзаться неделю.

– С какой стати?

– Но ты же интеллигент в третьем поколении.

– В четвертом, между прочим…

– Тогда две недели.

Мама сказала, что на папе род интеллигентов Зайцевых и закончится. Потому что сын их катится в пропасть беспутства и безделья.

– Безделья?! А кто сегодня картошку продал?!

– Этим подвигом ты будешь гордится до старости! К тому же, ты сам уверял, что главная заслуга здесь не твоя, а этого… Ельки. Кстати, что за странное имя?

– Почему странное? Может, Елисей, а может… Елизар. Или просто кличка такая.

– У порядочных мальчиков не бывает кличек.

– А почему меня в той школе звали Косым? Два года подряд "Косой" да "Косой"!

Его и правда так звали. Из-за фамилии. Известно, что зайцы – косые.

– А кто сказал, что ты порядочный, – хмыкнул папа. – Кстати, порядочные люди не забывают выключать компьютеры, даже убегая из дома сломя голову.

– Я же думал, что на минутку! Файл-то я сохранил.

– И напрасно. Больше ты к компьютеру не сунешься, – пообещала мама.

Митя устало подышал. Угроза была пустая. Да и повесть, которую он так удачно начал, казалась теперь несерьезной. По сравнению с Елькиной историей.

Мама будто услыхала его мысли.

– А что за проблемы у твоего Елизара-Елисея?

– Примерно как у меня, – выкрутился Митя (не излагать же про дезертира и кражу). – Папаша лупит его чем попадя и вообще всячески издевается.

– Это когда я тебя лупил чем попадя?! – тонким от обиды голосом возопил Зайцев-старший. – Я тебя вообще… хоть раз… хоть когда…

– Конечно, нет, – успокоил Митя. – Иначе я сразу написал бы возмущенную статью в ваш "Физический-металлический бюллетень". "Физические методы воспитания интеллигента в пятом поколении".

– Трепло, – сказала мама. – Немедленно марш спать!

Митя лег. Потому что вдруг очень устал и вновь заболели ссадины. Митя закрыл глаза, и опять зажглись над ним мохнатые звезды. И в бок ему будто снова уперлось маленькое острое плечо. Эх ты, Елька…

• Предыдущая
• 11/24
• Следующая