Выбери любимый жанр

Гопники - Козлов Владимир Владимирович - Страница 19


Изменить размер шрифта:

19

– Ты что, вообще нюх потерял – на своих пацанов заебываться? Еще раз увидим со всем этим делом – яйца оторвем. Понял?

– Понял.

– А теперь вали отсюда. Вон твой троллейбус.

Вэк поворачивается к нам:

– Заебали эти неформалы. В центре видели сколько их?

– И что, Пионеры их не трогают? – спрашиваю я.

– Нет. Они там все друзья. Пионеров половина сами металлисты. А тебе «металл» нравится?

– Нет.

– Ну и мне нет. Так что, пусть стригется или переезжает на Пионеры жить. Не постригется – сами постригем.

* * *

На следующий день я, Бык и Клок приходим в «контору» к Обезьяне. Кроме нас, там Гриб и еще несколько пацанов с района. Часов в девять вечера кто-то стучит в дверь.

– Это еще кто? – орет Обезьяна. – Свои все дома.

Он подходит к дверям.

– Кто там?

– Участковый.

Обезьяна открывает, и входит старлей Миша по кличке «Горбатый». Он высокий и все время горбится.

– Добрый вечер, ребята. Как дела?

Никто не отвечает.

– Зря вы так. Я бы на вашем месте повежливее был. Все-таки на моем участке живете. Мало ли что…

– А что случилось? – спрашивает Обезьяна.

– Ничего. А вы думаете, если пришел, значит, обязательно что-то случилось? Я, может быть, просто пришел поговорить с вами.

Горбатый смотрит на штангу, гири.

– Спорт – это хорошо, спорт – это очень хорошо. Занимались бы лучше спортом, с девушками гуляли. Только не так, как с Анохиной. Вы ей, блядь, ноги целовать до конца жизни должны, а то сели бы на полную катушку. Черепкова знаете?

– Черепа? Знаем, конечно, – говорит Вэк. – Ну, и что?

– Ничего. У него уже жопа трещит на зоне. Думаешь, там любят тех, кто за изнасилование садится? Вот сядешь ты, и спросят у тебя, какая статья. И ты скажешь – такая-то и такая-то. А они потом спросят – а что это за статья такая? И ты скажешь – изнасилование. И тогда все станет ясно. И будут тебя в жопу без вазелина каждый день ебать. Понятно?

– Понятно, – Вэк говорит это с таким видом, чтобы мент понял: пора валить отсюда, всех уже достал.

– Нет, пацаны, вы поймите…

Все смотрят в пол и ждут, когда он уйдет. Но Горбатый продолжает нести свою херню:

– Я же для вас стараюсь. У меня – все нормально: квартира, жена, детей двое, на «Жигули» стою на очереди. А ведь до армии сам был таким, как вы. Я вырос на Рабочем. Спросите у пацанов постарше. Хотя, какие они уже пацаны? Взрослые мужики. Я тоже за Рабочий лазил когда-то. Всякое бывало.

– И поэтому Рабочий всегда пизды получал, – говорит Вэк, и все хохочут.

Горбатый махает рукой.

– Поймите, пацаны. Я только не хочу, чтобы вы по дурости сели.

– Не надо за нас волноваться. Не маленькие уже, – говорит Обезьяна. – Мамкину сиську не сосем, и папкин хуй тоже.

– А ты за всех не отвечай. Мы на тебя скоро уголовное дело заведем. Во-первых, за тунеядство. Во-вторых, за уклонение от армии. С тобой все уже ясно. Тебе дорога одна – в зону. А они – еще пацаны. И не надо их сводить.

– А нас никто не сводит. Ты нас не лечи. Понял? – говорит Вэк.

– А ты мне не тыкай. Счас переебу палкой – потыкаешь.

Горбатый хмуро смотрит на нас. Видно, что мы его допекли.

– Ну, ладно. Смотрите сами. Мое дело предупредить.

Он выходит.

* * *

Бухаем с Быком у него дома. Уже вставило, и хочется пойти поискать приключений на свою жопу.

– Пошли к Гулькиной, – говорит Бык. Ничего поинтереснее своими тупыми мозгами он придумать не может.

– И что?

– Ничего. Поговорим. Вдруг добазаримся.

– А ты будешь базарить?

– Буду.

– Тогда пошли.

Гулькина живет с родоками в своем доме почти у самого химзавода, и мы херячим туда минут сорок. Бык два раза останавливается и зассывает чьи-то заборы, постоянно закуривает новую сигарету – потянет два раза и выкинет.

Когда доходим до ее дома, ясный перец, что от Быка толку ни хера не будет, и надо действовать самому. Бык остается ждать за калиткой, а я подхожу к двери и звоню. Открывает мамаша Гулькиной – высокая здоровая тетка, похожая на кобылу. Она, наверное, в молодости тоже неслабо ебалась, но сейчас ни у кого на нее не встает.

– Инна дома?

– А зачем тебе Инна?

– Поговорить надо.

– А кто ты такой?

– Одноклассник. Бывший.

В это время Бык начинает громко тошнить.

– Это еще что такое?

– Не знаю.

Мамаша Гулькиной отталкивает меня и выходит на крыльцо. Сквозь забор видно, как у Быка изо рта вытекает склизкая блевотниа. Она снова толкает меня, в этот раз сильнее.

– Забирай своего друга и уходи. И чтоб я вас здесь больше не видела.

– Ты что, охуела, сука – толкать меня? Счас въебу – хуй подымешься.

Я замахиваюсь на нее кулаком, она отступает к двери и заглядывает внутрь.

– Иван! Иди-ка сюда. Тут какие-то недоноски приперлись.

Иван, наверное, ее мужик или ебарь, и какой он – здоровый или нет, – я не знаю и на всякий случай съебываюсь через калитку.

Бык стоит возле лужи своей блевотины и вытирает рот рукавом куртки.

– Сваливаем, – говорю я ему, и мы бежим по переулку. Выблевавшись, он немного протрезвел. Добегаем до следующего переулка – вроде, никто не гонится. Останавливаемся и закуриваем.

– Хули ты малину испортил? Она бы ее позвала, если б не ты, долбоеб. Ты бы хоть дальше отошел, чтоб не так слышно было. А то подумала – какие-то алкаши, бля, пришли.

– Ладно. Хуй на нее.

– А к кому пойдем?

– Не знаю. Пошли на остановку, а там видно будет.

Проходим метров пятьсот – в переулок заворачивают какие-то пацан с бабой. Пацан пьяный и махает руками во все стороны, как пиздобол. Баба идет немного сзади и что-то ему орет. Они, наверное, поругались. Ни пацана, ни бабу я на нашем районе раньше не видел. Может, они здесь и живут, кто их знает?

Бык останавливается прикурить и начинает дрочиться со своей зажигалкой. Он где-то спиздил старую газовую зажигалку и теперь понтуется, типа деловой. Пацан не видит Быка и прет прямо на него. Бык прикуривает раза с десятого, прячет зажигалку и видит пацана, который сейчас в него врежется. Он берет сигарету в левую руку, а правую сжимает в кулак и бьет пацана в челюсть. Тот отступает, но не падает. Баба пищит. Бык стоит и курит, как будто ему все до жопы. Я стою рядом и жду, что будет, готовый, если что, помочь Быку. Пацан вытаскивает из кармана куртки бутылку вина – в ней осталось граммов сто – и разбивает о железный столб забора: делает «розочку». Бык отступает. Я кидаюсь на пацана сзади, но он увертывается и всаживает «розочку» Быку в живот. Баба снова пищит, как будто это ее саму «пописали». Пацан поворачивается ко мне. Ему лет двадцать или больше, и он уже такой упитый, что все ему по херу: «попишет» и дальше пойдет.

19
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело