Продавец слов - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/25
• Следующая

– А адвокат?

– После задержания следователем. Таков порядок.

«Как все у них запутано. Специально, наверное».

– А следователь кто? Вы?

– Я оперуполномоченный криминальной милиции. Старший. Пошли.

Держа Антона под руку, Колядко спустил его на первый этаж отделения, завёл в дежурную часть и передал капитану.

– Сергеич, посади вымогателя на три часа. Я в прокуратуру.

Капитан ещё раз обыскал Антона и подтолкнул к серой металлической двери с тяжёлым засовом.

– Добро пожаловать.

Камера представляла собой шестиметровую каморку без окон. Запылённая лампочка под низким потолком, въевшийся в светло-серые стены портяночно-табачный запах с оттенками перегара, каменный пол. Никакой лаванды. Вдоль стен две деревянных ступеньки-нары, на одной из которых мирно спящий арестант. Хотели эмоций, гражданин писатель – получите.

Антон осторожно, словно боясь удара током, присел на краешек нар. Не ударило.

«Ну, Боря… Спасибо за экскурсию… Сволочь хитрая… Интересно, сам он додумался или подсказал кто? Чего ж теперь делать? Хорошо б Аркадьевич до Ульянова дозвонился. Этого Колядко просить бесполезно. Оперуполномоченного… Надо же, а я правильно в книге про следователя не написал. Выходит, не следователь брал Шершня, а опер. Как и меня…

Как и меня? Черт! Как и меня! Я что, действительно предсказатель? Это ж обалдеть. Стоило отправить Шершня в камеру, как… Даже фамилию опера почти угадал. Криворожко – Колядко. И чёрную куртку. Интересно, а звания совпали? Криворожко у меня капитан… И фразы… „Они все так говорят… Грузите этого, в отделе побеседуем“… Нет, нет, ерунда, нелепое совпадение, такое довольно часто случается. Не одолжи я Борьке денег, ничего бы и не произошло.

А „чёрная девятка“?.. Тихо, тихо, спокойно. Не может здесь быть никакой связи с книгой. Шершень, например, по сюжету выиграл тысячу в моментальной лотерее. Я пока ничего не выигрывал. А, значит, с машиной и арестом обычное совпадение… И, вообще сейчас не до того, не до совпадений. В тюрягу бы не загреметь».

Сосед-арестант повернулся на другой бок, открыл глаза. Ему было около тридцати. Короткий пшеничный ёжик на голове, худощавое лицо, острые скулы. Агрессивная наколка на кисти.

– Привет, земляк.

Сверкнул железный зуб. Голос арестанта, впрочем, не нёс агрессивности, наоборот был дружелюбен.

– Здравствуйте, – без особого энтузиазма ответил Антон, сразу же догадавшийся, что сосед вряд ли относится к творческой интеллигенции. Вспомнились мрачные кадры из тех же фильмов про милицию. Каким образом зеки встречают новичков.

– Слыхал, за вымогалово тормознули?

– Да… Идиотизм какой-то.

Антон эмоционально, в двух словах рассказал свою историю. Вполне нормальная реакция человека, оказавшегося в подобной ситуации. Неважно, кто слушатель – главное хоть кому-то объяснить, что ты невиновен.

– Знакомая тема, братишка, – улыбнулся парень с наколкой, – все тут понятно. Кореш твой, чтоб долг не отдавать, с мусорами договорился. За полцены. Патрончик для подстраховки. По вымогалову доказуха хлипкая, оправдать могут, а патрон – железная статья. Вот и весь расклад. Хреновая ситуация. Упаковать могут.

– Что сделать?

– Упаковать. Ну, подсадить.

Антона подобное утешение обрадовало не особо. Упаковать… Ладно б за дело.

Нет, у нас же не беспредел, как в тридцать седьмом…

– Мент твой, Колядко, наверняка – оборотень. Их сейчас ужас, как развелось, хоть на улицу не выходи, сразу нарвёшься. Лаве нормального не платят им ни фига, вот они и подхалтуривают… Зовут-то тебя как?

– Антон.

– Меня Димон. Ну, это – Дима. Сам кто?

– Писатель.

– Иди ты! – арестант поднялся и сел на нары, – чего, в натуре?

– Да.

– И чего пишешь? Книжки?

– Романы. Про любовь.

– Круто!.. Первый раз с настоящим писателем чалюсь… Я б тебе столько мог порассказать. Не про любовь, правда. Ты вот, возьми, напиши, как я сюда загремел – умора, хрен такое специально придумаешь. Не, в натуре, это полный цурюк…

Димон извлёк из носка сигарету, из другого чиркаш и спичку. Сигарету протянул Антону.

– Будешь? Кокаина предложить не могу.

– Нет, спасибо, не курю.

– Ну, ты точно писатель, – Дима вставил сигарету в рот, – я, вообще-то сейчас в тюрьме сижу, нашей городской, суда дожидаюсь. Так, побаловал по пьяни чуток, лет восемь светит, с учётом прекрасной биографии. В июле арестовали. Восемь человек в хате, все на одну рожу. Типа моей. Сидим, короче, скучаем. С нами барыга один парится за налоги, денег у него, как у Абрамовича. Его уже месяца три в суде мурыжат. Он через адвоката судье и забашлял, чтоб оправдаловку получить.

– Что получить?

– Оправдательный приговор. Судья бабки взял, дату последнего заседания назначил. Мы в хате накануне барыгу на отвальную раскрутили. Водочка, икорка, шоколад, жалко ему, что ли?..

– В тюрьме магазин есть?

– Ну, ты дал, писатель. Ага! Супермаркет. А цирики вместо продавцов. Хотя, ежели бабки имеешь – хоть омаров заказывай, хоть героин. Принесут. У нас авторитеты себе летом в хату надувной бассейн заказали. Налили воды и купаются, типа на Канарах. Бассейн возьми и лопни, нижнюю хату по колено затопило, братва думала, тюрьма тонет, еле воду откачали… Но слушай дальше и мотай на ус – пригодится. Сидим, пьём, закусываем, барыгу провожаем. Я и решил похохмить, говорю ему, а давай я вместо тебя на суд пойду. Рожи у нас одинаковые, как два яблока высохших. Оба блондинистые, оба стриженые. Тебе за это ничего не будет, а для меня шанс на волю выйти. Он думал, шучу, и согласился! Утром цирики за ним. С вещами на выход.

– Цирики?… Монгольские?

– Почему – монгольские?

– Цирики – это монгольские солдаты.

– Не гони блудняк, Антоха. Цирики – это конвойные, хотя по мозгам – точно чурки. Короче, я вместо барыги из хаты выхожу, они даже и бровью не повели. Меня в автозак – и в суд, там в клетку. Адвокат не припёрся, чего время терять, коли все решено. Судья в мантии выполз, не поднимая глаз, оправдаловку прочитал и обратно в свою комнату. Меня конвой из клетки выпустил прямо тут же. Я ручкой помахал и на волю…

– Погодите…

– Да чего ты мне выкаешь? Нормально базарить, что ли, не умеешь?

– Хорошо… Но они же должны проверить документы, не знаю, ещё что там.

– Должны, – загоготал Дима, – только где мы живём, братишка?.. Правда, погулять долго не пришлось. Но сам виноват. Зарулил к девчоночке знакомой и давай жизни радоваться. У неё через два дня и повязали. Вот, привезли сюда, конвоя дожидаюсь… Эх, маловато оттянулся. Теперь ещё годика три за побег нарисуют. Ты-то, в первый раз здесь?

– В первый…

– С почином. Не переживай, у тебя все впереди. Зато книжек сколько напишешь, Толстому и не снилось.

Антон тяжело вздохнул. «Уже дописался». Димон затушил о стену окурок.

– Чувствую, опустят мне тюремное начальство почки за обиду. Потом в карцер суток на десять запрут… А чего обижаться, если сами уроды? Да, здорово похохмил, – он снова прилёг на нары.

Антону в тот момент было не до чужих проблем. Он по-прежнему не мог унять возмущение от случившегося. «Сидел дома, писал книжку, никого не трогал. Наоборот, помог ближнему. И получил подарок. Верно говорят, от сумы и от тюрьмы… И никому ничего не докажешь. Может, мне все это привиделось? Может, это розыгрыш?» Сейчас зайдёт в камеру Валдис Пельш и радостно объявит: «Разыграли мы вас, Антон Батькович! Добро пожаловать в студию!» Он все ещё не верил в реальность происходящего.

– Дачки-то есть кому носить? – спросил Димон.

– Что носить? Не понял…

– Передачки. Харчи там, вещички.

– Я не думал пока… Родители, наверно.

– Скажи, чтоб шузы притащили. В тюрьме сейчас дубак, не топят, гады, в тапочках загнёшься. Носки шерстяные попроси и вообще шмоток тёплых побольше. Там не Канары.

Антон скис окончательно. Реальность не была виртуальной. Намалёванный скелетик на стене. В полосатой робе и шапочке с номером. «Хочешь похудеть? Узнай у меня, как».

• Предыдущая
• 17/25
• Следующая