Принцесса Диана - Берри Венди - Страница 32

• Предыдущая
• 32/51
• Следующая

— Так я и думала, — высокомерно заявила она, поигрывая сигаретой с длинным мундштуком. — В свое время я говорила Лилибет, что нужно что-то делать. И что же она сделала? Ничего.

Королева прервала разговор с Эдвардом и взглянула на свою экстравагантную сестру, выглядевшую безукоризненно в потрясающем розовом платье, украшенном драгоценностями.

— Мама, — тихо сказал принц, — думаю, нужно было в детстве что-то сделать с моими ушами. Мне было бы гораздо легче жить. Вряд ли вы понимаете, как противно жить с такими ушами.

Джеймс, убиравший со стола, был удивлен, заметив, насколько искренне тридцатилетний Чарльз разговаривал с матерью.

— Я не собираюсь больше это обсуждать, Лилибет, — продолжала Маргарет. — Но ты не можешь отрицать, что я все время твердила тебе об этом.

— Уши? Что такого страшного в твоих дурацких ушах? — вступил в разговор принц Филип. — Ради Бога, возьми себя в руки.

Все засмеялись. Лакеи отодвинули стулья, и, уронив салфетки на пол, королевское семейство проследовало в гостиную, чтобы выпить по чашке чаю перед сном.

В тот вечер Чарльз и Диана ужинали вместе на свежем воздухе. Позже принцесса пришла в буфетную, где мы с Гарольдом, дворецким Кенсингтонского дворца, коротали время за стаканчиком виски.

— Он все еще жалеет себя, правда? — озабоченно сказала она. — Я так надеялась, что после всего этого он бросит поло, но, боюсь, он будет продолжать играть и после несчастного случая.

На летние каникулы Чарльз и Диана согласились взять мальчиков с собой в Испанию. Было решено, что свободный от дел Чарльз полетит туда на несколько дней раньше, а затем остальные присоединятся к нему. Он очень любил солнце и стремился как следует загореть, что может удивить тех, кто считал загар страстью лишь одной Дианы. Упаковывая вещи, камердинер Чарльза обязан был предложить ему на выбор различные виды масла для загара. Принц любил повторять, что после солнечных ванн он чувствует себя увереннее, и всегда следил за цветом своей кожи. При ближайшем рассмотрении его действительно можно было назвать очень красивым мужчиной, а коричневый загар делал его просто неотразимым, подчеркивая синеву глаз и белизну зубов.

Когда Чарльз уехал, Диана вернулась в Хайгроув с детьми и новой няней Джесси Уэбб. Она опять устроила большой пикник для всего персонала в королевской части сада. Диана любила наблюдать, как мы радовались, разгуливая по запрещенным местам.

— Как в школе, правда? — смеялась она. — В качестве поощрения тебя пускают в учительскую.

В тот вечер я познакомилась с новой няней, Джесси. Эта крупная женщина походила на разрезающий волны линкор и вносила в жизнь мальчиков благотворный здравый смысл, присущий кокни. Она была очень забавна и всегда говорила то, что думает, чем приводила в замешательство принца и принцессу. Она считала, что Гарри плохо питается, и часто отправлялась в походы по магазинам, возвращаясь с сумками, полными колбасы, бекона, сдобных булок и пончиков. Все это она загружала в холодильник в детской. Джесси с жалостью рассказывала об «этом бедном тощем малыше», приводя в смущение поваров.

— Мальчик не хочет есть овощи и макароны, — громогласно заявляла она. — Ему нужны мясо, картошка и другая сытная еда.

Больше всего ее расстраивала привычка принца возбуждать сыновей шумными играми, когда она укладывала их спать.

— Они настоящие психи, — говорила Джесси о принце и принцессе. — Мальчики нуждаются в помощи, иначе они станут такими же, как их родители.

Двенадцатого августа Диана увезла детей на неделю в Испанию. Нас очень удивили фотографии в газетах, изображавшие капризного принца Уэльского рядом с загорелой фотогеничной женой.

Вернувшись после отдыха с королем Хуаном Карлосом, мальчики поехали с отцом в Балморал. Диана побыла с ними несколько дней и при первой же возможности возвратилась в Лондон. Она переживала по поводу событий в Персидском заливе после иракской оккупации Кувейта. Джеймс Хьюит, служивший в Германии, должен был направиться туда в случае начала операции международных сил. Впервые в жизни Диана заинтересовалась политикой.

Между тем рука Чарльза заживала плохо. Он вернулся в больницу, где ему установили металлическую пластинку, а затем пригласил в Хайгроув физиотерапевта из Австралии Сару Ки. Она приехала 8 сентября, в день, когда Чарльза выписали из больницы. Он выглядел ужасно — боли мучили его даже сильнее, чем раньше. Загар не мог скрыть бледности его осунувшегося лица. У него был вид человека, на плечи которого свалились все беды мира.

Сара оказалась приятной в общении и полной энергии женщиной. У нее была практика на Харли-стрит [13], и ей постоянно писали и звонили со всех концов света. Она считала Чарльза своим главным пациентом и с жаром принялась за дело. В «голубой» комнате установили специальный стол, и она делала принцу массаж не менее одного раза в день, прежде чем он приступал к занятиям с легкими гантелями и тренажером, чтобы укрепить мускулы руки. Сара приводила его в порядок, заставляя одетого в белые шорты принца выполнять ежедневную норму приседаний и подтягиваний.

Уильям нервничал. Совсем скоро он должен был отправиться в закрытую школу, и сквозь его внешнюю браваду и спокойствие проступали беспокойство и страх. И Чарльз, и Диана провели с ним первый учебный день, но, в отличие от захандрившей Дианы, Чарльз улетел с Сарой Ки во Францию, чтобы продолжить отдых и лечение. Оттуда он вернулся прямо в Биркхолл, где к нему присоединились Палмер-Томкинсоны и Паркер Боулзы. В тот день, когда он улетел в Шотландию, Диана приехала в Хайгроув с Гарри и няней. Она была тиха и грустна и постоянно повторяла, что скучает по Уильяму. Мы успокаивали ее и говорили о том, каким оживленным и уверенным в себе он выглядел, когда пожимал руку директора своей новой школы.

— Но он такой маленький, — грустно отвечала Диана. — Не могу себе представить, что мне опять придется пережить это…

Принцесса, впавшая в тоску после отъезда Уильяма, волновалась и о Джеймсе Хьюите. Она звонила ему в Германию и с тревогой говорила о наземной операции антииракской коалиции в Кувейте. Чтобы как-то отвлечься, она повезла Гарри на ярмарку в Тетбери, а в следующие выходные долго беседовала по душам с Катариной Сомс.

После четырех недель отсутствия в Хайгроув вернулся Чарльз. Они сидели за ленчем вместе с Уильямом, который приехал на каникулы. Чарльз и Диана держались друг с другом как чужие и сосредоточили все свое внимание на Уильяме, расспрашивая о подробностях его новой жизни в Ладгроуве.

— А ты где был, папа? — спросил Уильям отца, когда разговор иссяк.

— В Шотландии. Гулял и ловил рыбу, — ответил Чарльз, радуясь изменившейся теме разговора.

— Прости, дорогой, — сказала Диана Уильяму. — Мне нужно позвонить. Через минуту вернусь.

Она быстро вышла из комнаты. Лицо ее было мрачным.

Из глубины дома доносились приглушенные рыдания. Это было поздним вечером в начале 1991 года. Я делала последний обход комнат, проверяя, выключен ли свет и закрыты ли двери на ночь. Не в силах больше выносить этого, я выглянула на лестницу, ведущую на второй этаж. На верхней ступеньке сидела Диана и горько плакала, уткнувшись головой в колени. Ее длинные волосы раскачивались в такт сотрясавшим тело рыданиям.

Из гостиной послышался голос Чарльза:

— Ради Бога, Диана, иди сюда! Давай поговорим.

Я услышала, как он отодвинул стул и пошел в сторону холла. В тусклом свете можно было различить залитое слезами лицо Дианы.

— Я ненавижу тебя, Чарльз! — выкрикнула она и бросилась в свою комнату. — Как я ненавижу тебя!

Диана видела меня, но мне не хотелось сталкиваться с принцем. Я поспешила скрыться на кухне, а затем вышла из дома. Проходя по аллее, я представляла себе, как Чарльз взбегает по ступенькам и пытается попасть в комнату Дианы. Лучше держаться от них подальше, подумала я. Это не мое дело.

• Предыдущая
• 32/51
• Следующая