Выбери любимый жанр

Дело об отравленных шоколадках - Беркли Энтони Кокс Френсис Айлс - Страница 16

Изменить размер шрифта:

– Мне предстоит очень трудное дело, – тихим голосом приступила она, – я почти не спала всю прошедшую ночь. Невозможно себе представить, как это все отвратительно для такой женщины, как я, – она замолчала и кончиком языка облизала губы.

– Ну пожалуйста, миссис Филдер-Флемминг, мы вас просим. – Роджер чувствовал, что должен ее подбодрить. – Мы все волнуемся перед выступлением. Я слышал, однажды на своей премьере вы произнесли прекрасную речь.

Миссис Филдер-Флемминг взглянула на него с недоумением. Видимо, его слова ничуть не прибавили ей спокойствия.

– Я не об этом, мистер Шерингэм, – произнесла она не без резкости. – Я говорю о том бремени фактов, которые попали ко мне в руки, и о тяжком долге, который мне надлежит здесь выполнить.

– Вы хотите сказать, что распутали это дельце? – осведомился мистер Брэдли весьма непочтительно.

Миссис Филдер-Флемминг окинула его мрачным взглядом.

– К моему бесконечному сожалению, – произнесла она Низким, тревожащим голосом, – мне это удалось.

Миссис Филдер-Флемминг, казалось, наконец овладела собой. Она заглянула в свои записи и уже куда уверенней снова заговорила:

– Криминалистика всегда привлекала меня как профессионального драматурга. Мой интерес к ней связан с неисчерпаемым опытом человеческой драмы. Неотвратимость убийства, обреченная на гибель жертва, подсознательно знающая это, но тщетно сопротивляющаяся своей злой судьбе, жребием избранный убийца, сначала бессознательно, а затем осознанно и бесповоротно стремящийся к начертанной злым роком развязке, силы потаенные, возможно неведомые ни жертве, ни убийце, упрямо ведущие их к осуществлению трагической развязки, не говоря о чудовищности совершаемого… я всегда ощущала, что любое самое простое или самое страшное убийство замешено на глубочайшей человеческой драме, с которой не идет в сравнение ни одна даже самая сложная ситуация, возникающая порой в жизни людей. Вспомните пьесы Ибсена: нагромождение неизбежно противоборствующих обстоятельств, которое мы назовем судьбой; тут есть нечто и от Эдгара Уоллеса – в катарсисе, через который приводит он нас, взирающих на драму жизни, к очищению в финале. И потому совершенно естественно, что я буду рассматривать наше дело в какой-то степени под углом зрения моей профессии (тем более что тут я столкнулась с драматическим поворотом, какой даже трудно было б измыслить). Призвание мое сказалось также и в том, как я подошла к решению стоявшей передо мной задачи. Как бы то ни было, я поступила именно так, и никак иначе. Результат более чем оправдал мои самые страшные ожидания. Я рассматривала дело в свете одной из древнейших драматических ситуаций, и вскоре оно открылось передо мной со всей своей неприглядной очевидностью. Я имею в виду ситуацию, которая у джентльменов, именующих себя театральными критиками, неизменно носит название «вечного трагического треугольника». Конечно, я должна была начать с одного из участников треугольника, с сэра Юстаса Пеннфазера. Из двух других участников один должен был быть женщиной, другой – мужчиной или тоже женщиной. И тут я обратилась к очень старому и очень мудрому афоризму chercher la femme, и… – голос миссис Филдер-Флемминг зазвучал торжественно, – я ее нашла.

Надо сказать, что до сего момента аудитория не была так уж захвачена ее речью. Даже многообещающее вступление не пробудило большого интереса, поскольку все предвидели что миссис Филдер-Флемминг не преминет подчеркнуть, что ее слабой женской натуре претит такой акт, как передача преступника в руки правосудия. Ее трудновоспроизводимые фразы, очевидно заученные ею наизусть специально для предстоящего спектакля, уводили от смысла и сбивали с толку.

Миссис Филдер-Флемминг напрасно ждала изумленных возгласов, которыми, по ее расчетам, должна была сопровождаться ее последняя фраза. Она возобновила свою речь, и на этот раз в ее манере не было ни репетиционной зубрежки, ни работы на публику. Она со всей серьезностью перешла к сути, что возымело должное действие.

– Понятно, что в моем представлении это не должен быть банальный треугольник, – она бросила победный взгляд на сэра Чарльза. – Я ни секунды не подозревала леди Пеннфазер. Преступление было совершено с невыразимым изяществом, и это вселило в меня уверенность, что я имела дело с ситуацией весьма нетривиальной. Кроме того, треугольник не обязательно включает в себя мужа и жену. Любые три человека по воле обстоятельств могут составлять треугольник. Обстоятельства создают треугольник, а не герои, его составляющие. Сэр Чарльз сказал, что это дело напомнило ему дело Мари Лафарж и даже в каком-то смысле дело Мэри Энселл (мог бы он добавить). У меня возникли те же аналогии, но я от них отказалась. По-моему, дело Молине, которое слушалось в Нью-Йорке, содержит больше параллелей. Вы, безусловно, помните его подробности. Мистер Корниш, директор гимнастического клуба, получил на адрес клуба в рождественской почте маленький кубок и бутылочку с бром-сельтерской водой. Он решил, что кто-то над ним пошутил, и сохранил пакет, с целью выяснить, кто был тот шутник. Несколько дней спустя женщина, жившая в том же пансионате, что и Корниш, пожаловалась на головную боль, и Корниш дал ей выпить немного бром-сельтерской. Она тут же скончалась, а Корниш, который отпил всего глоток, потому что она сказала, что лекарство ужасно горькое, тяжело переболел, но выжил. В результате был арестован и отдан под суд человек по фамилии Молине, член того же клуба. Многое свидетельствовало против него. Кроме того, было известно, что он страшно ненавидел Корниша и даже однажды напал на него с кулаками. Более того, за год до этого был убит другой член клуба, по фамилии Барнет. Смерть наступила по причине отравления образцом новою порошка от головной боли, который был также прислан как бы в шутку Барнету на адрес клуба. А незадолго до эпизода с Корнишем Молине женился на девушке, которая была помолвлена с Барнетом в самый канун его смерти. Молине был влюблен в нее с незапамятных времен, но тогда она предпочла Барнета. Насколько вы помните, Молине был осужден на первом процессе и оправдан на втором. Позже он сошел с ума. Итак, мне представляется, что тут мы имеем полную параллель. Наше дело являет собой по многим позициям усложненное дело Корниша – Барнета. Сходство необыкновенное. Отравленный предмет, посланный на адрес клуба, смерть невинного лица по ошибке, как в случае Корниша, сохранен пакет, есть треугольник, как в деле Барнета (в треугольнике, заметьте, нет ни жены, ни мужа). Все это просто ошеломляет. Более того, это и проявляет кое-что. Такие вещи по чистой случайности не происходят.

Миссис Филдер-Флемминг остановилась и высморкалась в платочек, негромко, но с чувством. Она уже взяла нужный курс и сумела направить по этому курсу аудиторию. И если не слышно было «ахов» и «охов», то, на крайней мере, в продолжение всей паузы стояла полная тишина.

– Я сказала, что сходство было не только ошеломляющим, но и выявляющим. Я объясню позже, в чем заключается эта его особенность. Пока же замечу только, что мне в моем расследовании это чрезвычайно помогло. Мысль о слишком близкой параллели с делом Корниша была большой неожиданностью для меня, но, ухватившись за это открытие, я странным образом почувствовала уверенность в том, что именно в этой аналогии и следует искать разгадку гибели миссис Бендикс. Это чувство овладело мною с такой силой, что я все поняла – и очень точно. Да, меня посещают порой приступы интуиции (называйте их как хотите), и ни разу еще я не была ими обманута. И в данном случае интуиция меня не подвела. Я стала рассматривать дело в свете дела Молине. Поможет ли мне оно в поисках женщины, которой не хватает в нашем деле? Каковы были особенности дела Барнета? Барнет получил злополучный пакет, потому что должен был жениться на девушке, а убийца твердо решил этому воспрепятствовать. При таком количестве параллелей не наблюдаем ли мы… – миссис Филдер-Флемминг сдвинула свою нелепую шляпку совсем набекрень и решительным взором обвела своих слушателей, уподобляясь первохристианину, который, укрепленный верой, пытаться смирить взглядом стаю разъяренных львов. – Не наблюдаем ли мы нечто подобное и в нашем деле?