Светлые крылья для темного стража - Емец Дмитрий Александрович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/14
• Следующая

Он подошел к старику. Тот стоял, все еще держа наготове занесенную палку. Резиновый наконечник вздрагивал, точно укоряя верхние этажи соседнего дома.

– Все в порядке? – спросил Меф.

Старик настороженно оглянулся, секунду помедлил, изучая его лицо, и опустил палку.

– Доведи меня до квартиры, дружок! А то мне как-то нехорошо… – попросил он и вдруг навалился на Мефа шаткой тяжестью.

Меф едва устоял на ногах, но старик уже выправился и даже ободряюще улыбнулся. Алкоголем от него не пахло, даже близко. Да, сомнений нет, парни нападали на трезвого и совершенно нормального человека. Меф понял, что правильно поступил, швырнув банку.

– Не обращай внимания! Все нормально. Только голова немного кружится, – сказал старик, пытаясь улыбнуться.

Меф повел его к лифту. Пожилой человек ступал довольно твердо, вот только губы у него были синие. Даже с фиолетовым отливом. Меф пожалел, что, в отличие от Дафны, не обладает даром исцелять.

– Вызвать «Скорую»? – предложил он.

– Не стоит… Это бывает. Все лекарства у меня дома.

– Чего они от вас хотели? Ну эти, трое? – спросил Меф.

Старик отпустил его руку и оперся о кафельную стену у лифта. Меф ощутил короткую, сразу отхлынувшую волну сомнения.

– Ну как тебе сказать?.. Для одинокого человека у меня слишком большая квартира. Некоторым кажется, что она должна быть компактнее. Два метра в длину и сантиметров шестьдесят в ширину… – мрачно пояснил старик, не то вшагивая, не то падая в подошедший лифт.

Меф последовал за ним. Лифт поднимался толчками, очень медленно. Их лица соседствовали: Буслаев и старик были одного роста. Только один рвался вверх, другого же время пригибало к земле.

Старик, не отводя глаз, спокойно разглядывал Мефа. Его голова была похожа на облетевший одуванчик. Беззащитная, голо-пористая, на тонкой шее. Когда старик говорил, голова вздрагивала и откидывалась назад, точно от ветра. Желто-седые волосы торчали как пух и усиливали сходство с одуванчиком.

– Что, страшный? – понимающе спросил старик.

– Да нет, – поспешно заверил его Меф и, понимая, что старик ему не поверил, добавил: – Ерунда все это!

Старик усмехнулся, оценив искренность.

– И правда, ерунда! Как ни крути, большая часть жизни приходится на старость. От пятидесяти до восьмидесяти столько же, сколько от нуля до тридцати. Сейчас тебе, конечно, не понять, но когда-нибудь… – Старик замолчал и уверенно протянул Мефу коричневатую, неожиданно сильную ладонь.

– Будем знакомы. Азеф Ефимыч. Но это длинно. Зови меня Азеф.

– Мефодий.

Старик на мгновение закрыл глаза, точно пробуя имя на вкус.

– Звучно. Ко многому обязывает, – вполголоса оценил он.

Квартира у старика была большой и гулкой. На рассохшемся дубовом паркете лежали яркие пятна солнца. Массивный, семидесятых годов приемник, ловя неведомую волну, откашливал забытый фокстрот. На ковре висела тусклая, узкая, сильно загнутая сабля с неотчетливой, почти безвольной рукоятью.

– Персия. Конного боя. В пешем ей только колбасу пилить, – не задумываясь, сказал Меф.

– Я вижу, ты знаешь в этом толк… Подарок одного монгола. Хороший был парень, занимался джигитовкой. С коня тушил саблей свечи. Мы вместе гастролировали много лет, – сказал Азеф, не оборачиваясь.

Он стоял у шкафа с лекарствами, деловито выщелкивая на ладонь таблетки. Меф был послан на кухню за водой. Когда он вернулся, губы старика уже не были синими.

– Вы циркач? – спросил Мефодий.

Старик ответил не сразу. Медленно, мелкими глотками выпил воду и поставил чашку на подоконник.

– Воздушный гимнаст, хотя сейчас в это непросто поверить. Ты когда-нибудь слышал о Сулержицком?

– Нет.

Азеф махнул рукой.

– Неважно. Поговорим о другом. Ты помог мне. Зачем?

– Ну надо же помогать людям… Вы не звали на помощь. Почему? – с интересом спросил Меф.

Старик покрутил в пальцах коробку, поставил ее на место и пальцем захлопнул шкафчик.

– Не люблю казаться слабым. Ты ведь тоже не любишь, не так ли?

– Мало кто любит. Если только слабость не используется как атакующее оружие, – сказал Меф, вспоминая Вихрову. – Эти трое… Они вернутся?

Старик внимательно посмотрел на Буслаева. В его взгляде, как показалось Мефу, скрывалась ирония. Еще бы: шестнадцатилетний юнец с хвостом светлых волос, чудом подшибивший налетчика банкой со сгущенкой, лезет покровительствовать. Наглое, самоуверенное, хотя, возможно, не самое плохое поколение.

– А если вернутся, ты что, будешь меня защищать? Наберем много банок со сгущенкой, с кукурузой, с зеленым горошком и устроим тотальную войну? – спросил он.

– Ну хотя бы попытаемся, – осторожно сказал Меф.

Азеф кивнул, оценив точность и искренность ответа.

– Что ж… Лучше вдвоем, чем одному. Но поначалу попытаюсь разобраться сам. Не в первый раз, – сказал он, кивнув на телефон.

В его тоне было нечто такое, что Меф почувствовал: Азеф ставит точку и просит его уйти.

– Ну как хотите! Если что – звоните! – сказал Буслаев и продиктовал свой номер.

Старик записал номер прямо на обоях, использовав ручку, болтавшуюся на нитке у телефона. Мефу показалось, для того, чтобы не обижать своего молодого знакомого. Меф вышел на площадку и сел в лифт, чувствуя на себе внимательный, испытующий, почти физически ощутимый взгляд старика.

Кабина была уже внизу, а старик все смотрел на закрывшиеся двери лифта.

Внизу у подъезда Меф нашел свою сгущенку. От знакомства с затылком банка не пострадала, хотя этикетка и была счесана последующим падением на асфальт.

«На ужин пригодится», – решил Меф.

Сухой палец времени перекидывал на счетах жизни костяшки дней.

Нередко в районе полудня само собой получалось, что Меф оказывался недалеко от Большой Дмитровки. Стоило забыться, и ноги сами несли его в канцелярию. Однако за две недели Меф уступил искушению лишь однажды. И то, чтобы забрать свои вещи.

Отогнув сетку, Меф привычно наклонился, чтобы не задеть нижнюю перекладину строительных лесов. Жутко вспомнить, сколько синяков набил о нее он сам, а еще больше высоченный Мошкин. Один Чимоданов был такого удачного для быта размера, что поручни в метро, дверные притолоки и прочие неудобства, с которыми постоянно сталкиваются высокие люди, не представляли для него опасности. Даже подголовники автомобильных сидений оказывались у Чимоданова как раз на нужной высоте.

«Ты абсолютно среднестатистический пошляк абсолютно среднестатистического роста!» – внушала Чимоданову Улита.

У дверей резиденции Меф поймал себя на том, что трогает языком скол переднего зуба. Это был явный признак волнения, и, рассердившись на себя, Меф остановился. Он стоял и смотрел на дверь, известную ему так хорошо, что он с закрытыми глазами, находясь внутри, безошибочно определял, кто пришел.

Говоря откровенно, это было совсем не сложно. Мошкин обычно приоткрывал дверь едва-едва, а затем протискивался боком, точно опасался побеспокоить кого-то своим слишком шумным появлением. Чимоданов, напротив, распахивал дверь пинком, так, что она врезалась ручкой в стену.

– Что, гады, не ждали? – громогласно вопрошал он и бывал очень смущен, когда «гадом, который не ждал», оказывался, скажем, задумчиво разглядывающий его Арей.

Ната, уверявшая всех, что у нее слабые руки, всегда поворачивалась перед дверью боком и толкала ее бедром, издавая жалобные призывы, чтобы кто-нибудь ей помог. Если никто не помогал – Вихрова неплохо справлялась и сама.

Арей открывал дверь решительно, уверенно, но входить не спешил и замирал на пороге, точно испытывая терпение притаившегося убийцы, который мог кинуться на него из полумрака. Именно по этому зазору между скрипом и шагами мечник и опознавался безошибочно.

• Предыдущая
• 11/14
• Следующая