Мой отец — Лаврентий Берия - Берия Серго Лаврентьевич - Страница 22
- Предыдущая
- 22/113
- Следующая
А разве неизвестно историкам, что, скажем, на Украине концентрационные лагеря появились даже не в 1934-м или 1937 годах, а еще в 1920-м. Кстати, гораздо позднее, чем в России. Сохранились — и это сегодня известно — даже соответствующие указания Владимира Ильича: «Запереть в концентрационный лагерь!» Распоряжение было подписано главой молодого Советского государства и создателем большевистской партии еще летом 1918-го. После Октябрьского переворота не прошло и года…
Отец сумел убедить тогдашнее руководство страны, что физическое и иное насилие над арестованными ставит признание этих людей под сомнение и нарушает все международные конвенции. Вещи, безусловно, очевидные, но, наверное, добиться отмены подобного ведения следствия внесудебными органами было в тех условиях непросто. Партия, вернее партийная верхушка, от таких нововведений была, прямо скажу, не в восторге. Отцу приходилось доказывать, обосновывать свои предложения. Разумеется, без поддержки Сталина здесь не обошлось, но, видимо, для себя все это он решил еще раньше. Отсюда и сам перевод моего отца в Москву.
Конечно, можно сегодня говорить о негодяях из НКВД, чьи руки по локоть в крови. Это они выбивали показания у арестованных, обрекали на гибель и годы лагерей невинных людей. Так было и при Ягоде, и при Ежове. Многие сотрудники с приходом моего отца в НКВД были уволены, многие разжалованы и осуждены. Но кто позволил, а вернее, толкнул на беззаконие? Конечно, партийная верхушка, на них же списавшая и все преступления.
Наверное, надо сказать и о тех, кто просто оказался тогда — в тридцать пятом, тридцать шестом, тридцать седьмом, тридцать восьмом — в такой ситуации. Были, безусловно, среди сотрудников НКВД тех лет и негодяи, и карьеристы, и подлецы, но никогда не поверю, что творили те же следователи зло из внутренних побуждений. Главный виновник — Система, ори всего лишь исполнители преступных приказов. Говорю это не в оправдание аппарата НКВД. Грехов на нем предостаточно. Но главный виновник так и ушел от ответственности…
Механика взаимоотношений партийных органов и НКВД во все времена была такой: все материалы на ведение следствия поступали из ЦК, без этого, официально по крайней мере, следствие не начиналось. Какие-то оперативные мероприятия органы безопасности могли, конечно, вести и без этого, но без санкции ЦК дальше этого дело не шло. Имею в виду центральный аппарат НКВД. Аналогичный порядок существовал и в республиках, областях, районах. Скажем, санкцию на арест, ведение следствия местным управлениям и отделам НКВД давали секретари обкомов и райкомов партии. Они же непременно входили в так называемые «тройки».
В самих органах государственной безопасности, естественно, существовали, как и в любом другом ведомстве, партийные организации, но в более жесткой форме, я бы сказал. Так ведь было до последнего дня существования КГБ. Коллегия, Председатель Комитета и рядом — партком. Причем «выходили» местные партийные деятели на ЦК, минуя наркома. Своеобразный контроль. Впрочем, как и везде. Отец эту «самодеятельность» пресекал и считал, что НКВД не то ведомство, где можно позволять такие вещи. Здесь, считал он, своя специфика, режим секретности и, кроме того, особый режим ответственности. Ведь как бывало. ЦК вмешивался в какие-то вопросы, но ответственности, как всегда, нести ни за что не собирался. Сотрудники, получавшие указания непосредственно от ЦК, начинали относиться к делу столь же безответственно. Мол, что я, пусть ЦК решает… Отца это возмущало. Он считал, что, как скажем, цековцев не подпускали к делам Генерального штаба, точно так же нельзя им влезать и в дела разведки или контрразведки. Надо отдать должное партийным органам: во все времена своим вмешательством они губили любое дело и создавали новые проблемы. Может, это единственное, где они преуспели…
В чем смысл многолетнего целенаправленного уничтожения собственного народа правящей партией? Начали с уничтожения дворянства, старой интеллигенции. Позднее это переросло в уничтожение уже новой, советской интеллигенции.
Репрессии всегда были целенаправленными. Уничтожали офицерство, купечество, дворянство, потом — духовенство. Потом дошла очередь до крестьянства, так называемого кулачества. После войны — новые жертвы. Выбиралась цель, а дальше все просто, по отработанной схеме. Но многое, безусловно, зависело от тех людей, кто стоял во главе карательных органов в тот период. Одни, как Ягода, Ежов, не только спешили выполнить новые партийные «установки», но и сами проявляли инициативу, другие, как мой отец, всячески мешали творить беззакония. Пусть не все, но многое удавалось. Как ни сопротивлялся партийный аппарат, а вынужден был порой отменять свои же решения.
Из воспоминаний Н. С. Хрущева:
«Когда Сталин высказал мысль, что надо заменить наркома внутренних дел Ягоду, поскольку тот не справлялся, он назвал взамен Ежова. Ежов был начальником по линии кадров в ЦК партии. Я его хорошо знал. Он производил на меня хорошее впечатление, был внимательным человеком. Я знал, что Ежов — питерский рабочий и с 1917 г. являлся членом партии. Это считалось высокой маркой — питерский рабочий! Когда Ежов был выдвинут в НКВД, я еще не знал глубоких мотивов этой акции и внутренней аргументации Сталина. Я-то лично неплохо относился к Ягоде и не видел, не чувствовал прежде какой-то антипартийности в его действиях. Но был назначен Ежов, и репрессии еще больше усилились. Началось буквальное избиение и военных, и гражданских, и партийных, и хозяйственных работников. Наркомат тяжелой промышленности возглавлял Орджоникидае. Наркомат путей сообщения — Каганович. Там тоже шли повальные аресты людей. Между прочим, Ежов был в дружеских отношениях с Маяенковым и вместе с ним работал. Так что последний не стоял в стороне от „ежовщины“.
Здесь Хрущев действительно прав: высокопоставленный партийный чиновник Маленков весьма активно и настойчиво проводил репрессии. Но ведь и сам Хрущев, хотя и не пишет об этом, не только не восставал против творимого партией беззакония, но и был таким же, как Маленков, проводником ее идей, в чем так и не решился признаться до конца жизни. Конечно же и ему, и Маленкову, и остальным проще было «подставить» Ягоду, Ежова, списав на НКВД собственные грехи.
В отличие от большинства членов кремлевского руководства, отец не на словах, а на деле доказал, что не согласен с репрессивной политикой большевистской партии. К сожалению, я не знаю точных цифр, но речь идет о сотнях тысяч освобожденных из лагерей. Писал об этом и Константин Симонов:
«Назначение Берия выглядело так, как будто Сталин призвал к выполнению суровых, связанных с такой должностью обязанностей человека из Грузии, которого он знал, которому он, очевидно, доверял и который должен был там, где не поздно, поправить содеянное Ежовым. Надо ведь помнить, что те, кто был выпущен между концом тридцать восьмого и началом войны, были выпущены при Берия. Таких людей было много, я не знаю, каково процентное отношение в других сферах, но в „Истории Великой Отечественной войны“ записано, что именно в эти годы было выпущено более четверти военных, арестованных при Ежове. Так что почва для слухов, что Берия, восстанавливая справедливость, стремился поправить то, что наделано Ежовым, была… Начало деятельности Берия в Москве было связано с многочисленными реабилитациями, прекращением дел и возвращением из лагерей десятков, если не сотен тысяч людей… Часть освобожденных могли образовал, питательную среду для поддержки его, Берия… Хотел приобрести дополнительную популярность…»
Никогда не поверю, что Константин Сиу1нов, писатель-фронтовик и вообще порядочный человек, был здесь до конца искренним. Уж он-то отлично знал, что и как тогда произошло. То, что он написал, полуправда, хотя мало кто до него решался даже на это. Именно Берия стал для миллионов узников ГУЛАГа символом освобождения, о чем, кстати, многие помнят и по сей день. И еще. Слова о том, что делал это новый нарком ради собственной популярности в народе, отнюдь не новы. После смерти отца его недавние соратники навязывали народу именно этот образ. Опровергнуть доброе дело при жизни миллионов недавних зэков было невозможно, а посему и пришлось партийной верхушке использовать надуманные мотивы. Из-за чего еще будущий «заговорщик» стремился к освобождению невинных людей. Конечно же готовил почву для переворота. Глупость, конечно, но в значительной степени сработало. Чем страшнее ложь, тем охотнее в нее верят… Так, кажется, учил своих товарищей по нацистской партии Геббельс? Как видим, методы отечественной партократии ничем не отличались от тех, которые использовали гитлеровцы.
- Предыдущая
- 22/113
- Следующая
