Выбери любимый жанр

Утренний всадник, кн. 2: Чаша Судеб - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 24

Изменить размер шрифта:

Убедившись, что девушка не хочет взять его на привычное место – на плечо, сокол подлетел к ее коню и уселся на переднюю луку седла. Дрёмичи наблюдали за ним в изумленном молчании. Священная птица Перуна, ни с того ни с сего упавшая с неба, всем казалась значительным предзнаменованием, но никто не знал, как его истолковать.

– День тебе добрый, светел-ясен сокол! – сказала Смеяна, когда сокол утвердился на седле. – Ты к нам откуда?

Разумеется, птица не ответила, только покачнулась на когтистых лапах и поглядела на Смеяну круглыми золотыми глазами.

– Ну, коли прилетел, так поедем с нами! – предложила девушка.

Сокол не стал возражать. Смеяна подошла к коню, осторожно поднялась в седло, откинулась назад, чтобы не потревожить птицу. Баян подал ей поводья. Осторожно обогнув полынью, дружина поехала дальше. Но теперь никто и не вспоминал о водяной нечисти: священный посланец Перуна надежно защищал их.

* * *

Первый дрёмический городок на Краене назывался Исток и считался могучей крепостью: стены его составляли дубовые городни, а поверх тянулось забороло со скважнями-бойницами. Но сейчас ворота стояли настежь, лед Краены с чернеющей широкой прорубью посередине был усыпан сеном и сухими цветами. Здесь же бегали и возились дети, гулял народ, нарядный и уже хмельной к сумеркам, где-то звенели бубенчики медвежьей пляски. Смеяна скривилась и чуть не захныкала от обиды, обернулась к Держимиру:

– Вот, все самое занятное мы пропустили! Ведь я тебе говорила: останемся в Цветыне, один день чем бы тебе помешал!

– Да, брате, тут уже все и сыты, и пьяны, и веселы! – с легкой досадой подхватил Баян. – А нам только и радости, что сокола поймали.

– Может, это он нас поймал! – усмехнулся Держимир, пропустив мимо ушей их обиженные причитания. – Ну, вы, Перун с Яровитом! Носы держите повыше, важности во взоре побольше! А то меня с вами, скоморохами, народ уважать не будет!

Теперь князь Держимир мог себе позволить посмеяться над этим. Смеяна нравилась людям и в Прямичеве, и в других городках, без устали гладила больные зубы и снимала другие хвори. Вера в ее удачу широко распространилась, а время Звенилы прямичевцы вспоминали как страшный сон. Поездка по лесам между Ветляной и Краеной проходила благополучно: на меже с южными рарогами было мирно. Как рассказывали люди в приграничных городках, старый князь Твердислав был слишком занят дележом своего будущего наследства между пятью детьми от трех жен, чтобы думать о соседях. И скорее всего, после смерти Твердислава дрёмичам можно будет еще долго не ждать неприятностей от южных рарогов: те будут слишком заняты своими внутренними делами.

Дозорные с заборола Истока издалека увидели дружину, и целая толпа горожан высыпала встречать князя.

– Да улыбнись же ты, чудо морское! – шептала Смеяна Держимиру. – Видишь, люди гуляют, а ты едешь туча-тучей!

Держимир косился на нее и не мог сдержать улыбки. Но он мог бы и не скрывать свои чувства: на него почти никто не смотрел. Все взгляды были прикованы к Смеяне; как и в десятке других городков и огнищ, ее разглядывали со жгучим любопытством, иные даже протирали глаза. Румяная веселая девушка вместо Звенилы казалась светлым солнышком после бледной луны. Что за чудо случилось с князем?

Истокский воевода Гневуша встречал князя перед крыльцом. Держимир соскочил с коня, бросил поводья отроку и сам снял с седла Смеяну. Она сошла осторожно, чтобы не задеть сокола. Посланец богов снова поднялся на крыло и закружился над Смеяной, примериваясь сесть на плечо. Со страхом косясь на его когти, она отмахивалась, но сокол не отставал. Даже воевода, приветствуя князя, с изумлением глядел на птицу и путался в словах. Наконец пернатый хищник устроился на крыше крыльца и сидел там, не сводя со Смеяны круглых золотых глаз.

– Вижу, княже наш, что и к тебе боги добры были! – говорил меж тем воевода Гневуша, косясь на удивительную птицу. – И здоров ты, и весел, и прежнюю ведунью на… на новую сменил, – едва нашелся он, чтобы не сказать: «этакое солнышко золотое». – Молодую, веселую! И жить нам теперь весело будет!

«Кто кого сменил? – возмутилась мысленно Смеяна. – Это не он ведунью сменил, а я князя сменила!» Но вслух она этого не сказала: нечто подобное она слышала уже не раз и научилась сдерживаться, чтобы не подрывать княжескую честь. Она бросила быстрый взгляд в сторону Баяна: только ему она и могла пожаловаться. Баян едва заметно подмигнул ей.

А Держимир, перехватив их взгляды, вдруг крепко сжал зубы, так что кожа на скулах натянулась и лицо его приняло всем знакомое суровое выражение. Князь мучительно ревновал Смеяну к брату, который гораздо легче находил с ней общий язык.

– Милости просим в палаты! – заторопился воевода, заметив облако на лице князя.

Дружину ждали в Истоке примерно в это время, и для встречи все было готово. В гриднице быстро расставили столы, отроки ускакали звать на пир старейшин всех окрестных родов, на заднем дворе между погребами, клетями и хлевами суетилась челядь, ветерок тянул в отволоченные окошки запах паленой щетины. Держимир сидел за княжеским столом, над головой его, на высокой резной спинке, пристроился сокол, а Смеяна и Баян уселись по сторонам. Сокол и теперь не сводил глаз со Смеяны и принять пищу согласился только из ее рук, презрительно отвернувшись от умелых княжеских ловчих*-соколятников. По Истоку уже ползли слухи, что это не ведунья, а невеста князя, и раздобыл он ее в дремучем лесу, отбив то ли у колдуна, то ли прямо у Змея Горыныча…

– Ты, княже, к нам вовремя приехал, – рассказывал воевода Гневуша, пока готовился пир. – Ведь у нас с рарогами неспокойно.

– Вот тебе раз! – Держимир хлопнул себя по колену. Именно этого он и ожидал, поэтому весть Гневуши его не удивила и даже не огорчила. – Громовое колесо! Как знал! Если у твердинских рарогов спокойно, так огнегорские не дадут скучать! Что там опять князь Предибор натворил? Все неймется ему, старому хрену!

– Натворил он то, княже, что помер, – ответил Гневуша, смущенно поглаживая кончик уса. – Помер в самое предзимье. Теперь у них князем сидит его сын…

– Боримир! – воскликнул Баян. – Да?

– Слава Перуну и Макоши, других сыновей у князя Предибора не водилось! – со сдержанным удовольствием ответил воевода. – А жаль: они бы теперь, как Твердиславичи, наследство делили, а на нас не зарились. А Боримир…

– Если он не зарится, то я – крылатая корова! – поспешно вставил Баян.

Смеяна залилась смехом, женщины и девушки, хлопотавшие возле длинных столов, зафыркали, прикрывая рты рукавами или пряча лица у плеча, одна даже уронила большое деревянное блюдо.

– Видели мы князя Боримира, – продолжал Гневуша, переждав смех. – За наши межи он не лез, но охотился по Краене уже не раз. Даже здесь с заборола слышно: рога трубят, кличане* вопят… Мы тоже по своему берегу полки посылаем проехаться – ну, чтобы кони не застоялись зимой-то…

– Это вы правильно! – решительно одобрил Баян. – Я вот сам бы тоже…

– Ты вот что мне скажи! – хмуро перебил Держимир брата, обращаясь к воеводе. – Почему раньше не дал знать, что в Огнегоре князь сменился?

– Хотел я, княже, сразу тебе весть дать, – спокойно ответил Гневуша. – Да тебя зимой не найти было.

Держимир промолчал, потому что это было правдой. Узнав о сватовстве Светловоя и Дарованы из купеческих пересудов, он хотел обезопасить свои собственные замыслы и держал их в тайне даже от прямичевских бояр.

– Да ты не тревожься, княже! – бодро продолжал воевода. – Ныне к нам боги милостивы, всякое дитя видит. Даст Перун…

Он многозначительно посмотрел сначала на Смеяну, потом на сокола. Перехватив его взгляд, Держимир посветлел лицом.

– А чего он хочет, этот Боримир? – с любопытством спросила Смеяна.

– Известное дело: хочет всю Краену себе взять и к Ветляне выйти, – принялся рассказывать Гневуша, и Смеяна вдруг вспомнила деда Добреню: истокский воевода был так же нетороплив и приветлив.