Вожделеющее семя - Берджесс Энтони - Страница 15

• Предыдущая
• 15/59
• Следующая

— Но как это могло получиться? — кричал Тристрам. — Как? Как? Как?!

Два шага до окна, два обратно, до стены, руки нервно сцеплены за спиной.

— Никакое средство не дает стопроцентной гарантии, — проговорила Беатриса-Джоанна, спокойно сидевшая в кресле. — А может быть, была диверсия на заводе контрацептивов.

— Чушь какая! Абсолютная и совершенная чушь собачья! Вот такая твоя легкомысленная фраза — она типична, она полностью характеризует твое отношение к происшедшему! — кричал Тристрам, повернувшись к Беатрисе-Джоанне.

— А ты уверен, — спросила Беатриса-Джоанна, — что действительно принял таблетки в тот памятный день?

— Конечно. Совершенно уверен. Мне бы никогда в голову не пришло так рисковать.

— Да, верно. Тебе бы не пришло. — Беатриса-Джоанна покрутила головой, промурлыкав: «Примите таблетку, не нужно рисковать». Потом она улыбнулась Тристраму: — Из этой строчки можно сделать неплохой лозунг, не правда ли? Ах да, теперь нас не лозунгами воспитывают. Теперь у нас Большая Дубинка.

— Это совершенно в голове не укладывается, — взволнованно говорил Тристрам. — Если только…

Он наклонился к Беатрисе-Джоанне.

— Но ведь ты этого не сделала, ведь не сделала?! Ты не могла быть настолько испорченной, безнравственной, злой, чтобы сделать это!

Слова августинской эпохи. Тристрам схватил жену за руку.

— У тебя есть кто-нибудь еще? — выпалил он. — Говори правду! Обещаю тебе, что не буду сердиться! — прокричал Тристрам сердито.

— О, не будь глупцом, — проговорила Беатриса-Джоанна совершенно спокойно. — Даже если бы я захотела изменить тебе, с кем бы я могла это сделать? Мы никуда не ходим, ни с кем не дружим. И я решительно возражаю, — продолжала она с сердцем, — против того, чтобы ты говорил такое. Даже думал. Я была верна тебе со дня женитьбы, и вот какую признательность и благодарность я получила за свою верность!

— Я должен был принять таблетки, — проговорил Тристрам, напрягая память. — Я помню, когда это было. Это было в тот день, когда бедный малыш Роджер…

— Да, да, да!

— Я только что поужинал, и я помню точно, что ты предложила…

— Нет, Тристрам, нет. Это не я предложила. Это точно не я предложила.

— … и я хорошо помню, как я опустил аптечку с потолка, и что я…

— Ты был пьян, Тристрам. От тебя просто несло алком. Тристрам потупился.

— Ты уверен, что принял те таблетки? Я же не проверяла. Ты ведь все всегда лучше знаешь, дорогой, — разве нет? — Ее натуральные зубы блеснули в саркастической улыбке. — Во всяком случае, мы имеем то, что имеем. Вероятно, это был неожиданный приступ «вожделения отцовства».

— Где ты подцепила это выражение? — сверкнув глазами, спросил Тристрам. — Кто это тебя научил?

— Ты, — вздохнула Беатриса-Джоанна. — Ты иногда употребляешь это выражение.

Тристрам смотрел на нее с изумлением.

— В тебе, должно быть, много чего есть от еретика. В твоем подсознании, во всяком случае. Ты говоришь во сне, ты это знаешь? Я просыпаюсь от твоего храпа, а ты, будучи уверен, что стоишь перед аудиторией, говоришь. Ты испорчен не меньше меня, но по-своему.

— Вот как…

Тристрам рассеянно окинул взглядом комнату, ища, куда бы сесть. Беатриса-Джоанна нажала кнопку, и второй стул с урчанием выполз из стены.

— Спасибо, — механически поблагодарил Тристрам. — Как бы это ни случилось, — проговорил он, усаживаясь, — ты должна избавиться от ребенка. Придется тебе попить какое— нибудь лекарство. Не вздумай тянуть до тех пор, когда уже придется обращаться в Центр Абортов. Это будет позор. Ведь это почти то же самое, что нарушить закон. Вот что значит безответственность, — проворчал Тристрам. — И отсутствие самоконтроля.

— Ах, я не знаю, что делать. — Беатрисе-Джоанне была совершенно безразлична вся эта трагедия. — Может быть, все не так плохо, как ты думаешь. Это я о том, что имеют же люди детей сверх нормы, и ничего страшного с ними не происходит. Мне дано право иметь ребенка, — проговорила она уже с большим чувством.

— Это Государство убило Роджера. Это Государство позволило ему умереть.

— Какая чушь! Ведь мы уже говорили с тобой об этом. Ты, похоже, не можешь понять, по своей глупости, что обстановка изменилась, обстановка изменилась!

Тристрам подчеркнул последние слова, похлопывая Беатрису-Джоанну по колену.

— Пойми, — продолжал он, — время упрашивания кончилось. Теперь Государство ничего не просит. Государство приказывает, Государство принуждает. Ты знаешь, что в Китае людей самым настоящим образом убивают за нарушение законов о контроле над рождаемостью? Их казнят. Вешают или расстреливают — не знаю уж, что там с ними делают. Это мне Эмма написала.

— Ну, здесь же не Китай. Мы более цивилизованные люди,

— возразила Беатриса-Джоанна.

— Ах, черт побери, да какую чушь ты несешь! Везде будет то же самое. Родителей одного моего ученика увезла в фургоне Народная полиция, понятно тебе? И произошло это не далее как вчера вечером. А насколько я понял, ребенка у них даже еще нет. Она совсем недавно забеременела, как я соображаю. Гобже правый, скоро они будут ездить по домам с мышками в клетке и проверять мочу у женщин — нет ли беременных!

— А как это они делают? — заинтересованно спросила Беатриса-Джоанна.

— Ты неисправима, вот и все, что я могу сказать! Тристрам снова вскочил на ноги. Беатриса-Джоанна убрала в стену жалобно пискнувшее сиденье для того, чтобы у него было пространство для ходьбы.

— Спасибо, — поблагодарил Тристрам. — А теперь посмотри, в каком мы находимся положении: если кто-нибудь узнает, что мы были неосторожны, даже если наша неосторожность не будет иметь дальнейших последствий, если кто-нибудь узнает, что…

— А как этот кто-нибудь может что-то узнать?

— Да уж не знаю как… Кто-нибудь может услышать тебя утром, ну, когда ты… встаешь. Вот как, — мягко проговорил Тристрам. — Миссис Петтит рядом живет. Шпионы кругом, ты же знаешь. Там, где есть полиция, всегда есть шпионы. «Носы», как их называют. И ты сама можешь кому-нибудь что-нибудь сказать — случайно, конечно. Кроме того, мне не нравится то, как развиваются события у нас в школе. Этот маленький свиненыш Уилтшир постоянно подключается к моим урокам. Знаешь, — решил Тристрам, — пойду-ка я прогуляюсь. Зайду в аптеку. Хочу купить тебе хинных таблеток. И касторового масла.

— Не надо. Я ненавижу вкус и того и другого. Потерпи еще немного, а? Давай просто немного подождем. Может быть, все обойдется.

— Опять ты за свое! — вспыхнул Тристрам. — Как мне вдолбить тебе в голову, что мы живем в опасное время. Народная полиция располагает огромной властью. Они способны на любую подлость.

— Не думаю, чтобы они когда-либо причинили какой-нибудь вред мне, — с невольным самодовольством проговорила Беатриса-Джоанна.

— Вот как? С чего бы это им с тобой церемониться?

— Просто у меня такое чувство, вот и все. («Осторожно, осторожно!») Просто мне так интуиция подсказывает. А вообще, мне все это до смерти надоело! — воскликнула Беатриса— Джоанна. — Если такими, какие мы есть, нас сотворил Бог, то почему мы должны вести себя так, как это нужно Государству? Бог ведь сильнее и мудрее Государства, не так ли?

— Бога нет. — Тристрам смотрел на нее с любопытством. — Откуда это ты набралась таких мыслей? Кто это тебя наставлял?

— Никто меня не наставлял. Я ни с кем не встречаюсь. Иногда только, когда хожу пайки отоваривать. А если и разговариваю, так сама с собой. Или с морем. Иногда я говорю с морем.

— Что это все значит? Что, собственно, происходит? С тобой все в порядке?

— Все у меня в порядке. Если не считать того, что я все время хочу есть, — огрызнулась Беатриса-Джоанна. — Я чувствую себя очень хорошо. Даже очень хорошо.

Тристрам отошел к окну и стал всматриваться в клочок неба, просвечивавший между бесконечно высокими башнями.

— Я себе иногда задаю вопрос, — задумчиво проговорил он, — а что, если Бог существует? Кто-то такой там, наверху, кто всем управляет… Иногда я задаю себе такой вопрос. Но,

• Предыдущая
• 15/59
• Следующая