Прокаженный король - Бенуа Пьер - Страница 35

• Предыдущая
• 35/40
• Следующая

— Адольф Бастиан? Еще бы, как же не знать…

— А вот это мы посмотрим. Ну, вот, согласно описанию Чеу-Та-Куана, переведенному и начатому печатанием в 1902 году Пельо в «Бюллетенях Школы», я обращаю ваше внимание… Но сначала не скажете ли вы мне приблизительную дату прибытия в Ангкор Чеу-Та-Куана?

— С удовольствием, господин главный инспектор. Но предварительно разрешите мне задать вам один вопрос.

— Какой именно?

— Я бы хотел, чтобы вы дали мне точный перечень подарков, привезенных сыном императора Жиа-Лонга королю Людовику XVI, когда он приехал в качестве особого посланника в Версаль в 1787 году.

— Сударь!

— Вы не знаете этого, — сказал я самым любезным тоном. — Как жаль! А я знаю! Видите ли, господин главный инспектор, никогда не следует злоупотреблять правом выбора вопросов, на которые нам желательно получить ответы. Я не раз думал, что если бы учащиеся время от времени устраивали своим экзаменаторам экзамены на кандидата, последние наверняка провалились бы, и поделом.

— Сударь! Что за тон? Вы не отдаете себе отчета в том, что делаете…

— Итак, вам не угодно перечислить подарки, поднесенные Людовику XVI?

— С сегодняшнего вечера…

— Ну, довольно! — сказал я громовым голосом. — Ваши документы!

— Мои докум… Вы смеете!..

— Смею, да, смею. Вот уже целые полчаса, как я даю вам какие-то объяснения, а по-настоящему должен был бы спрашивать их у вас. Вы что же думаете, что в Ангкор можно проникнуть, как на какую-нибудь мельницу? Нужно доказать свою лояльность, а не то — вон!

— Завтра, — прошептал он, задыхаясь от гнева и ужаса, — завтра я вернусь или, важнее, не вернусь, и тогда…

— Завтра, — сказал я, — даже сегодня вечером, если вы еще будете находиться на территории округа, где в отсутствие резидента я являюсь королем, да, вы слышите, королем, я прикажу страже схватить вас и посадить в тюрьму. Теперь как раз заключенные работают над очищением каналов Барэйя. Вы сможете засвидетельствовать мое почтение самому Раиевандраварману, если случайно встретите его там. А теперь — вон!

Я широко распахнул дверь. Старикашка скатился по лестнице. Я видел, как он бежал мелкими шажками в сторону Си-ем-Реапа под деревьями, ставшими синими.

— Предупреждаю вас еще, — закричал я вне себя, когда он почти уже исчез, — будьте осторожны — в этот час выходят тигры!

Обернувшись, я попал прямо в объятья Апсары.

— Что вы наделали? Что вы наделали? — бормотала она, вся дрожа.

Изнервничавшись вконец, я упал на диван и расхохотался.

— Ну, моя дорогая, не мог же я допустить, чтобы этот человек продолжал так оскорблять меня и лишал меня вашего милого общества!

— Понимаю! Понимаю! Я даже не знаю, хватило ли бы у меня столько терпения, как у вас. Я просто восхищалась вами, стоя за занавеской, — вы были то спокойны, то властны, то полны иронии, ну, словом, великолепны. Да, положительно великолепны. Ну, а теперь вы не боитесь?

— Гм! Разумеется, крепость не сможет долго держаться. Ведь это животное поставит всех на ноги… Автомобиль!.. Какое счастье, это Монадельши! Телеграмма! Апсара, у него в руках телеграмма!..

— Господин хранитель, — сказал, входя, бригадир, — получена забавная телеграмма. Представьте себе, по дороге я встретил…

— После, Монадельши… Дайте скорее телеграмму.

Я прочел и ничего не понял. Телеграмма была Апсаре.

— Так, — произнесла молодая девушка, прочитавшая телеграмму через мое плечо. — Судно будет через неделю в указанном мною месте, в полночь, в «Coin de Mire», так! Больше нельзя терять ни одной минуты.

— Да, ни минуты. Итак, бригадир, вы говорите…

— Я говорю, господин хранитель, что я только что встретил какого-то господина в сером костюме, он выглядел крайне расстроенным. Чуть не попал под мой автомобиль. Правда, я ехал довольно быстро, зная, что вы ждете телеграмму. Кто это мог быть?

— Человек, который был со мною крайне дерзок, Монадельши.

И я рассказал бригадиру сцену, которая только что произошла.

Он выслушал с напряженным вниманием.

— Господин хранитель, — сказал он, почесывая за ухом, — перед вами человек, в котором борются два чувства. Одно толкает меня догнать этого нахала и посадить в тюрьму. Другое, в ваших личных интересах и в особенности в интересах ее королевского высочества, советует быть осторожным. Вы сказали, что нельзя больше терять ни минуты. Необходимо, чтобы принцесса уехала самое позднее завтра вечером. А с другой стороны, наш первоначальный план никуда не годится, господин хранитель.

— Это почему?

— Подумайте сами. Извините за вольность выражений: вас взяли на мушку. Для ее высочества путешествие с вашим пропуском отнюдь не гарантия, наоборот…

— Да, это правда, — сказал я, опустив голову.

Апсара в отчаянии ломала руки.

— Что же делать теперь? Что делать? Нет ли иного выхода?

— Есть. Только господин хранитель должен разрешить мне сопровождать принцессу. Со мной она будет в безопасности. Я проделаю этот путь и вернусь в Сием-Реап, никем не узнанный. Слава богу, территории, где я по долгу службы должен бывать, достаточно велики, чтобы я мог исчезнуть на неделю без того, чтобы кто-нибудь догадался, где я был.

— Спасены! — сказал я восторженно. Я с жаром обнял Апсару.

— Господин хранитель, ваше высочество, да ведь это же так естественно! Боже мой, что с ней, господин хранитель!

Мы оба бросились к молодой девушке, которая плакала.

— Простите меня, друзья мои, мои дорогие друзья, — говорила она, одновременно смеясь и плача. — Волнение… Признательность! Буду ли я когда-нибудь иметь возможность отблагодарить вас за вашу преданность?

На следующее утро я был разбужен очень рано криками попугаев, затеявших между собой ссору в ветвях бананового дерева. Апсара еще спала, подложив руку под голову. Лицо ее казалось отдохнувшим, совершенно спокойным — я никогда его не видел таким раньше. Я долго молча смотрел на нее, боясь спугнуть сон — ведь он не будет уже больше таким спокойным. Дитя! Да, дитя.

Между тем время шло. А этот последний день был полон всяких дел.

— Моя маленькая девочка, любимая!

Она открыла глаза. Увидев меня, склонившегося над ней, она нашла в себе силы улыбнуться мне.

— Пора!

— Я видела сон, — сказала она. — Да, чудесный сон. Мой брат возложил на себя корону Аломпры. И я видела вас всех — вас, Максенс, бригадира, все вы собрались на коронование в Амарапуре, разукрашенной флагами, — их колыхал легкий утренний ветерок.

— И вы вели нас к королю, не правда ли?

Ее губы чуть-чуть сжались, но она снова улыбнулась.

— Я? О! Вы же знаете, что меня там не будет, я не смогу там быть. Ну, что ж! Ведь там, где я буду, мне будет не плохо, и вы будете обо мне думать больше, чем если бы я была с вами.

Она умолкла. Я чувствовал, как у меня на глазах навертываются крупные слезы, вот-вот готовые скатиться.

— Ну, полно! — сказала она беспечно.

Апсара встала. Подошла к окну. Закрыв глаза, с упоением вдыхала свежий утренний воздух. Он врывался в комнату волной из леса вместе со светом. Проникнув через щели ставней, широкие солнечные полосы косо ложились на пол, комната была полна тени и в то же время освещена. Снаружи занималась изумительная заря, разгоравшаяся под радостный концерт пестрых птиц. Хороводы бабочек, подобных крылатым драгоценным камням, кружились в воздухе. Стройная, неподвижная, с темными подстриженными, как у юноши, волосами, с запрокинутой головой, с телом цвета темного янтаря, четко вырисовывающимся из-под белой вуали, с протянутыми к юному солнцу руками, как будто она приносила в дар Индре свой последний день в Камбодже, танцовщица Ангкор-Вата походила в этот момент на самую прекрасную из танцовщиц — на Саломею.

Через несколько мгновений Апсара была готова. Она снова превратилась в маленькую туземку, довольно скромно одетую, чтобы ничем, кроме своей красоты, не выделяться в толпе.

• Предыдущая
• 35/40
• Следующая