Кенигсмарк - Бенуа Пьер - Страница 39
- Предыдущая
- 39/47
- Следующая
Одна из них попала неподалёку от нас в капитана Мюллера, подошедшего несколько ближе к пожару. Мы видели, как он упал, с разбитою в кровь головою.
То взорвалась лаборатория профессора Кира Бекка.
Немедленно прибывшие пожарные пытались остановить огонь. Сзади, с парадного двора, доносился глухой мерный стук шагов бегущего скорым маршем гарнизона.
С огнём удалось справиться к часу. В половине второго начали извлекать трупы.
Около двух часов небо окрасилось в желтоватый цвет. То медленно зарождалась заря.
В тот момент мимо нашей группы прошло четверо солдат с носилками, и мы могли рассмотреть невероятно обезображенный труп профессора.
Великий герцог наклонился, взглянул на него, зачтем, снова набросив покрывало на ужасные останки, он тихо сказал:
— Этот старый безумец неизбежно должен был устроить когда-нибудь подобную историю.
Вот какое надгробное слово было произнесено над г. профессором Киром Бекком из Кильского университета.
Мы возвращались к левому крылу дворца: великая герцогиня, Мелузина и я. Было около шести часов. День обещал быть очень жарким. Над развалинами поднималось розовое солнце.
Мелузина присоединилась к нам в самом начале пожара. Она помогала до сих пор герцогине в заботах о раненых пожарных и солдатах, которых клали в зале празднеств.
Аврора шла, не произнося ни слова, и сами, обуреваемые вихрем мыслей, мы не нарушали её молчания.
Вдруг она подняла голову и, улыбаясь, показала мне на что-то в чистом небе, уже побелевшем от жары.
Появившаяся с востока птица проносилась над нашими головами. Она летела неровно, то поднимаясь, то опускаясь, подобно птицам, вроде перепела и рябчика, у которых слишком короткие крылья.
Она исчезла налево, в глубине английского сада, в стороне Мельны.
Ещё другая и третья пролетели и скрылись в том же направлении. Потом, вереницею, их пронеслось около двадцати штук.
— Первые дрозды, — сказала Аврора. — Они направляются к рябинам на берегу Мельны.
Мы подошли к её апартаментам.
— Бедная моя Мелузина, — странным тоном сказала она, — ты совсем выбилась из сил. Ступай отдохни немного. Я же пойду в беседку из зелени и попробую развлечься с этими птицами.
— Я тоже могу пойти, — сказала Мелузина.
— Нет, нет, — ответила великая герцогиня. — Рауль Виньерт проводит меня. Мне надо поговорить с ним. А ты, я приказываю тебе это, ступай отдохнуть. Только пришли мне ружьё и патроны. И одолжи Виньерту своё, ведь его — осталось там, под развалинами замка.
И, так как молодая девушка настаивала на своём желании сопровождать нас, Аврора сказала ей резко: «Ступай!»
Мелузина покинула нас. Она, действительно, казалась полумёртвой от усталости и волнения.
Чтобы не спугнуть дроздов, мы окольной дорогой направились к зелёному павильону, где когда-то произошла моя первая встреча с великой герцогиней Лаутенбургской. Дрозды поднимались иногда над рядами рябин, словно для разведки, и потом, успокоенные, снова садились на отдых.
Когда мы очутились в зелёной беседке, я решил, что надо устроить что-нибудь вроде бойниц, ибо заросли тут были необычайно густые и листва окружала нас свежей плотной стеной.
Великая герцогиня, по-видимому, совершенно не думала об этом. На лице её была написана твёрдая решимость. Я также ничего не говорил. Что мог я сказать ей? И мысли наши в этот трагический момент не были ли одни и те же? К чему же было обмениваться ими?
Вдруг напряжённое выражение, искажавшее её черты, несколько утратило свою суровость. Она заговорила шёпотом. Я был, по правде сказать, совершенно ошеломлён этою странною речью, этой не менее странной идеей идти в такой момент на охоту, за птицами, о привычках которых она мне сейчас рассказывала.
Заряженное ружьё лежало у неё на коленях, и вот что говорила она мне, с какой-то особенной улыбкой, заставившей меня опасаться — не оказали ли события этой ночи рокового влияния на её умственные способности.
— Дрозды. Вы хорошо знаете их, они такие же, как и певчие дрозды. Но они прилетают раньше. За этими птицами охотиться очень трудно, хотя на первый взгляд и кажется, что легко; в сущности, они страшные предатели. Знаешь, что они около тебя, как это знаем сейчас мы, но не видишь их. Только догадываешься о их присутствии. Приходится стрелять наудачу. У меня есть привычка. Поэтому, если я скажу вам: стреляйте, указав вам направление, вы выстрелите туда, не заботясь о цели. Вы пойдёте посмотреть и увидите на земле дрозда.
Она ещё понизила голос. Свистящие звуки послышались в нём. Протянув руку, она указала мне на край густой заросли, где чуть заметно шевелились листья.
— Стреляйте, — приказала она. — Стреляйте же…
— Но, — заметил я, озадаченный, — я не вижу…
— Какой бестолковый, — прошептала она. — Ну, так я.
Она прицелилась и спустила курок.
Раздался выстрел, за ним крик ужасный, раздирающий. Я трепетал, словно ветки, снесённые пулей.
Опираясь на дымящееся ружьё, великая герцогиня сказала мне с бледной улыбкой:
— Ступайте, посмотрите…
Я повиновался; шатаясь пробрался я сквозь чащу. За нею, в луже крови, уже впитывающейся в землю, с лицом совершенно развороченным зарядом, попавшим ей прямо в упор, корчилась в предсмертных судорогах Мелузина фон Граффенфрид.
— Ужасное несчастье! — не своим голосом закричал я.
Великая герцогиня вышла из чащи. Один глаз Мелузины вытек, другой пристально смотрел на Аврору, с выражением безумного ужаса и страдания. Аврора холодно взглянула на неё и прошептала фразу Гамлета после убийства Полония:
— Я хотела бы, чтобы то был кто-нибудь более значительный.
Страшно захрипев, Мелузина испустила дух.
Великая герцогиня стояла один момент неподвижно. На лице её была написана неумолимая жестокость, испугавшая меня. Она ни разу не вздрогнула под устремлённым на неё стеклянным взглядом убитой.
— Пойдём, — сказала она наконец. — Надо сообщить во дворце об этом новом несчастье.
Она взяла из моих дрожащих рук небольшое, украшенное золотой насечкой ружьё фон Граффенфрид и положила его рядом с трупом.
Затем она ушла быстрыми шагами, знаком приказав мне не двигаться с места.
Оставшись наедине с убитой, я сперва не решался посмотреть на неё. Куда девались прекрасный, матовый цвет лица, изящный овал его, томные глаза; вместо того ужасная кровавая масса, смешанная с землёй и волосами.
Отвратительные зелёные насекомые уже крутились вокруг этих несчастных останков. Я срезал густолиственную ветку орешника и счёл своим долгом отмахивать их, приблизительно так, как наши старые ярмарочные пирожницы отмахивают от своих ларьков бумажным веером мух.
Великая герцогиня скоро вернулась. Г-жа фон Вендель, две или три придворные дамы, горничная Мелузины с плачем и рыданиями сопровождали её. Она, как всегда владея собою, отдавала распоряжения. Тело Мелузины положили на носилки и понесли во дворец.
Подходя к нему, мы увидали великого герцога, направлявшегося навстречу печальному кортежу. Он обходил раненых во время пожара, когда ему сообщили о новом несчастье, поразившем Лаутенбургский двор.
Он спешил, видимо, очень взволнованный.
— Ах! — сказал он, пожимая Авроре руку, — какой прискорбный случай!
— Да, случай бывает иногда роковым, — с изумительной спокойной торжественностью произнесла великая герцогиня.
— Но как могло это произойти?
— Откуда же могу я знать это! — ответила Аврора. — По правде сказать, я не более осведомлена относительно этого, чем вы относительно пожара, случившегося сегодня ночью.
Удар был прямой, но великий герцог не опустил головы.
— Вы правы, что за дело до причин, когда печальный результат налицо. Позвольте мне оплакивать вместе с вами огромную утрату, понесённую вами.
— Действительно, огромную, — ответила Аврора, — и вот почему я хочу, не откладывая, поблагодарить вас, ибо вам я обязана тем, что она не является совершенно непоправимой. Неужели вы предчувствовали это печальное событие в тот день, когда решили предоставить в моё распоряжение второе доверенное лицо — г. Виньерта?
- Предыдущая
- 39/47
- Следующая
