Разоблаченная Изида. Том II - Блаватская Елена Петровна - Страница 77

• Предыдущая
• 77/205
• Следующая

Насколько можно положиться на набожных отцов в их объяснениях различных ересей – это видно из случая с Епифанием, который ошибочно принял пифагорейскую священную Тетраду, названную в «Гнозисе» Валентина Кол-Арбас, – за вождя еретиков.[298] Что же касается невольных ошибок и умышленных фальсификаций учений, не совпадающих с их взглядами, – канонизации мифологической Aura Placida в пару христианских мучениц – Св. Ауру и Св. Плациду;[299] обожествления копья и покрова под именами святых Лонгима и Амфибола [424, c. 84] и приводимых отцами цитат из пророков, которых в самом деле у этих пророков никогда не было, – то в немом изумлении можно задать вопрос, была ли когда-нибудь так называемая религия Христа после смерти этого Великого Учителя чем-либо иным, как не бессвязным сном?

Настолько злобными мы находим святых отцов в своем безжалостном преследовании мнимых «ересей»,[300] что видим, как они, не колеблясь, рассказывают наиболее нелепые выдумки и изобретают целые повествования, чтобы лучше запечатлевать свои собственные, иначе необоснованные, аргументы на невежестве. Если ошибка в отношении тетрады сначала возникла как простое следствие невольного заблуждения Ипполита, то объяснения Епифания и других, впавших в ту же самую абсурдную ошибку,[301] выглядят менее безвинными. Когда Ипполит серьезно разоблачает великую ересь Тетрады, Кол-Арбас, и сообщает, что воображаемым вождем гностиков является «Колорбас, который пытается объяснить религию при помощи мер и чисел» [520, IV, § 13], – тогда мы можем просто улыбнуться. Но когда Епифаний с большим негодованием разглагольствует по этой теме, «которая является Ересью XV», и, притворяясь тщательно ознакомившимся с этим предметом, добавляет: «Некий Гераклеон является последователем Колорбаса, что представляет собою Ересь XVI»,[302] – то здесь он не может уйти от обвинения в умышленной фальсификации.

Если этот ревностный христианин может так, не краснея, хвастать тем, что он «своими доносами послужил причиной ссылки семидесяти женщин, даже знатных – путем соблазнения некоторых, в число которых он сам был включен при вступлении в их секту», – то этим он нам оставил хороший пример, по которому судить о нем. К. У. Кинг весьма подходяще сказал по этому поводу, что «имеются все основания подозревать, что этот достойный ренегат в этом случае спасал себя от участи своих единоверцев тем, что в начале преследования свидетельствовал против них» [410, с. 182 f., прим. 3].

И таким образом один за другим погибали гностики, единственные наследники, на чью долю выпало несколько случайных крох от неизвращенной истины первоначального христианства. Все было в смятении и бурлении в течение этих первых веков до того момента, когда все эти противоречивые догмы были наконец силой навязаны христианскому миру, и их обсуждение – запрещено. В течение долгих веков стремление к пониманию того, что церковь с таким удобством возвысила в степень божественной тайны, считалось святотатством, сурово наказуемым, очень часто смертной казнью. Но с тех пор как критики Библии взялись «приводить дом в порядок», дела приняли другой оборот. Языческие кредиторы теперь являются со всех уголков планеты, чтобы потребовать обратно свое, и христианское богословие начинают подозревать в полном банкротстве. Таков грустный результат фанатизма «правоверных» сект, которые, по выражению автора «Заката и падения Римской империи», никогда не были подобны гностикам – «самым любезным, самым ученым и наиболее заслуживающим имя христианина». И если не от всех их «несло чесноком», по выражению Ренана, то, с другой стороны, ни один из этих христианских святых никогда не стеснялся пролить кровь соседа, если взгляды его не совпадали с его собственными.

Таким образом все наши философы были сметены невежественными и суеверными массами. Филалетяне, любители истины, и их эклектическая школа – погибли; и там, где юная Ипатия преподавала высочайшие философские доктрины, и где Аммоний Саккас пояснял, что «все, что Христос имел в виду – это по-новому изложить и восстановить в первичной целостности мудрость древних – сузить границы везде преобладающего царства суеверия… и удалить различные ошибки, прокравшиеся в различные народные религии» [364], – там, мы говорим, свободно неистовствовала ?? ?????? христианства. Не исходили более поучения из уст «Богом наученного философа», но другие заповеди проповедовались воплощением самого жестокого зверского суеверия.

«Если твой отец», – писал Св. Иероним, – «ляжет на твоем пороге, если твоя мать обнажит перед тобою ту грудь, которая вскормила тебя, – растопчи безжизненное тело своего отца и грудь твоей матери и с глазами неувлажненными и сухими мчись к Господу, который тебя призывает!!»

Эта сентенция равноценна, если не превзойдена, другой сентенции, произнесенной в подобном же духе. Она исходит из другого отца ранней церкви – красноречивого Тертуллиана, который надеется увидеть всех «философов» в огненной геенне Ада.

Эти кровожадные выражения иллюстрируют дух христианства до нашего времени. Но являются ли они иллюстрациями к учению Христа? Никоим образом. Как говорит Элифас Леви:

Что этот дух истинно христианской любви сохранился и целым перешел в девятнадцатый век, где он теперь свирепствует в Америке, – видно из примера неистового Муди, возрожденца, который восклицает:

На это американская газета в Чикаго вполне справедливо ответила:

• Предыдущая
• 77/205
• Следующая