Экспансия - Басов Николай Владленович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/69
• Следующая

– Суп был… с перцем сверх меры.

– Точно тюбан. Они собирают какие-то грибы у опушки леса, толкут…

Дальше Рост не понимал. Лишь разобрал целую вечность спустя, как его несут и кто-то басовито и уверенно объясняет:

– Надо воды побольше влить в него. Хотя, скорее всего, дело швах, от этой гадости спасения не бывало пока… У нас в Перми такого случиться не может.

Ростик лежал и сквозь рвоту, которая выворачивала его наизнанку то ли от обилия воды, которую кто-то в него вливал, то ли из-за боли во всем теле, чуть не в каждом мускуле, слышал:

– Командир, они навалились, мы пробуем отбиться… – Провал, хотя сразу стало ясно, что недолгий, потому что тот же голос, похожий на голос Смаги, по-прежнему вещал: – Приказать что-нибудь ты не способен. Поэтому…

Когда Рост снова пришел в себя и увидел смутное пятно лица над собой, он прохрипел, потому что горло было забито какой-то горячей гадостью:

– Не атаковать, только защищаться…

– Да ты что, Гринев? Они же на форменный штурм пошли!

– Пошумят день и успокоятся. А они нужны… Только защищаться… Не пускать в здание и… Ждать.

– Совсем сбрендил, – опять голос Смаги. И снова он что-то добавил, что ускользнуло из сознания, как только что выловленная рыбка вырывается из рук в воду. Но в его словах была какая-то опасность… Которую следовало остановить.

Должно быть, из-за этой мысли Рост и пришел в себя куда раньше, чем должен был. Или он действительно слишком мало съел этого самого супа, что, вероятно, и оказалось его спасением.

Он лежал на своей кровати, странно спокойный, потный, как мышь, но расслабленный и, главное – живой. Он был даже способен думать, хотя думалось ему тяжело, ничего труднее в жизни он, кажется, не делал так мучительно, как выстраивал в мыслях нынешнюю способность понимать ситуацию.

Кроме того, мир вокруг отвлекал его, принимая избыточно цветные и расплывчатые формы, хотя как раз сейчас Ростик предпочел бы больше определенности. Наконец он сумел приподнять голову. Потому что в углу кто-то всхлипывал.

Этот тюбан, или как его там назвала Марта, почему-то вызывал способность видеть в темноте. Или ему только казалось, что в комнате темно? Но, в общем, он видел, хотя и не слишком надежно.

В углу сидела, связанная так, что могла пошевелить только пальцами ног, Василиса и плакала. Она готовилась к чему-то очень скверному, что должно было с ней теперь произойти. В порыве понимания мира Рост осознал, что ей просто приказали сделать то, что она и сделала с ним. Но никто не позаботился сообщить девушке, как лучше всего убежать из этого здания сразу же после ужина, вот она и попалась… Хотя поймали ее, конечно, невидимки.

Аглоры, ниндзя Полдневья… Черт, а ведь они сейчас расправляются с городом, сообразил Рост, только как-то слишком уж замедленно и спокойно подумал. Он же просил не высовываться, защищаться, но… Все было плохо, очень плохо. И скоро могло стать еще хуже.

Он попробовал подняться, это было нелегко. Но он поднялся на локте, потом спустил ноги на пол. Отчетливым голосом, который порадовал его самого, он проговорил:

– Василиса, только я смогу прекратить бойню, которую сейчас устроили наши в лагере. Если их не остановить, до утра они уничтожат всех, может быть, даже детей… Ты это понимаешь?

Девушка не ответила, по-прежнему всхлипывала. Пришлось продолжать:

– Я собираюсь всех отозвать назад, понимаешь? Меня они послушают. Но если ты, воспользовавшись моей слабостью, выстрелишь в меня, остановить их уже будет некому. Согласна?

Она хотела теперь оставаться в стороне, но что было делать, если никого другого поблизости просто не было. Никто не имел возможности заглянуть сюда еще много часов, почему-то в этом Ростик был уверен. Поэтому он все-таки заставил себя подняться на ноги.

Дойти до Василисы он, конечно, не сумел, свалился где-то посередине пути, который наметил себе, зато не очень ударился, или тело под действием отравы стало каким-то на редкость нечувствительным, поэтому он мог ползти. Он и дополз.

Непослушными пальцами принялся распутывать веревки и только тогда вдруг понял, что вполне мог произнести свою полную патетики и сострадания к гибнущим пурпурным речь по-русски. И Василиса, возможно, не поняла в ней ни слова. Но повторить ее Росту не удалось бы ни за какие коврижки.

Так вот, вспоминая, на каком же языке он ее убеждал, Рост и справился с узлами. А потом… Эта девушка, габата из чужого народа, который сейчас убивали на улицах и в домах этого нескладного города, вдруг бросилась ему на шею как к единственно близкому и знакомому человеку на свете. Она уткнулась, как нормальная, человеческая девица, куда-то в шею и принялась реветь. Она совершенно размякла или очень испугалась всего, что совершила, но, может быть, еще больше боялась того, что творили другие.

– Успокойся, на это у нас нет времени. – Рост погладил ее по плечу. Оперся, попробовал встать. Она тут же пришла немного в себя и, все еще размазывая слезы по лицу, вскочила и помогла. К пистолету, лежащему на столе, она не проявила никакого интереса, значит, все-таки он говорил на едином. – Веди меня наверх, в башенку, я буду показывать дорогу.

На смотровой башенке никого не было. Но пахло тут ужасно, или Рост, все еще под действием этого самого тюбана, так воспринимал обстановку? Нет, все-таки пахло – кровью, болью, сгоревшими гильзами от выстрелов из крупнокалиберных ружей, которые были разбросаны по всему полу. Даже сильный запах нормальной гари казался почти приятным. Рост попробовал не валять дурака и восстановить зрение.

Город внизу горел, причем с трех концов, полыхая в низкое и серое полдневное небо тугими языками пламени. Из-за дыма разобрать что-то было мудрено, но это было необходимо. На главной площади, где губиски торговали, теперь грудой лежали тела, многие из них казались… скомканными. Рост присмотрелся, так и есть, это действовали аглоры, которые в таком вот близком бою предпочитали мечи. Рост поежился, в своем странном состоянии он слишком хорошо вспомнил, как вспыхивает на миг клинок, а потом человек иногда разваливается поперек туловища надвое.

В одном из углов площади все еще лениво постреливали, скорее всего, бой там уже заканчивался, но почему-то никак не мог закончиться. Рост набрал в легкие побольше воздуха, собираясь заорать, и лишь потом понял, что это ему не под силу. Оперся на Василису поудобнее и послал ментальный сигнал, даже приказ, еще толком ничего не ощущая, кроме вот этих дурацких и мешающих запахов.

– Назад, – скомандовал он, – всем, кто меня понимает, – назад. – Естественно, никакого отзвука, смерть слишком широко разлилась между этими домами, в темноте, к тому же заполненной дымом. – Все равно – назад!

И дождался, как молокосос в первом бою. Стрелять вдруг стали по нему, откровенно выцеливая длинными зеленоватыми, довольно яркими во тьме лучами. Он не сумел сообразить, что происходит, не успел спрятаться за парапет, как почувствовал тупой удар.

Еще и этого не хватало. Он притянул к себе Василису, посмотрел в ее глаза и понял, посылать ее нельзя. Даже Лада не разберется, что теперь девушка выполняет его приказ, а не пытается сбежать… Остальные и разбираться не станут.

Зачем-то ощупал себя, пуля попала по касательной в правый бок, и так там было все сожжено прежними ранами, а теперь и вовсе… А если задета печень, тогда тут, в Полдневье, это – все. Можно ни о чем не волноваться.

И тогда произошла странная штука, Ростик понял, что врет себе, что ему не все равно, даже если от его печени теперь остались только угольки. Он содрал с себя свежую майку, очень простую, как на Земле, и почти белую. С помощью Василисы, которая оказалась довольно умелой, перевязался.

Затем выискал в кармане блокнотик и огрызок карандаша, очень старательно попытался написать на листочке: «Всем – вернуться, на пальбу не отвечать. Ждать».

Слова «на пальбу» у него совсем не вышли. Тогда он просто продолжил эту фразу, как будто она имела какой-то смысл. И подпись у него не получилась, так, пара каких-то раскоряк, и все, пальцы уже не слушались, онемели вконец. Да и не пальцами он теперь писал, а всей рукой, от плеча, словно стрелял без приклада.

• Предыдущая
• 31/69
• Следующая