Творческое саморазвитие, или Как написать роман - Басов Николай Владленович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/54
• Следующая

Конечно, можно никакие правила не выполнять, но только во вне-сюжетном тексте. И получать такой невероятный экспериментальный роман, например, как «Уллис» Джойса, который только профессора и могут дочитать до конца, не говоря уж о том, чтобы продраться через его многоуровневую шифровку. Или такие чудовищные тексты, лежащие не в европейской традиции, как, например, «Троецарствие» Ло Гуаиьчжука. Но не они – тема нашего труда.

Зато если ты собрался работать в общепринятой манере, если хочешь одолевать сложности теми методами, которые признаны нашей литературной традицией, тогда рекомендую выполнять все вышеизложенное. И воспользоваться теми видами романов, которые для нас привычны и потому, без сомнения, наиболее действенны.

Должен признаться, что, составляя нижеприведённый список типов романов, я несколько погрешил против общепринятой системы жанрового деления, используемого в западной литературе, Я вынужден был так поступить, чтобы отразить нынешнюю, действующую именно в конце нашего десятилетия, «рабочую» схему разделения романов на типы и хоть как-то её обновить, свести с западной романной школой, к которой русский роман, безусловно, примыкает… Да, именно примыкает, но никак не входит в неё, хотя бы из-за огромной разницы в отношении к сюжету, к общественным ценностям и преувеличенного понимания воспитательного значения.

Разумеется, есть у нас ещё и другие отличия от «загнивающих». Например, почти клиническое неприятие западно-филистерского образа мышления как базового, если и вовсе не эталонного. Или оглядки на пресловутое «евразийство», которое, кажется, утратив первичный просветительский смысл термина, превратилось в дурно понимаемый марксовский образец «восточного типа производства» пополам с клановыми замашками узкоглазых наций. Но всеми этими «подробностями» пришлось пожертвовать, потому что просто не в нюансах сейчас дело. А в типах романов, О том и речь.

Итак, почти все романы делятся по принципу сюжетного повествования и вне-сюжетного. Отсюда и первая разновидность романов как текстов, имеющих вне-сюжетную систему повествования. Ещё они называются романами «главного потока».

Тут примерно та же зависимость, что в названии «большевики», придуманном Лениным. Стоило этому всегда самому малочисленному политическому крылу соцдемократов один-разъединственный раз где-то случайно набрать большинство, как они гордо присвоили себе это название – «большевики». Так же и с этим «главным» – стоило этому типу романов всего лишь на конкретном, очень небольшом историческом отрезке по численности изданий побывать в лидерах, как он тут же начал величать себя «главным». В общем, как говорится, история рассудит, тем более что от термина этого все чаще и уверенней начинают отказываться.

Хотя эта разновидность демонстрирует в последнее время потрясающее упадничество, я, как и многие другие, считаю её первой, потому что в нашей стране эти опусы, как бы неудачно в большинстве своём они ни были написаны, долгие годы понимались как «основная» литература. Все же остальные произведения считались и считаются поныне сугубо «коммерческими» (хотя коммерческими на самом деле могут быть и романы вне-сюжетные, коммерция от рода романа довольно слабо зависит). Итак, есть «главный» поток и есть, конечно, все остальные – это следует запомнить.

Как правило, к «главному» потоку относится всё, что пользуется методом махрового, застарелого (доставшегося нам в наследство от прошлого века), зубодробительного, убойного реализма. Также к этим романам относятся почти все тексты многочисленных мелких «реализмов», кроме разве что магического (хотя и он в некоторой степени), а также натурализмов, изрядное число текстов «постмодернизма» и очень крутое течение в русской словесности, которое носит условное название «пост-пост-модернизма». Что это такое – я не знаю, кажется, не знают даже те, кто его выдумал. Поэтому мы его упомянем и тут же забудем – изобретений всяких болтунов, мечтающих прослыть адептами хотя бы очень ограниченной, но новейшей школы, чрезвычайно много; как правило, эти основатели не могут даже связно изложить свои претензии.

Этот тип романа может иметь практически все виды конфликтов, обрисовывает почти все варианты их решения, но «развился» до такой степени, что стал практически свободен от сюжета. Думаю, ты сам его хорошо знаешь – кроме совсем немногих романов, именно из него составляются школьные программы. К сожалению, не только в России. Впрочем, с радостью могу признать, это помрачение, как и прочие помрачения уходящего века, ещё медленно, но все уверенней проходит. И опять же – не только в России.

Это новый виток западного реализма, который взял в рассмотрение очень узкую область человеческих отношений – секс, любовь в её очень обнажённой степени, доведённую практически до натурализма.

Настоящие эротические книжки, на мой взгляд, – нечитабельны. Они потные, обладают всей гаммой самых неприятных ароматов, не очень остроумные и куда как часто в большинстве своём попросту гнусные. К тому же рисуют человека как ополоумевшее животное, одержимое только удовлетворением похоти.

Я бы вовсе не упоминал эту разновидность, если бы бывшие «держатели» главного пакета акций социалистического реализма не скатывались все более к этой тематике, решая её в ключе, очень сходном с западной моделью. Это, в общем, понятно. Кроме привычных и давно описанных конфликтов, реалист ничего больше не знает, не понимает и чрезвычайно – повторяю, чрезвычайно – боится всяких новаций, экспериментов, а пуще того, боится «выпасть из колоды». И у него остаётся только один путь оживить свой бледненький текст – расписать всякие «африканские» страсти. Вот этим он и занят, того не замечая, что скатывается в весьма освоенную коммерческо-сюжетную «лузу».

Конфликт между «голодом тела» и общественно принятыми способами его удовлетворения решается однозначно, по выражению нашего либералиссимуса Жириновского, – «в пользу тела». Варианты решения зависят от изобретательности автора, которая в принципе не велика. Я не могу советовать заниматься чем-то подобным кому бы то ни было, потому что это – очень слабая ветвь, а начинать с неё – глупо. К тому же для её создания (и тем более – чтения) необходима настоящая сексуальная одержимость. А у нас за неё как-то сразу взялись измученные, заморённые «совки», и вышла она бледненькой, как сексуальные фантазии евнуха. То есть если и есть у нас что-то более скомпрометированное, чем ельцинская власть, то это именно та разновидность романов, которой посвящена данная подглава.

В этой тоже не самой тематически развитой ветви романистики все чаще называемой у нас вслед за устоявшимся западным термином «романсом», решается проблема любви, но уже с упоминанием чувств, иногда даже по-детски, то есть инфантильно, без малейшего упоминания «проблемы» тела, хотя «накрученный» секс тоже все чаще попадается.

Самое интересное, что эта проблема представлена так, будто бы не зависит от исторического периода повествования, религиозного содержания персонажей и прочих романических условий. Недавно я «подглядел» как в одном романе довольно изощрёнными видами секса занималась девица, получившая очень пуританское воспитание периода британского регентства. А этого не могло быть, потому что такого в те времена просто не было. И всё-таки авторша допустила эту подмётку, потому что читать её опус должны были дамы эмансипированной Америки, прошедшие сексуальную революцию со всеми её последствиями. И всё-таки романы подобного сорта у нас – весьма инфантильны. Они напоминают те рисунки красавиц, которые делают девочки-подростки. Непременно – осиная талия, огромные глаза, пышные волосы и недоуменно-жадный вид. Впрочем, у меня никогда не было дочери, может, случаются девицы и поумнее.

• Предыдущая
• 9/54
• Следующая