Твой враг во тьме - Арсеньева Елена - Страница 51
- Предыдущая
- 51/103
- Следующая
«Уважаемая Нечаева О. В.! Убедительно просим вас явиться 26 июня сего года в 15 час. в областной Центр крови, кабинет ь 43, по поводу вашего анализа. Врач Смиринская».
Ну у кого не пойдет мороз по коже от такой повесточки? Кто не подумает самого дурного?
Лёля тогда натурально простилась с жизнью. Сразу решила: белокровие. Лейкемия, значит… Вот и все. Отпела, стрекоза. Теперь попляшешь!
А главное, страх свой приходилось переживать в одиночестве. Не скажешь ведь о таком маме! И не только потому, что не хочется ее волновать: еще успеет, наволнуется, когда анализ подтвердится. Но ведь придется объяснять, как Лёлины данные попали в Центр крови. А путь был только один: из женской консультации, где она сдавала кровь перед абортом. Конечно, мама человек наивный и доверчивый, иногда до смешного, но не настолько, чтобы поверить в некий профилактический осмотр. Еще при советской власти это худо-бедно практиковалось, а теперь мы все предоставлены сами себе. Хочешь – живи здоровым; хочешь – болей; хочешь – помирай. Твои проблемы! То есть мама, конечно, ни в какие такие безотносительные анализы не поверит. Прекрасно понимает, как далеко зашли их отношения с Дмитрием… А если Лёля сделала аборт, значит, они, эти отношения, как зашли – так и обратно вышли. Вот от чего она просто с ума сойдет. Нет, маме говорить ничего нельзя, ей и с отцом забот хватает. Только одному человеку Лёля могла бы открыться, но именно к нему не обратилась бы ни за что. Ни за что! Можно представить, с каким скучающим выражением он процедит: «Ну, что там у тебя? Ах, не телефонный разговор? Нет, извини, у меня нет времени по свиданиям ходить: надо ехать на ЧС, я ведь спасатель!»
А главное, все это Лёлино беспокойство вполне может кончиться ничем. Ее анализы, к примеру, с чьими-то перепутали… Нет, правда, – наверняка это именно так. Уж если бы она была больна, то и чувствовала бы себя соответственно, а то ведь ничего не болит, кроме сердца, но кровь тут явно ни при чем.
Лёля так изволновалась, что почти убедила себя в ошибке. И решила: если она здорова, так здорова. А больна… лейкемия все равно практически неизлечима. Полазила по Интернету – безумных денег стоит пересадка костного мозга, у них таких средств нет, тогда зачем узнавать день и час своей смерти? Нет, не пойдет она ни в какой Центр крови!
И не пошла. 26 июня не пошла, и 27-го, а 28-го и 29-го были выходные. То есть Лёля сама продлила свои мучения аж на четыре дня, идиотка! И это были те еще денечки… В ночь на понедельник она проснулась от жутких звуков – так стучит земля, ударяясь обо что-то твердое. О крышку ее гроба!
Утром, прямо к восьми утра, побежала на троллейбус, доехала до серого куба, который торчал посреди чиста поля поодаль от областной больницы, переоделась в гардеробной в тапочки с завязками, нашла кабинет ь 43…
– О, Нечаева! – приветливо кивнула хорошенькая, изящная, как куколка, докторша. – Что ж вы вовремя не идете? Мы вам уже вторую повестку отправили.
– В командировке была, – чужим голосом отовралась Лёля.
– А, ну хорошо. Значит, ситуация такая. – Доктор нашла на стеллаже Лёлину карточку. – У вас очень хорошая кровь. Редкая. Группа IV, резус отрицательный. Не дай бог, конечно, вам в неприятности попасть: для вас донора может не отыскаться, но зато вы могли бы очень многие жизни спасти. Вы уникальный донор сами по себе, а вдобавок ваша беременность вызвала к жизни образование особых антител, которые обеспечивают распад и уничтожение переизбытка белых кровяных телец. Понимаете? Вот посмотрите. – Она протянула Лёле листок. – Смотрите: эти буквы «а/т» означают, что ваша кровь может оказаться целебной для больных лейкемией. Скажите, вы не согласились бы стать донором?
Лёля тупо смотрела то на листок, испещренный цифрами, то на хорошенькую докторшу, одним махом, играючи разрубившую гордиев узел, которым стянуло ее ожидание неминучей смерти. Все еще не верилось… К тому же докторша говорила так легко, не сыпала научными терминами, не запутывала в формулах. Как-то несерьезно все это звучало.
– То есть у меня нет лейкемии? – решилась уточнить Лёля.
– С чего вы взяли? – опешила Смиринская.
– Ну, я думала… – Она кивнула на мятый-перемятый комок, в который за эти дни успела превратиться повестка. – Здесь так написано…
– Там ни слова нет про лейкемию! – обиделась докторша. – Почему все обязательно подозревают самое плохое?!
– А как к вам мои анализы попали? – робко спросила Лёля.
Смиринская лукаво улыбнулась:
– Девушка, вы аборт месяц назад делали? Вот так и попали. Все анализы с какой-либо особенностью проходят через нас – именно на предмет поиска потенциальных доноров.
– Доноров… это значит, от меня будут кому-то кровь переливать, да? – шепнула Лёля, мгновенно вообразив, как лежит на больничном столе, а из вены у нее тянется трубочка, а на другой стол кладут раненого Дмитрия, что-то там с ним случилось, на очередном ЧС, и вот ее кровь его спасает… Хотя нет, ЧС и лейкемия – это совершенно разные вещи. К тому же у Дмитрия первая группа.
– Что, представили, как от вас кровь кому-то по трубочке переливают? – проницательно усмехнулась докторша. – Да нет, едва ли, прямое переливание сейчас практически не производится, только при самых экстренных случаях. Скажем, при гемолитической болезни новорожденных, когда возникает конфликт матери и плода по резус-фактору или группе крови. Или в экстремальных ситуациях, когда налицо большая кровопотеря, а в больнице нет запасов. Это, повторяю, большая редкость: ведь кровь сворачивается через десять-пятнадцать минут, приходится вводить антикоагулянты. Хлопотно, топорно! Обычно мы делаем конкретное вливание эритроцитов, плазмы…
– Погодите-ка, – вдруг перебила ее Лёля. – Вы что хотите сказать? Что раньше у меня была простая, нормальная кровь, а после того, как я… ну, это… она стала особенная, лечебная?
– После того, как вы, ну, это? – усмехнулась Смиринская. – Выходит, так! Вот я вам расскажу… Что обычно происходит при резус-конфликте беременных? У матери резус отрицательный, у ребенка – положительный. Его эритроциты вызывают в ее организме образование антител, которые, в свою очередь, попадая через плаценту в кровь ребенка, губят его. Выкидыш или патология при родах неминуемы.
«А у меня? – чуть не воскликнула Лёля. – У меня выкидыш был бы неминуем? У моего ребенка получился резус отрицательный или положительный?»
Она не решилась спросить, а Смиринская продолжала:
– Нечто подобное произошло с вами, только смысл оказался положительным. Беременность вызвала иммунизацию вашей крови. Сперма вашего мужа несла в себе антигены, которые вызвали к жизни массу новых антител. Плод нес антигены матери и отца, так что его антитела породили новые антитела в вашем организме… Вы что-нибудь поняли?
– Нет, – честно сказала Лёля. – Да это и неважно. А скажите, теперь, когда я уже не беременна, из меня эти антитела никуда не делись?
– Бывает такое, и довольно часто, – кивнула Смиринская. – Все-таки месяц прошел. Наверняка мы узнаем только при новом анализе. Главное – ваше принципиальное согласие.
– Да, пожалуйста, – передернула плечами Лёля. – Только ничего, что у меня болезнь Боткина в детстве была?
– То есть как? – Смиринская нахмурилась. – У меня нет таких данных. Это точно? Совершенно точно?
Лёле стало стыдно, словно ее уличили в предательстве и обмане.
– Нет, правда была. Мама говорила, я очень тяжело болела года в три. И у меня до сих пор хронический холецистит, иногда печенку так прихватит… Вы можете в консультации проверить, я там предупреждала.
– Ну, если болезнь Боткина… – Смиринская пожала плечами, на глазах теряя к Лёле интерес. – Тогда вопрос снят, конечно.
Значит, тогда вопрос был снят. А теперь что – снова поставлен? Уж не имеет ли Асан в виду, что… да нет, не может быть! Это глупость, не лечат лейкемию переливанием крови, для этого делают пересадку костного мозга! А такую операцию где попало не сделаешь, тут нужно серьезное оборудование, целый штат врачей. Вот чепуха полезла в голову: будто ее похитили из-за тех несчастных антител или антигенов. – Лёля так и не поняла толком, – которые образовались у нее в крови и сделали ее ценной, донорской, спасительной.
- Предыдущая
- 51/103
- Следующая
