Тайное венчание - Арсеньева Елена - Страница 48
- Предыдущая
- 48/110
- Следующая
Она с усталым, тревожным любопытством следила, как Хонгор проскакал к овечьему табуну и вскоре воротился, волоча на аркане молодого, еще почти безрогого кочкара. Но не остановился рядом с остальными всадниками, а промчался выше, на самый увал. Баран влачился за ним, оглашая окрестности таким отчаянным блеянием, что даже заглушил на какое-то время волчий вой.
Там, на возвышении, Хонгор, не слезая с седла, уткнул в землю шест укрюка и тут же ускакал прочь, оставив кочкара на привязи. Но сам далеко не отъехал; остановил Алтана неподалеку, за сухой, избитой ветрами ветлою, одиноко и нелепо торчащей возле давно пересохшего озерка.
Кочкар в одиночестве рвался и визжал до тех пор, пока из-за холма вдруг не высунулась лобастая серая голова и не сверкнули злые желтые глаза.
Эрле ахнула. Анзан, чей конь стоял рядом, пребольно ткнула ее в бок своим сильным сухим кулаком, потому что тихий возглас Эрле показался неожиданно громким в полной тишине, которую напряженно хранили и люди, и животные, и даже дети, словно бы чувствовавшие, что происходит нечто необычное.
Хасар и Басар, поджимая хвосты, полезли под брюхо коня Эрле.
Волк осторожно прянул ушами. Однако, видимо, счел, что опасность невелика, и весь показался из-за увала: матерый, серый, с бурым отливом гладкой тяжелой шерсти, поджарый. Он замер, напружинив высокие сильные лапы, сунув меж задних хвост и сильно вытянув шею.
Может быть, он не видел застывший у подножия холма караван? А может быть, своим пронзительным звериным умом смог постичь суть вызова, который бросили ему люди, и решил его гордо принять?
Кочкар, будто обезумев, метался на аркане, и укрюк все сильнее раскачивался. Завидев совсем близко свирепого зверя, несчастный баран кинулся в противоположную сторону, так дернув веревку, что укрюк наконец вывернулся из земли, и кочкар понесся с холма, не чуя под собою ног.
Этого волк не смог выдержать. Оскалясь, он ринулся следом. Но тут из-за ветлы ему навстречу вылетел золотисто-рыжий конь с всадником, взметнувшим малю: Хонгор верхом на Алтане.
Волк застыл было, потом быстро сел на задние лапы, уронив наземь вытянутый, как полено, хвост, и огрызнулся, будто собака. Алтан заржал, прыгнул вперед, взвился на дыбы так, что его передние копыта, обрушившись, неминуемо должны были размозжить волчью башку. Но тот мигом отпрыгнул, кубарем перекатился в сторону и, опять вскочив на ноги, вдруг мощными прыжками понесся рядом с конем, то норовя впиться оскаленными желтыми клыками в его горло, то поднырнуть под брюхо, то ухватить обутую в мягкий кожаный сапог ногу Хонгора, и был так ловок, что однажды Хонгор принужден был вырвать ногу из стремени и пинком отшвырнуть пронзительно взвизгнувшего зверя, которому удар пришелся прямо в морду.
Однако от злости и боли у волка лишь прибавилось ярости и прыти. Алтан еле успевал уворачиваться от серого вихря, а плеть в руках Хонгора металась быстрее молнии, то и дело охаживая волка по бокам. Все это напоминало безумную, смертельную пляску, от которой у Эрле вдруг зарябило в глазах.
А между тем бока волка тяжко вздымались и опадали. Хонгор же и легкий, летучий, как золотой стрепет, Алтан казались неутомимыми.
Движения волка сделались неверными. И вдруг он запаленно, отчаянно взвизгнул и пал наземь, уронив голову на вытянутые передние лапы, прижав уши, зажмурив глаза, все еще не в силах перевести дыхание. Алтан вновь взвился на дыбы, торжествуя победу, а Хонгор, свесившись с седла, со всего маху огрел волка плетью так, что концом плети нанес удар по самому кончику волчьего носа.
По телу зверя пробежала последняя, смертная судорога.
Единый восторженный крик вырвался из всех глоток.
Хонгор, утирая с лица пот, промчался в голову каравана, вновь бросив на замершую Эрле искрящийся гордостью взгляд. И снова тронулись в путь.
Эрле догадалась, что тело мертвого волка-вожака стало теперь для путников неким заповедным знаком, оберегом, ибо стая не сможет переступить через его труп, чтобы преследовать караван.
Она тронула стременами свою смирную кобылку и покосилась на Анзан.
Та сидела в седле бледная, с потупленными очами, никак не отвечая на игривые подначки и приветствия других женщин, и Эрле поняла, что от Анзан не укрылись предательские взоры Хонгора.
Почуяв, что Эрле смотрит на нее, Анзан вскинула ресницы и послала вслед мужу острый взгляд, полный непередаваемого презрения, а потом, переведя глаза на Эрле, произнесла – точно плюнула:
– Старый череп и тот катится на свадьбу!
И немалое прошло время, прежде чем Эрле смогла понять, что же крылось за этими словами. Анзан решила драться новым оружием – унижая своего мужа в глазах соперницы.
Уже совсем стемнело, и под луной по степи ползли тени людей, животных и облаков, когда караван наконец стал.
Место для ночлега нашли в котловине, надежно защищенной от ветра, ставшего к ночи уже вовсе пронзительным.Развели костры, варили будан и кипятили хурсан ця, любимый напиток калмыков – чай, который они готовы были пить с утра до ночи.
Но у Эрле с души воротило, когда она видела, как в клокочущее, горько пахнущее черное варево добавляют еще и муку, обжаренную на бараньем жире, и соль, и масло! Поэтому она только хлебала вкусный суп, заедая пресными лепешками и полюбившимся ей хурсуном, пила горячую воду.
Лохматые дымы костров поднимались ввысь, а там, где над краями котловины метался ветер, дымы тоже начинали метаться и плясать, и запах этих степных костров навсегда впитался в ноздри Эрле.
Кибиток на ночь не разбивали: совсем ночь, люди от усталости с ног валились. Легли на ворохах шерсти, на сложенных в несколько слоев войлоках, накрывшись кошмами.
Высыпали звезды. Женщины и дети лежали рядом, прижавшись друг к другу, и Эрле слушала, как молоденькая калмычка, унимая раскапризничавшегося малыша, сонно бормочет ему, что все люди спят, и все кони спят, и верблюды спят, и Долан Бурхан, семь братьев-звезд, спят в небесах; спят и Алтан-Гасан, Золотой Кол и Уч Майгак [35] , три маралихи, вознесшиеся ввысь, спасаясь от охотника, который пустил в них две стрелы и вместе с ними поднялся на небо…
- Предыдущая
- 48/110
- Следующая
