Поцелуй с дальним прицелом - Арсеньева Елена - Страница 43
- Предыдущая
- 43/79
- Следующая
– Почему Лафонтена? Крылова, – обиженно перебила его Алёна. – Это в басне Крылова ворона каркнула во все воронье горло.
– Нет уж, позвольте! Никакого Крылова я не знаю, однако Лафонтена обожаю со школьных лет! – закипятился Бертран.
– Да ладно, бог с ними, с вашим Лафонтеном и нашим Крыловым, потому что, если уж начинать ab ovo, то оба они передирали сюжеты у Эзопа. Поэтому не будем спорить, кто здесь главный. Так чего я лишилась?
– Шанса на спокойную жизнь в Париже.
Померещилось, или этот «французик из Бордо» и впрямь смотрит на нее с жалостью? Правда, он не из Бордо, но тем хуже.
– Это еще почему? – нахмурилась Алёна.
– Да потому, что вы видели Шершнева во время работы. И вы узнали его…
– Ну и что? Я никому не собираюсь ничего говорить!
– Да? – вскинул брови Бертран. – Разве вы не собираетесь сообщить в полицию о том, что вам известен убийца хозяина рынка?
– А разве это Шершнев его убил? – в свою очередь вскинула брови Алёна, и несколько секунд они с Бертраном так и смотрели друг на друга, словно соревнуясь, у кого крепче лицевые мышцы. О чем думал в это время Бертран, неведомо, а Алёна думала – не без смущения, между прочим, – что ей почему-то в голову не пришло исполнить свой гражданский долг и сообщить властям, что она видела человека, который передал старику-туарегу роковой крест, ставший причиной его смерти. Вообще-то, она Дева по гороскопу. А Девы – это такие сложные натуры, которые, может быть, даже охотнее, чем другие знаки Зодиака, готовы вступить в противоречие с законом.
Интересно, Никита Шершнев по гороскопу кто?
Наконец-то Бертран вернул брови на место и усмехнулся:
– Ладно, давайте не будем хоть друг с другом-то играть! Где вы видели частного детектива, который с удовольствием бы сотрудничал с официальными правоохранительными органами? Наша деятельность сплошь и рядом вступает в противоречия с законом. Однако сейчас я бы об этих противоречиях непременно забыл, если бы не одно «но»: у властей нет намерений разыскивать человека в синем бурнусе, который появился на рынке на белом верблюде и стал причиной смерти Франсуа Туссе.
– А кто такой Франсуа Туссе?
– Тот самый старик-туарег, владелец рынка. На самом деле он какой-то там, условно говоря, Мохаммед Аллах Акбар ибн Алла, однако в свое время крестился, принял католичество под давлением матери-француженки, затем снова вернулся к религии отцов, однако в официальных документах предпочитал называться более членораздельным именем – в интересах своего дела, поскольку очень многие государственные чиновники арабов недолюбливают, а на французское имя реагируют более спокойно.
– Ну и почему его убийцу не будут искать? Надеюсь, закон не преследует перемену религии?
– Во Франции-то?! – фыркнул Бертран. – Да будь он хоть шаманистом-лютеранином… Дело в другом. Ведь нет никаких достоверных доказательств того, что это убийство. Все арабы, продающие свой товар на рынке, как один, показали: Франсуа Туссе отмечал в тот день свой 60-й день рождения, вот они и наняли какого-то человека, чтобы он вручил Туссе дорогой, уникальный, подлинный крест туарегов, который эти арабы купили в какой-то антикварной лавке. Они сложились на такой дорогой подарок, этот человек исполнил требуемое, а потом, увидев, какое воистину сногсшибательное впечатление подарок произвел, удрал, бросив на произвол судьбы своего роскошного белого верблюда, которого, кстати, скоро вернули владельцу, потому что этот владелец – не кто иной, как сын Туссе…
Как ни силилась Алёна удержать брови в нормальном положении, они все же поползли на лоб. Ну что ж, было от чего!
– Нет, погодите… – сказала она беспомощно. – То есть получается, что все эти арабы заказали своего собственного хозяина? И в этом еще участвовал его собственный сын?! И вы говорите, что полиция считает все это вполне естественным?!
– Туссе умер от сердечного спазма, – сухо промолвил Бертран. – Это вполне официальная информация из самого надежного источника. Учитывая, что у нашего туарега было больное сердце, спазм в принципе мог случиться. Сын рассказал, что убеждал отца сделать шунтирование, однако тот никак не соглашался. Так что вполне возможно, его сердце просто не выдержало такого сюрприза…
– …участвовать в котором был приглашен неуловимый киллер Никита Шершнев! – раздраженно перебила его Алёна. – Ну что за чушь, в жизни не слышала большей чуши!
– Я тоже, – серьезно кивнул Бертран. – Кстати, не сомневаюсь: если бы сейчас кто-то, наделенный официальными полномочиями, обратился к документам фирмы «Passeur», то непременно обнаружил бы среди ее заказчиков Франсуа Туссе. А уж кто явился к нашему хитрому знакомцу под этим именем, можно только гадать!
– Так ведь нужно непременно!.. – азартно вскричала Алёна, но вдруг осеклась.
Бертран взглянул на нее с иронией:
– Вы хотели сказать, что нужно непременно донести на Никиту Шершнева в полицейский участок? Например, в тот, где комиссаром его кузен Жак Гизо? Этот комиссариат находится как раз на соседней улице. Ну что, прямо сейчас готовы отправиться? Только предупреждаю: я вас сопровождать не намерен.
– Да я тоже не собираюсь никуда отправляться и доносить, – пожала плечами Алёна. – Я только боюсь, что полиция сама ко мне придет. Ну ведь наверняка кто-то обратил внимание на рынке, что я его узнала и после этого он…
– Да вы что? Об этом и речи нет. Все покупатели пребывали в таком шоке, что о вас никто и не вспомнил. Ваш крик был принят за выражение ужаса. И вообще, каким образом вас можно вычислить среди сотен покупателей? Как отыскать в Париже? Нереально. Так что не волнуйтесь и не вздрагивайте от стука в дверь. И не надо… как это… сушить сухари, – щегольнул Бертран исторической российской реалией. – Никто к вам не придет.
– Плакать не стану, – буркнула Алёна. – А что говорят продавцы?
– Я уже имел честь вам доложить об этом, – сказал Бертран с ноткой нетерпения, и Алёна поняла, что ему отчаянно надоело толочь воду в ступе.
Так же, впрочем, как и ей.
– Вы мне не верите, что ли? – спросила Алёна настороженно.
– Отчего же? Верю. Настолько верю, что настаиваю: вам нужно уехать из Парижа.
– Но зачем же, если полиция убеждена: все чин-чинарем?!
– Чин-чин? Вы предлагаете на радостях выпить? Но при чем тут полиция? – воззрился на нее Бертран.
– Извините, – усмехнулась Алёна. – Вы так классно говорите по-русски, что я все время забываю, что все-таки нужно подбирать выражения. Я хочу сказать: чего мне опасаться, если полиция не собирается искать Никиту? Значит, и я как свидетельница им без надобности, они о моем существовании даже не подозревают?
– Забавное вы создание, Алёна, – покачал головой Бертран. – Криминальные романы пишете, и, говорят, очень недурные.
– А кто говорит? – мгновенно оживилась Алёна.
– Моя жена, например.
– Она уже прочитала новую книжку?
– Прочитала. Но не о том речь, – нетерпеливо продолжил Бертран, не ведающий, разумеется, простой истины: для всякого пишущего человека речь лишь тогда идет о том, когда касается его драгоценного творчества. – Вы пишете криминальные романы, которые требуют умения увязывать причину и следствие, однако анализировать способны, такое впечатление, только выдуманные вами же ситуации. А когда речь заходит о реальной жизни, вы совершенно беспомощны.
Эти слова до такой степени совпадали с тем мнением, которое сложилось у Алёны о себе самой, что она даже растерялась.
– Не обижайтесь, – ласково, словно малому ребенку, сказал Бертран. – У меня и в мыслях не было вас обидеть. Наоборот, это можно счесть за комплимент, я даже рад вашей беспомощности. Ведь сила женщины – в ее слабости. Но не в данном конкретном случае.
– Это еще почему? – насторожилась Алёна, которая ненавидела выражение «сила женщины в ее слабости», как не имеющее отношения к реальной действительности.
– Поясняю, – терпеливо продолжил Бертран. – Ладно, пусть полиция не собирается искать вас, потому что не имеет представления о вашем существовании. Но Шершнев-то имеет представление! Ему-то известно, что вы его видели, узнали! А вот о том, что вы намерены молчать, ему невдомек. Вы слишком опасная свидетельница. Шершнев будет вас целенаправленно искать.
- Предыдущая
- 43/79
- Следующая
