Продолжение путешествия - Арсаньев Александр - Страница 32

• Предыдущая
• 32/42
• Следующая

– Вы думаете… – проговорила я и, сорвавшись с места, бросилась к себе в комнату.

Причина этого моего поступка нуждается в объяснении. Дело в том, что с собой в тюрьму я прихватила не только томик Дюма, как могло показаться кому-то из читателей. Нет, я понимала, что отправляюсь не на увеселительную прогулку и взяла с собой все необходимое, а кроме того – захватила те вещи, которые лежали передо мной на столе в момент ареста, – предсмертную записку моего мужа и крестик Синицына, найденный хозяином постоялого двора рядом с его телом. Я боялась, что они попадутся на глаза Алсуфьеву, а видеть эти дорогие мне предметы в его руках я совершенно не желала и, сунув и то и другое в ридикюль, направилась к выходу. С тех пор я ни разу не доставала их оттуда, поскольку не видела в этом особой нужды…

За ними-то я и поспешила теперь в свою комнату.

– Не этим ли крестиком интересовался господин Алсуфьев? – спросила я Ксению Георгиевну, демонстрируя ей содержимое своего ридикюля.

– Господи, – покачала головой старушка, – теперь-то вы его откуда взяли?

Петр взял медный крестик в руки и вертел его так и эдак, демонстрируя свое недоумение:

– Алсуфьева я еще как-то могу понять, но зачем этот крест понадобился Люси? Ладно бы он был из золота… серебряный, наконец. Ему копейка – красная цена в базарный день…

– Вот именно, – серьезно произнесла Ксения Георгиевна. – А между тем – она, рискуя быть застигнутой на месте преступления, вернулась к убитому и разыскивала у него на груди, если я не ошибаюсь, именно этот предмет…

Она взяла крестик у Петра и приблизила его к своим глазам. У меня от этих ее слов мороз прошел по коже. И подумалось, что через несколько мгновений мы узнаем от нее нечто страшное.

Петру передалось мое настроение, это было видно по его настороженному, почти испуганному взгляду.

– Вы не знаете ничего особенного про этот крестик? – совсем тихо спросила меня старушка и, если бы дело происходило вечером, возможно, этот тихий вопрос заставил бы мои волосы встать дыбом. Но за окном ярко светило солнце и раздавались веселые крестьянские голоса.

– Да нет… – начала было я говорить, но в этот самый момент вспомнила. То, о чем не вспоминала ни разу за последние несколько лет.

Синицын не раз говорил нам с мужем о том, что этот крестик ему достался от деда. И вспоминал какую-то героическую историю или семейную легенду, в которой крестик этот сыграл весьма важную роль.

– Была какая-то история, – нахмурила я брови и принялась отчаянно растирать себе виски. Но как ни старалась – так и не смогла вспомнить ничего определенного.

– А жаль, – разочарованно покачала головой старушка. – Думаю, что нам это было бы не менее интересно, чем господину Алсуфьеву. А он в поисках этого крестика разломал старинный секретер, выломав из него все секретные ящики…

– Стоп, – воскликнула я так громко, что Ксения Георгиевна и Петр так и подскочили на своих стульях. – Все верно. Секретные ящики – вы говорите? Как же я могла забыть.

Крестик этот – не просто нательный. Ну-ка, дайте я на него взгляну…

И как только он оказался в моих руках, мне было достаточно взглянуть на него мельком, чтобы невидимая пелена упала с моих глаз. Я увидела его в совершенно новом свете и вспомнила ту историю, что рассказал нам Павел много лет назад, будто услышала ее только вчера. Все эти годы, оказывается, она хранилась в потайных помещениях моего сознания, чтобы выйти оттуда в самый нужный момент.

– Алсуфьев сломал секретер не для того, чтобы найти крестик, а именно потому, что крестика у него не было.

– С досады что ли? – с сомнением спросил Петр.

– Нет, – рассмеялась я в ответ на это его предположение, – надеюсь, до этого он еще не дошел.

– Тогда потрудитесь объяснить…

– Посмотрите на крестик еще раз. И повнимательнее. Вы не замечаете в нем ничего странного?

Мои собеседники ничего особенно странного в крестике не находили. Это было понятно по их лицам. И не удивительно. До сегодняшнего дня я тоже ничего этого не замечала.

– А он не напоминает вам ключ? – спросила я, прищурив один глаз.

– В иносказательном смысле? – уточнил Петр.

– Да в каком там – иносказательном, в самом, что ни на есть прямом, – меня уже начинала раздражать его непонятливость, хотя за минуту до этого я сама была не лучше. – Ключ от замка.

– Вы думаете? – Петр с недоверием пожал плечами.

И мне пришлось в течение нескольких минут объяснять им обоим, чем отличался лежащий перед ними крест от сотен и тысяч нательных крестов наших соотечественников. И только увидев, что не смогла их в этом убедить, рассказала им его историю.

Дедушка Синицына…

Вы заметили, как долго я не вмешивался в ход повествования. Хотя, честно говоря, мне уже давно хотелось это сделать. Все эти провалы в памяти и внезапные воспоминания – дело, безусловно, очень интересное. Но в наше время мы привыкли к иным ритмам. И мне страшно хотелось сразу вам выложить все, как есть. Но я сдерживал себя из последних сил. И теперь вмешался только потому, что в дневнике, написанном самой Екатериной Алексеевной пару недель спустя, она сама же пересказывает эту историю точнее, и главное – короче. Поэтому я и приведу вам ее в этом самом дневниковом изложении:

«Дедушка Павла Синицына в бытность свою адъютантом чуть ли не самого Багратиона однажды должен был привезти ему секретное донесение из штаба, но, к несчастью, оказался на занятой французами территории.

Чтобы важный документ не попал им в руки, он переоделся странствующим монахом. На эту мысль его навела икона, которую подарил ему какой-то старичок, у которого он прятался всего одну ночь. Икона эта была старинная, староверческая, к тому же с секретом. Она раскрывалась наподобие книги, и туда можно было при желании спрятать довольно толстый пакет.

Старичок, оказавшийся патриотом, сам предложил эту икону деду Синицына, и тот под видом монаха с иконой в руках прошел через всю занятую неприятелем территорию и благополучно добрался до своего полка. И всю жизнь почитал эту икону за чудотворную, поскольку она не только помогла сохранить ему жизнь, но и позволила выполнить задание, за которое он был повышен в звании и получил первый орден. А крестик, служивший ключом к потайному замку, всю жизнь носил сам, а перед смертью – передал внуку. На счастье.

За точность деталей не ручаюсь. Может быть, я что-то перепутала. Но слышала я эту историю давно и посчитала ее…»

И так далее. Вот такая история. Честно говоря, мне она кажется не совсем правдоподобной и почти анекдотической. Да и сама тетушка, как видно из дневника, ей не очень доверяла. Но ее собеседникам она таковой не показалась. И они восприняли ее на полном серьезе… Однако, я, кажется, снова увлекся. Поэтому с почтением спешу передать слово уважаемому автору.

– Вы думаете, что Алсуфьева интересовала эта икона, вернее, ее содержимое? – спросила меня Ксения Георгиевна. – Что же такое важное мог прятать в ней Павел?

– Одно знаю наверняка, – ответила я, – то, что там лежит, в одинаковой мере интересовало как Люси, так и Алсуфьева.

– Похоже, это действительно так, – согласился Петр. – Но что им мешало раскурочить эту икону и безо всякого ключа достать ее содержимое? – спросил он чуть позже. – Не думаю, что богобоязненность.

– Этого я тоже не знаю, – призналась я. – Так же, как и того, сохранилась ли эта икона до наших дней. О ней Павел нам тогда ничего не сказал. Так что, где она находится теперь – я не знаю. Тем более, что не видела ее никогда в жизни.

– А может быть… – нерешительно начала Ксения Георгиевна.

– О чем вы подумали? – постаралась я ее ободрить, потому что ей в голову в последнее время приходили удивительно интересные мысли, и я уже боялась лишиться хотя бы одной из них.

– Не знаю, – неуверенно продолжила она, может быть, я ошибаюсь, но не завещание ли там было? Во всяком случае, ничего другого мне в голову не приходит, – поспешила откреститься она от своего предположения.

• Предыдущая
• 32/42
• Следующая