Путешественник - Бенцони Жюльетта - Страница 20
- Предыдущая
- 20/76
- Следующая
— Быть может, но при мысли расстаться с ним…
— Зачем разлучаться? Вы могли бы остаться здесь! Жена с вами подружилась, дом большой, а меня часто не бывает…
Матильда сжала губы — она так всегда делала, когда настаивала на своем.
— Очень любезно с вашей стороны, но мне нужно вернуться домой. Видите ли, я только об этом и думаю со дня смерти моего дорогого мужа. Кроме Гийома, у меня никого нет. Поймите, я хотела бы, чтобы он оставался со мной как можно дольше!
— Я понимаю, но получится ли? Мальчик — прирожденный моряк. Поверьте, я знаю в этом толк и не думаю, что вам удастся его долго удерживать…
— В Сен-Васт море нас окружает почти так же, как здесь. Гийом им насытится…
Бенжамен Дюбуа опустил флаг, но не сдался окончательно:
— Ладно, увозите его! Но мое предложение остается в силе. Если призвание вашего сына проявится — а я в этом Уверен, — вы мне его пришлете. Тогда посмотрим, как с ним быть.
Матильда несколько поспешила проститься, и теперь надо было ехать. Чтобы поменьше колесить, решено было Добраться морем до Гранвиля, так как стояла хорошая прохладная погода. Доехав оттуда до Кутанса, они пересели на дилижанс, который через Лесэ, ла Э-дю-Пюи и Сен-Совер-ле-Виконт довез их до Валони — этот красивый и богатый город с многочисленными дворянскими резиденциями и изящными монастырями прозвали «малым Версалем». Там, к великому сожалению Матильды, пришлось заночевать в скромной гостинице. Она негодовала от того, что не могла в тот же вечер добраться до дома, и, если бы погода резко не испортилась, была готова преодолеть оставшиеся четыре лье пешком.
Гийому путешествие показалось скучным, да и страна приводила в уныние. Они пересекали мрачные песчаные равнины, сине-зеленые болота, над которыми в тоске плакало небо, деревни с покрытыми соломой крышами, над которыми возвышались то шпиль церкви, то квадратная, либо зубчатая колокольня, — хмурые пустынные места, сменившиеся, наконец, глухими лесами, подступавшими к дороге черной непроницаемой стеной. Море исчезло из виду. Напрасно Матильда повторяла, что оно вновь скоро покажется — Гийом не мог поверить, что оно предстанет перед ним еще более прекрасным, чем он его видел до сих пор. Под бесконечным, пронизывающим душу дождем Гийом уже не верил, что когда-нибудь увидит морскую даль.
Продавец устриц — именно для них предназначалась его повозка — был молчалив, хотя и кидал на путешественников полные любопытства взгляды. В Нормандии люди не очень-то разговорчивы: если задаешь слишком много вопросов, можешь показаться невоспитанным. В начале пути посмотрев на Матильду, он лишь спросил:
— Не дочь ли вы солевара Матье Амеля?
— Да, действительно!
— Та, что уехала к дикарям и вышла замуж?
— За десять лет люди мало меняются, и вы сразу меня узнали, Селестен Кло. К чему же вопросы?
— Чтобы быть уверенным! Что бы вы ни говорили, за десять лет человек меняется. А малыш кто такой?
— Мой сын, Гийом Тремэн. Его отец умер, дом наш сгорел. И вот мы возвращаемся на родину.
— Увидите, что многое изменилось…
Вместо продолжения он лишь прищелкнул языком, обращаясь к лошади. Но умолк он ненадолго, ведь надо было как-то скоротать время в пути. Поэтому вскоре Селестен Кло вновь заговорил:
— В ваших краях, кажется, воюют?
— Да. Англичане заняли Квебек, и нас выгнали. А поскольку люди из этих мест нам не помогли…
— Англичане? Тьфу!.. Дурные люди!
Длинный плевок, мастерски отправленный точно в центр лужи, выразил ту меру презрения, с которым разносчик устриц относился к британской нации. Подумав немного, он бросил:
— А с какой стати было вам помогать? Будто нам делать нечего! Надо вам сказать, что в прошлом году англичане и здесь побывали…
— Англичане приходили сюда?
— Не совсем. Тем, кто живет в Шербурге, пришлось с ними столкнуться… И это было малоприятно!
— Да как же так? В городе есть пушки, редуты, он хорошо защищен!
— В том-то и дело! Редуты да батареи на каждом шагу. Только вот они не стали атаковать в лоб. Сперва высадились в Урвиле и подошли с суши. Шербург не смог себя защитить. Да еще тот, кто держал город с моря, не нашел ничего лучшего, как отступить, сметая защитников на своем пути… Умник…
— Не умник, а предатель! — возмущенно воскликнул Гийом. — Нас тоже предали. А что… они все еще там?
— Да что ты, малыш! Пробыли с неделю: вошли в город восьмого августа, а ушли семнадцатого. Но что они натворили! Мало того, что им выложили пятьдесят тысяч фунтов; они дома все разграбили, сняли все колокола в аббатстве и с церкви Троицы… кроме одного — кюре удалось его спасти.
— Это ужасно! — прошептала напуганная Матильда.
— Если бы только это! Они сожгли стоявшие в порту корабли. Разбили то, что имеет отношение к навигации, и в довершение взорвали все, что король приказал построить: для оборудования порта: дамбы, большой шлюз, разводной мост, причалы. Все взлетело на воздух!..
— Да они просто бандиты! — воскликнул Гийом. — Когда я вырасту, они у меня попляшут! Клянусь!
— Довольно, Гийом! — оборвала его мать. — О таких вещах нельзя говорить вслух!
— Можно, если о них думают. И я буду верен клятве. Пока буду жив!.. Скажите, месье Кло, зачем же англичане приходили в Шербург, если они там не остались?
— Чтобы остаться, им потребовалась бы оккупационная армия. И потом они просто хотели разрушить построенные королем сооружения, благодаря которым Шербург наконец превратился в настоящий порт для кораблей хоть немного крупнее, чем рыбачьи лодки. Двадцать лет труда! Вот ведь ужас!.. Слушайте, а вы случайно не из Акадии?
— Нет, — ответила Матильда. — Мы из Квебека. Акадия тоже в Канаде, но довольно далеко от нас. Еще несколько лет назад англичане захватили ее и выселили оттуда всех жителей…
Селестен опять сплюнул и похлопал рука об руку, пытаясь их согреть.
— По-моему, эти собаки-краснокафтанники еще не все вернули, потому что в январе они тут выбросили на берег человек с тысячу бедных людей, полумертвых от болезней и нищеты, да еще в Шербурге, где есть было нечего, да еще после случившегося несчастья выдалась особенно суровая зима…
— Акадийцы? Здесь рядом? — обрадовался Гийом. — Вы слышите, мама? Есть друзья, может быть, двоюродные братья дядюшки Адама… Нам нужно будет с ними встретиться…
— Успокойся, Гийом! Нам следует позаботиться о нашем собственном будущем. Позже, конечно, попробуем к ним съездить, — рассеянно добавила Матильда, думая о другом…
— Тем более что вам, пожалуй, не легко будет их разыскать! Добрая половина померла, едва приехав. Другие перебиваются как могут…
— Значит, для них тоже ничего не сделали? — промолвила Матильда с горечью.
— Когда у самого ничего нет, много ли отдашь? — строго поправил Селестен. — Жителей Шербурга не в чем упрекнуть! Они вели себя по-христиански и поделились с беднягами всем, чем могли… Нехорошо так судить! Тем более что по вашему виду не скажешь, что вы в таком же положении, как несчастные акадийцы.
На сей раз Матильда не стала возражать. Она знала, что жена Селестена — страшная болтунья, и не желала больше откровенничать. Гийому тоже больше не хотелось разговаривать, и, прижавшись к матери, он постарался уснуть. Прямая, однообразная дорога представлялась ему бесконечной. И все меньше ему хотелось увидеть то, что их ожидало в конце пути.
Однако от вырвавшегося у матери восклицания он открыл глаза, и ему показалось, что он грезит. Повозка поднялась на последнюю возвышенность, стоявшие плотной стеной деревья неожиданно расступились, и открылся необъятный вид на море: ненадолго очистившееся от серых влажных лохмотьев небо придавало ему перламутровый оттенок. Дорога пошла вниз, будто спешила погрузиться в эту отливающую жемчугом бездну, у края которой вытянулся городок. На фоне моря и неба, слившихся воедино в мерцающем свете, ненадолго выступили мачты кораблей и позолоченные конусы сторожевых башен. Потом все исчезло. Порыв ветра грубо надвинул огромное серое облако, словно хозяйка, перекинувшая через веревку мокрое одеяло. Волшебный пейзаж исчез.
- Предыдущая
- 20/76
- Следующая
