Огнерожденный - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 54

• Предыдущая
• 54/84
• Следующая

Грендир же глянул косо, но ничего не сказал. Задумался, – расспрашивать ли дальше или нет. Фарах видел, что друг ему поверил, но не удовлетворился ответом. Чувствовал – что это еще не все. И теперь в нерешительности – лезть в душу к товарищу или не стоит.

В повисшей тишине неожиданно громко скрипнула дверь, и в комнату заглянул Састион. Тощий как жердь, с непокрытой бритой головой, он был похож на рассерженное огородное пугало.

– Так. – Сказал он, обводя тяжелым взглядом комнату. – Бездельничаем?

Килрас выразительно посмотрел на Фараха – вот мол, удобный случай, давай рассказывай. Но подмастерье смолчал. Отвел взгляд, делая вид, что ему нечего сказать и взмолился о том, чтобы Килрас держал язык за зубами.

– Мы работаем, работаем, – забормотал Грендир, решивший, что пора вмешаться. – Краска густая, в комнате сыро не сохнет совсем. Ложится плохо, комками, не размешали, как следует. Не мы – торговцы, у них совести – ни на марку…

– Пока не выкрасите стены, – сказал Састион, – спать не пойдете. Даже не думайте об отдыхе.

На прощанье глянул строго, с угрозой, и захлопнул за собой дверь. Так что чуть свежая краска со стен не осыпалась.

– Сын селедки, – буркнул Килрас. – Тут работы на два дня!

– Вперед, – скомандовал Грендир. – Приступаем. Раньше начнем – раньше закончим.

И они взялись за работу. Говорили теперь много, вдосталь. Друзья спрашивали Фараха, – от чего не пожаловался воспитателю. Тот отвечал что неуверен, может, показалось, а выглядеть дурнем не хочется. Грендир соглашался, – и в самом деле, мало ли кто за кем следил. Килрас ворчал – поймать бы того "полуночника" да выбить бы из него – кто, когда и как. Фарах возражал: опасно. Можно напороться и на молодцов с Волчьей Заставы. Они сначала из мелкого арбалета пульнут в живот, а потом уже будут разбираться, кто это был. Не говоря уж о том, что если это были действительно Темные… Коль так, то им – что один, что трое – без разницы. Всех пожгут и не заметят.

Работали быстро, при том старались, но выходило все одно плохо. Краска не хотела ложиться на стены, в комнате было сыро и холодно, – самое дурное время для покраски. Ребятам стало ясно, что это все пустой труд. Не ляжет краска, не высохнет. Вытянется подтеками, темными пятнами, покроется плесенью, – а там и отскребать придется. Но задание есть задание, его надо выполнять.

Прервались лишь на вечернюю молитву. В главном холе собрались все – и малышня и старшие. Молились о ниспослании тепла и как всегда – за мир на землях Сальстана. Младшие воспитанники, уставшие и сонные, висли на соседях, засыпая прямо на полуслове. Да и ребята постарше еле двигали растрескавшимися губами и терли рукавами слезящиеся глаза. Было холодно и тоскливо.

Састион ограничился обычным набором молитв. Не стал ничего добавлять. Полчаса – не больше, как в старые вольные времена. После молитвы отправил всю малышню спать. А старшим велел закончить работу.

Пришлось возвращаться в опостылевшую комнату и продолжать мазать стены краской, замерзающей на глазах. От злости работали быстро, хотя очень хотелось спать.

Старания пошли в прок – ближе к полуночи работа была почти закончена. Но к тому времени сил на разговоры уже не осталось. Младшие давно спали, воспитатели тоже, так что в приюте царила тишина. Друзья работали молча, дружно, спеша замазать последнюю стену.

Им оставалось только закрасить узкую полоску под потолком, когда дверь распахнулась, и в комнату заглянул недовольный Васка. И он, и его брат тоже трудились допоздна – переписывали молитвенники. Но им случалось подремать за работой часок другой, – пока не будил бдительный Састион. Сейчас, верно, так и вышло. Васка выглядел так, словно его только что разбудили: глаза почти закрыты, движения вялые, неуверенные.

– Фарах! – позвал он. – Тебя Таг кличет. Говорит, к тебе кто-то пришел.

Подмастерье удивленно поднял брови. Что за чушь? Кто может прийти к воспитаннику посреди ночи? Потом сердце стукнуло – Ламеранос!

– Я сейчас, – засуетился подмастерье, – сейчас!

Он наскоро вытер руки тряпкой, кинул ее на пол и бросился в коридор, оттолкнув с пути замешкавшегося Васку.

– Эй! – донеслось в спину.

Таг ждал его в холле, в руках он держал стеклянный фонарь и покачивал им, словно разгонял темноту. Внутри фонаря ровно и ярко горела толстая свеча.

– Там он, – сказал привратник, завидев торопящегося воспитанника. – У ворот.

– Пойдем скорей, – выдохнул Фарах. – Скорей!

Не дожидаясь привратника, он распахнул дверь и бросился к воротам, утопая по колено в нанесенных за вечер сугробах. На ходу порадовался, что одет, – работали ведь в комнате с распахнутыми окнами, мерзли. Пришлось одеться, полностью, даже шапки натянули. Теперь пригодилось.

У калитки Фарах остановился, оттянул в сторону тяжелый засов и распахнул дверцу.

Прямо перед ним стоял тощий школяр, кутавшийся в старенький шерстяной плащ, усеянный сальными пятнами. Он прятал подбородок в длинный университетский шарф, черный с белым. Обычный парень, на вид еще моложе Фараха.

– Доброй ночи, храни нас Энканас, – хрипло сказал он, и смерил подмастерье недоверчивым взглядом. – Ты Фарах? Ламеранос велел передать, что срочно ждет тебя. Идем, я провожу.

Не раздумывая ни секунды, подмастерье шагнул на улицу, – он готов был бежать к ученому в любое время дня и ночи. Школяр шмыгнул носом, развернулся и пошел прочь. Фарах, не чинясь, двинулся следом.

– Куда! – донеслось из-за спины. – Ты куда?

Воспитанник досадливо дернул плечом и обернулся. Из калитки выглядывал запыхавшись Таг. Он тяжело дышал, изо рта вырывались облачка пара, на шикарных седых усах осел иней. Видно, привратник запыхался, пытаясь догнать шустрого воспитанника.

– Куда собрался? – выдохнул он.

– Я сейчас, – отмахнулся Фарах. – Только сбегаю к ученому.

– К Састиону загляни, – велел Таг. – Потом пойдешь.

Подмастерье оглянулся. Школяр словно ничего не замечая, брел по улице. В ночной темноте его спину было едва видно – так колышущийся силуэт, не более того.

– Потом, – бросил Фарах. – Все потом.

И он припустился вдогонку за школяром, не слушая забористых ругательств привратника. Сейчас не время было объясняться с Састионом. Да и не отпустит он его к ученому, как пить дать.

Парнишку он нагнал быстро, он не успел далеко уйти. Школяр кивнул и дальше они пошли вместе, держась середины улицы.

Несмотря на морозную ночь, город продолжал жить своей жизнью. В домах горел свет, на улице встречались редкие прохожие, спешащие по таинственным ночным делам.

– Что он сказал? – спросил Фарах.

– Кто?

– Ламеранос.

– А. Просил привести тебя. Ты ведь воспитанник, да?

– Ага. А он больше ничего не сказал?

– Нет.

Подмастерье досадливо поморщился. Что же случилось? Неужели Ламераносу удалось найти в гороскопе изъян? Может, нащупал лазейку в логике предсказания? Но почему так срочно, неужели нельзя было подождать до утра? Правда, ученый сам говорил – приду: днем ли, ночью… Выпало ночью.

Бредя по темным улицам, Фарах едва сдерживался, чтобы не броситься вперед сломя голову. Ему хотелось быстрее добраться до Ламераноса, но проклятый школяр едва передвигал ноги, словно был болен. Может, бросить его пойти вперед одному, побыстрей? Сначала подмастерье подумал, что это хорошая идея. Но, поразмыслив, остался со школяром. Вдвоем лучше. Безопаснее.

Вскоре они добрались до площади Конников. Здесь горели три масляных фонаря. Раньше они светили всю ночь, но теперь их гасили в полночь – экономили. Под одним из столбов собралась небольшая кучка людей, человек пять, судя по виду, – обычные горожане. Они стояли напротив уже закрытой на ночь лавки колбасников и спорили, при том бранились и размахивали руками. Похоже, обсуждали какую-то важную новость. В другое время Фарах обязательно бы подошел послушать – о чем. Но сейчас на это не было времени. Потом, все – потом.

Они свернули на улицу Цветочников, узкую и плохо освещенную. В принципе, отсюда было недалеко до университета. Можно пройти и мимо него, – там тоже горели фонари, и было безопасно. Но школяр взял левее – напрямик, через переулки. Так было быстрее. Подмастерье мысленно одобрил поступок провожатого и прибавил шаг. Если у Ламераноса срочное известие, то не стоит задерживаться в пути. Да и до его дома не так уж далеко.

• Предыдущая
• 54/84
• Следующая