Пора свиданий - Бенцони Жюльетта - Страница 5
- Предыдущая
- 5/85
- Следующая
— Кто здесь командует? — спросил герольд, поставив огромный кожаный сапог на парапет.
Кеннеди прокричал:
— Я, Хью Аллан Кеннеди из Кленигла, капитан короля Карла VII, защищаю этот замок, принадлежащий графу д'Арманьяку. Имеете что-нибудь против этого?
Растерявшийся герольд пробормотал что-то, прокашлялся, затем горделиво поднял вверх голову и закричал:
— Я, Фермозо, боевой сподвижник мессира Родриго де Вилла-Андрадо, графа Рибальдео, сеньора де Пусинана, де Тальмокт и де…
— Достаточно! — оборвал шотландец. — Что хочет мессир Вилла-Андрадо?
Андрадо, считая, что переговоры затянулись, подъехал ближе и поставил коня между герольдом и древком воткнутого в землю флага. Под откинутым забралом шлема, украшенного двумя золотыми крыльями, венчиком и красными щитками, Катрин, укрывшаяся за каменным зубцом, видела, как блестят его острые белые зубы в обрамлении короткой черной бороды.
— Хотел бы нанести вам визит, — любезно сообщил он, — и побеседовать.
— Со мной? — спросил Кеннеди с сомнением.
— Нет! Но не думайте, что я гнушаюсь вами, мой дорогой Кеннеди. А дело у меня к графине де Монсальви. Я знаю, что она здесь.
— Что вы хотите от нее? — спросил шотландец. — Мадам Катрин никого не принимает.
— То, что я собираюсь ей сказать, я, с вашего разрешения, скажу ей сам. И надеюсь, она сделает исключение для человека, прибывшего издалека. Заметьте, я не уеду, «е поговорив с ней.
Не показываясь, Катрин прошептала:
— Нужно узнать, что он хочет. Скажите, я приму его… но одного. Пусть он войдет, но без сопровождающих… Это даст время нашим добраться до места.
Кеннеди сделал знак, что понял, и продолжил переговоры с испанцем, тогда как Катрин вместе с Сарой и братом Этьеном ушла со стены. Она приняла решение не колеблясь, потому что Вилла-Андрадо был человеком де Ла Тремуйля, а она умела смотреть в лицо опасности. Если Кастилец представляет угрозу, — а она думала, что иного быть и не может, — то тем более в этом надо немедленно убедиться.
Через некоторое время Родриго де Вилла-Андрадо, сопровождаемый пажом, несшим его шлем, вошел в большой зал, где Катрин ожидала его. В окружении Сары и брата Этьена она сидела в кресле с высокой спинкой, приподнятом на пьедестале. Сложив красивые руки на коленях, распрямив плечи, графиня де Монсальви смотрела в упор на непрошеного гостя. При виде величественной дамы, напоминавшей скорее статую в черном, испанец, застигнутый врасплох, остановился на пороге, а затем уверенным шагом приблизился к ней. Улыбка победителя, с которой он появился в дверях, потухла, как гаснет свеча от порыва ветра. Бросив быстрый взгляд на Катрин, он согнулся почти до земли.
— Мадам, — сказал он певучим голосом, — соблаговолите принять благодарность за эти мгновения, которые вы милостиво дарите мне. Но я хотел бы поговорить с вами один на один.
— Мессир, вы хорошо понимаете, что я не могу пожелать вам быть гостем, прежде чем не узнаю, что привело вас сюда. Более того, мне нечего скрывать от Сары, воспитавшей меня, и брата Этьена Шарло, моего исповедника.
Монах сдержал улыбку при этом явном обмане, но не стал мешать ей, видя, что испанец рассматривает его с подозрением.
— Я знаю брата Этьена, — пробормотал Вилла-Андрадо. — Мессир де Ла Тремуйль дорого бы заплатил за его старую шкуру и седую голову.
Катрин вскочила словно ужаленная. Гнев залил ее лицо, и она выпалила с возмущением:
— Какая бы ни была причина вашего появления здесь, сеньор Вилла-Андрадо, знайте, что начинать визит с оскорбления тех, кого я глубоко уважаю и кто мне дорог, не сулит нам ничего хорошего. Поэтому будьте любезны, скажите нам прямо о цели вашего визита.
Несмотря на то, что кресло Катрин было приподнято на высоту двух ступенек, его лицо оказалось на уровне ее лица, и глаза, запылавшие бешеным огнем, готовы были испепелить черную вуаль. Но он принудил себя улыбнуться.
— Это, пожалуй, плохое начало, и я прошу извинения. Тем более что я пришел с лучшими намерениями, и вы в этом убедитесь.
Катрин медленно опустилась в кресло, но не предложила гостю сесть, потому что не знала, пришел он как друг или как враг. Он сказал о добрых намерениях. Возможно, это было правдой, если вспомнить корзину с продуктами в гроте, но дымящиеся развалины Монсальви не располагали к доверию. Эта дерзкая улыбка очень напоминала волчий оскал.
— Говорите, — сказала она.
— Дорогая графиня, — начал он, преклонив колено, — слухи о вашем несчастии дошли до меня, и сердце мое опечалилось. Такая молодая, такая красивая и обремененная ребенком, вы не можете оставаться без покровителя. Вам нужна рука, сердце…
— В этом замке у меня достаточно рук и преданных сердец, — отрезала Катрин. — Я плохо вас понимаю, говорите яснее!
Оливковое лицо Кастильца порозовело. Он сжал губы, но еще раз обуздал свой гнев.
— Хорошо, я буду говорить с вами прямо, как вы того желаете. Мадам Катрин, я прибыл сюда сказать вам следующее: милостью короля Франции Карла, которому я преданно служу…
— Хм! — кашлянул брат Этьен.
— …преданно служу, — громко повторил испанец, — также милостью моего сюзерена короля Хуана 11 Кастильского, я, сеньор Тальмонтский, граф де Рибальдо в Кастилии…
— Ба! — любезно прервал монах. — Король Хуан II вернул вам то, что вам принадлежало. Ваш дедушка, женившийся на сестре Бега де Виллен, уже был графом де Рибальдо, как мне кажется? Что касается владения Тальмонтом, то примите мои поздравления. Главный камергер милостив к тем, кто ему прислуживает, особенно распоряжаясь чужим добром!
С невероятным усилием Вилла-Андрадо оставил без внимания это вторжение, но Катрин заметила, как надулись вены на его лбу, и подумала, что он вот-вот взорвется. Но ничего не произошло. Кастилец довольствовался двумя-тремя глубокими вздохами.
— Как бы то ни было, — продолжил он сквозь зубы, — я приехал сюда положить к вашим ногам мои титулы и земли, мадам Катрин. Траурная вуаль не идет такому красивому лицу. Вы вдова, я — холостяк, богатый и могущественный… и я вас люблю. Соглашайтесь выйти за меня замуж.
Готовая к любому сюрпризу, Катрин все же опешила от такой наглости. Ее взгляд стал тревожным, а руки сжались в нервном напряжении.
— Вы меня прочите…
— Быть моей супругой! Во мне вы найдете мужа и покорного слугу, опору и защитника. У вашего сына будет отец…
Упоминание о маленьком Мишеле вызвало у нее возмущение. Как этот человек осмелился рассчитывать на отцовское место Арно, тот, который… Нет! Этого нельзя было терпеть! Дрожа от возмущения, она резким движением отбросила вуаль, под которой ей стало душно, открыв взгляду Вилла-Андрадо свое бледное лицо, на котором большие фиалковые глаза блестели, как два аметиста. Она покрепче сжала подлокотники кресла, инстинктивно ища опоры.
— Мессир, вам доставляет удовольствие называть меня вдовой. Действительно, я ношу траур, но я никогда не считала себя вдовой. Для меня мой любимый муж жив и будет жить до моего последнего вздоха, но умри он, и вы были бы последним, да, самым последним среди тех, кто мог бы быть моим мужем.
— Скажите, пожалуйста, почему?
— С этим вопросом, мессир, обратитесь к руинам Монсальви. Я же вам все сказала. Желаю всего доброго.
Она поднялась, показывая тем самым, что аудиенция закончилась, но Кастилец растянул свои розовые губы в двусмысленной улыбке.
— Кажется, мадам, вы плохо меня поняли. Я просил вашей руки, желая быть учтивым, но на самом деле вы должны выйти за меня замуж. Это приказ.
— Приказ? Какое уместное слово! Чей приказ?
— Вы хотите знать, от кого он исходит? От короля Карла, мадам! Его величество сообщил через своего представителя Жоржа де Ла Тремуйля, что хочет забыть ваши с мужем прегрешения перед короной при условии, что вы выйдете за меня и в будущем станете вести образ жизни, соответствующий положению супруги вельможи.
Лицо Катрин из бледного превратилось в розовое, а затем в багровое от приступа ярости. Испуганная Сара пыталась успокоить ее, положив руку на плечо. Но Катрин, обезумевшая от возмущения, не хотела никакого утешения. Неужели в Великой Книге Судьбы ей было предписано обязательно быть игрушкой в руках королевской семьи? То герцог Бургундии, то король Франции! Сжав кулаки, борясь с собой, не допуская дрожи в голосе, она ответила:
- Предыдущая
- 5/85
- Следующая
