Новобрачная - Бенцони Жюльетта - Страница 6
- Предыдущая
- 6/70
- Следующая
Экипаж на самом деле только что остановился перед наглухо закрытыми в этот поздний час решетчатыми воротами виллы. Целым делом было вытащить привратника из постели, и надо было Мелани покричать вместе с ее спасителем, чтоб он, одетый в халат и ночной чепец с помпоном, вышел с фонарем в руке, который совершенно был не нужен, так как с приливом ушли облака и небо очистилось, прояснилось. Он никак не мог понять, как мадемуазель Мелани, которая должна была спать в своей комнате, оказалась вдруг не дома, в компании с незнакомым мужчиной, одетым во фрак.
– Прекратите разговоры и открывайте ворота! – крикнул незнакомец с раздражением. – Я не грабитель, я маркиз де Варенн. С вашей молодой хозяйкой случилось небольшое несчастье. Было бы хорошо, если бы вы разбудили ее гувернантку и послали за доктором!
Некоторые люди, явно привыкшие командовать, умеют заставлять себя слушаться. Через мгновенье вся вилла была на ногах. Кучер выводил коляску, чтоб поехать за доктором, в то время как мажордом в домашних клетчатых тапочках и слуга взяли пострадавшую и понесли ее в комнату. В большом вестибюле раздавались тевтонские проклятия, произносимые беспрестанно Фройлейн, которая бегала по комнате, как обезумевшая курица, и в голову ей приходили лишь те французские слова, которые обещали Мелани самое строгое наказание. Она была так раздражена, что красавец-маркиз должен был вмешаться:
– Прежде чем угрожать наказанием вашей воспитаннице, – крикнул он на безупречном немецком языке, – вы бы лучше нашли для нее сухую ночную сорочку и уложили бы ее спать с грелкой. Она совсем продрогла.
Эти слова, произнесенные на ее родном языке таким четким мужским голосом, повергли Фройлейн в состояние некоего экстаза, она молитвенно сложила руки, и на ее голубые фарфоровые глаза навернулись слезы умиления. Увидев подобное, молодой человек подошел к Мелани и дружески похлопал ее по щеке:
– Я вижу, что теперь все в порядке! – сказал он весело. – Спокойной ночи, моя дорогая девочка! Я зайду как-нибудь в ближайшее время, чтоб узнать, как вы себя чувствуете!
– Большое спасибо, – сказала Мелани. – И спасибо за то, что вы меня привезли. Я надеюсь, что вы приедете вовремя к ужину.
– Это совсем не важно! Очаровательная миссис Юг-Алле знает, что я все делаю всегда не так, как Другие!
Свет вестибюля подчеркивал блеск его темных глаз, и его зубы оказались еще белее, так как оттенялись черными усами. Мелани он показался очень красивым. Да и, видимо, Фройлейн думала то же самое. Придя в нормальное состояние, она рассыпалась в благодарностях, поток которых, казалось, никогда не кончится. Мелани, которой все это надоело, громко произнесла:
– Прежде чем уйти, может быть, вы скажете, как вас зовут?
– Вы уже знаете; я назвал себя вашему привратнику. Я…
– Не вашу фамилию! А имя, которым вас крестили! Я не хочу, чтоб вы были каким-то маркизом, как другие!
Он рассмеялся и преувеличенно торжественно поклонился ей:
– К вашим услугам! Меня зовут Франсис-Альбер-Клод-Габриэль-Фердинанд-Виктор. Выбирайте! А теперь спокойной ночи, мадемуазель Мелани! И пока не лазайте больше по деревьям.
Повернувшись с легкостью танцовщика на своих каблуках, он вышел, обе женщины проводили его глазами и одновременно громко вздохнули. Полен, мажордом, понес пострадавшую в ее комнату, за ним последовала Фройлейн и уложила ее спать, предварительно сменив Мелани ночную сорочку.
Доктор вошел, ворча, в тот момент, когда гувернантка укрывала свою подопечную. Он был человеком уже пожилого возраста и не любил, чтоб его вытягивали ночью из постели, особенно в сырую погоду, так как она плохо действовала на его ревматизм. Поскольку он лечил эту семью с давних пор, то начал с того, что высказал Мелани все, что он думает о ее поведении:
– Можно ли лазать по деревьям ночью и шпионить за людьми! Прекрасное занятие для благовоспитанной девицы! Хотел бы я услышать, что скажет по этому поводу ваша мать?!
– Я уже и так переживаю по этому поводу! – сказала, вздохнув, Мелани. – Будьте милосерднее, доктор! Если я уж сломала себе ногу, то не знаю как можно меня еще сильнее наказать?
– Конечно, конечно! Сейчас посмотрим!
Ее тонкая лодыжка стала вдвое толще и совсем необычного цвета. Старый доктор пощупал ее, затем осмотрел всю ногу, обследовал суставы с чисто английским хладнокровием и, казалось, совершенно не слышал стоны своей жертвы. Затем он выпрямился и отошел, чтобы снять пиджак и подвернуть рукава рубашки:
– Сейчас мы вам все это исправим! Вам больше повезло, чем вы этого заслуживаете. Здесь просто сильный вывих.
– Я… ничего не сломала?
– Связки разорваны, да, но, кости в порядке! Я вам сейчас забинтую ногу, но не может быть и речи, чтобы вставать с постели, до того как я вам разрешу это сделать.
После того как доктор смазал ногу сильно пахучей мазью и туго забинтовал ее, поврежденная лодыжка стала меньше болеть. Но Мелани не могла заснуть, да, впрочем, и не старалась. Эту необычную ночь она хотела до конца провести по-своему, она попросила открыть ставни и окна ее комнаты, чтоб слышать звуки музыки на балу, который сейчас был в самом разгаре.
– Это не расумно! – сказала Фройлейн. – Лютше саснуть, после как фи упал!
– Мне не хочется спать, я предпочитаю послушать музыку. Вы этого не понимаете?
Да нет, Фройлейн могла понять. Будучи достойной дочерью старой сентиментальной Германии, она обожала танцы, особенно вальс, который в ней поднимал волну ностальгии. Ее «приват-доцент» из Хайдельберга впервые пригласил ее, звонко щелкнув каблуками, на вальс «Голубой Дунай» и унес в пьянящем вихре танца.
Удобно устроившись на подушках, на которых красовались флорентийские ирисы, Мелани перебирала в памяти разные фразы, услышанные ею на празднике. Она представляла себе, как Франсис – теперь она его называла только так – возвращается в салон и рассказывает с улыбкой на устах о своем приключении старому другу, миссис Юг-Алле, и другим своим друзьям не такого почтенного возраста, которых оно, вероятно, позабавит. Она представляла себе, как он наклоняется и шепчет на ухо рыжей красавице нечто более конфиденциальное, а затем начинает кружить ее в плавном ритме английского вальса. Затем, когда она увидела, как среди ночи зажглись огни фейерверка, она представила себе их одних на террасе, прижавшимися друг к другу, уединившимися от других приглашенных, чтобы, не шокируя их, Франсису можно было бы крепче обхватить за талию свою партнершу. А может быть, и она прислоняла лицо к тому плечу, прильнув к которому так млела Мелани?..
Ее нервное потрясение было так сильно, когда она представила себе их рядом, что ей показалось, будто бы она увидела их наяву. Сцена с поцелуем, незримым свидетелем которой она была, вновь ожила перед глазами, и Мелани не сразу осознала, почему прослезилась и почему, не представляя себе даже лица незнакомки, она уже ненавидела так сильно женщину, которую Франсис держал в своих объятиях.
На следующее утро, когда Леони, ее горничная, пришла приготовить все для туалета, который осложнялся из-за ночного происшествия, Мелани прежде всего попросила подать ей зеркало:
– Здесь нет такого зеркала, которое я могла бы вам подать, мадемуазель Мелани. Вы могли бы пойти для этого в ванную комнату, но вам незачем волноваться: ваше лицо в полном порядке.
– Я знаю, Леони, но я бы все-таки хотела, чтоб вы мне дали зеркало. Пойдите за ним к моей матери. У нее их с полдюжины.
До сегодняшнего дня Мелани никогда не обращала внимания на свое лицо. Поскольку она любила свежий воздух и спокойное чтение книг в тиши своей комнаты, то довольствовалась тем, что, одевшись и причесавшись, мельком бросала взгляд в одно из зеркал в вестибюле, проходя мимо, и никогда не задерживалась здесь для того, чтобы лучше рассмотреть отдельные черты своего лица. Может быть, потому, что думала, что в нем нет ничего особенного. Ее мать, впрочем, не внушала ей иллюзий по поводу ее внешности:
– Не знаю, – вздыхала она часто, – удастся ли когда-нибудь из тебя сделать что-либо приличное с таким усталым лицом, большими коленками, с походкой убегающей курицы, и особенно с этими веснушками! Просто не знаю, как мы со всем этим справимся.
- Предыдущая
- 6/70
- Следующая
