Мера любви - Бенцони Жюльетта - Страница 23
- Предыдущая
- 23/70
- Следующая
Голос Дворянчика прекратил гвалт.
— Привяжите ее к столу, свора негодяев. И не деритесь, тут на всех хватит!
— Это невозможно! — возразил кто-то. — Нас слишком много. Она быстро сдохнет. Нас, солдат, должны пропустить первыми, мы торопимся…
Катрин связали руки за спиной. По приказу Амандины ей вставили кляп и подтащили к краю стола. Не имея возможности кричать, она стонала, как раненое животное, моля всем сердцем, чтобы скорая смерть избавила ее от того, что сейчас произойдет.
Говорить она не могла, но могла слышать. Во внезапно возникшей тишине она услышала восхищенный возглас Дворянчика:
— Клянусь рогами ее мужа-дурака, до чего же хороша Шлюха! Было бы обидно не попользоваться ею. Друзья, вы разрешите мне начать?
Все дружно загалдели, ободряя его непристойными восклицаниями. Дворянчик медленно подошел к раздетой неподвижной женщине. Веревки удерживали ее раздвинутые Ноги, выставляя напоказ золотистый пушок, который ласкал великий герцог, и скрытую под ним долину… Руками, закованными в броню, он оперся о ее нежные плечи и грубым ударом, так что жертва застонала, вошел в нее…
Атака была болезненной, но короткой. Затем подошел следующий, и еще один, и еще. Запах гвоздики, исходивший от Дворянчика, сменился запахом оружейной смазки, пота и грязи его людей.
Измученная, растерзанная, с бесчувственным телом. почти без сознания, Катрин уже не плакала. Задыхаясь под кляпом, разрывающим ей рот, она тихо стонала все слабее и слабее. Ее тело, все ее существо было сплошной болью. После очередной грубой атаки она лишилась чувств.
Она была без сознания, когда Дворянчик с эскортом выехал с Мельницы-Пепелища, оставив ее бродягам, которым Амандина собиралась отдать истерзанное тело Катрин, чтобы завершить осквернение и разрушение совершенной красоты, которая и была основной причиной ненависти девицы Ля Берн. Собственный стон и ощущение холода вывели Катрин из обморочного состояния. Она не поверила, что достигла, наконец, леденящего мрака смерти. Безумная жажда раздирала ей горло. Живот горел, так же как и ступни, запястья: пытаясь вырваться, она содрала нежную кожу. Вокруг нее все было реально. Она еще не достигла глубин ада.
С трудом женщина приоткрыла распухшие от слез веки, увидела черное небо и чью-то тень. Понемногу сознание возвращалось к ней. Она лежала прямо на земле на ткани, царапающей кожу.
Вне всякого сомнения, она была еще жива. Она не могла поверить, что все эти негодяи прошли через нее…
Она вдруг вспомнила о том, что ей еще предстояло пережить. Она будет похоронена вместе с разлагающимся трупом. Должно быть, где-то ей уже роют могилу. Она слышала странные звуки, потрескивания, безумные восклицания. Больше всего она хотела бы избавиться от своего тела, которое приносило столько боли. Она закрыла глаза, чтобы не видеть, как к ней подойдет светящаяся радостью Амандина…
Чья-то рука приподняла ее голову. Губами она почувствовала жестокий и холодный край миски.
— Пока она не очнется, ты не сможешь напоить ее, — тревожно прошептал знакомый голос Беранже. — Я боюсь, не умерла ли она…
— Замолчи, лучше растирай ей ступни, они ледяные. Не смея в это поверить, она снова открыла глаза, узнала склоненное над ней лицо Готье.
Это он, поддерживая за голову, пытался напоить ее, в то время как Беранже отогревал своими горячими руками ее ноги. Инстинктивно, подталкиваемая непреодолимым стремлением к жизни, которая больше не была адом, она отпила глоток воды. Вода была невкусной, но утолила жажду.
— Она пьет! — восторженнно заявил Готье. — Она приходит в себя. Слава Господу Богу!
— Я думаю, мы подоспели вовремя, — совсем рядом ответил знакомый мужской голос. — Все эти дьяволы хотели ее! Они бы разорвали ее, как волки!
— Мы никогда не рассчитаемся с вами! — продолжал Готье. — Если бы не вы, мы до сих пор сидели бы в этой вонючей дыре, а наша несчастная госпожа погибла бы. Я хочу надеяться, что они не причинили ей неизлечимого зла. Она словно мертвая.
— Женщины очень живучи! Я знаю не одну, пережившую подобное и потом поправившуюся. О! Вот и мельница пылает. Это должно ее согреть.
Поверх миски, из которой Катрин теперь с жадностью пила, она увидела красное зарево. Оттуда раздавались крики и стоны, смешивающиеся с непонятным для нее шумом, заглушавшим плеск лопастей.
Она увидела плачущего, раздетого почти догола Беранже и стоящего у воды и любующегося пожаром мужчину, голос которого не узнала. Это был нищий церкви Норт-Дам Жан.
Чуть повернув голову, Катрин увидела, как высокие языки пламени лизали старую мельницу. На этом адском фоне выделялись черные силуэты солдат с факелами и оружием. Шеренга лучников, выстроенная в боевом порядке, сражала стрелами всякого, кто пытался вырваться из пекла.
— Как вы себя чувствуете? — нежно спросил Готье.
— Как будто по мне проехало колесо. Нет ни единой клеточки, которая бы не причиняла мне острую боль.
— Как только монсеньер де Руссе закончит свою работу, он перевезет вас к госпоже Симоне, и там вас вылечат.
— Руссе? Что произошло? Как я очутилась здесь?
Благодаря этому человеку, — указывая на Жана, ответил юноша. Жан, вытянувшись, созерцал пожар подобно Нерону перед вратами Рима. — Он собирался встретиться здесь со своими друзьями и увидел, как вас сюда притащили. Жан быстро сообразил, что вам здесь не преподнесут Цветов. Вернулся в город, решив предупредить сеньора де Руссе. Он потерял немного времени на его поиски, капитан был не во дворце, а у своей подружки, хорошо, что он знал ее адрес. Бог сжалился над нами, и капитан прибыл вовремя, он спас вас и освободил нас из плена.
Катрин уточнила: «По дороге на Лангр». Он развернулся и уже на ходу крикнул:
— Я даю вам двух солдат, они отыщут лодку и доставят вас во дворец Морелей-Совгрен. Если я останусь жив, сразу приду к вам, как только вернусь в Дижон.
Катрин встретилась глазами с полным жалости взглядом мнимого монаха. Хороша же она была, если он так на нее смотрит! Она попыталась улыбнуться, сознавая то, что он для нее сделал.
— Я обязана вам жизнью, друг Жан. Но почему вы это сделали? Привели Руссе, чтобы он погубил ваших товарищей?
Жан пожал плечами.
— Бродяги дружны, пока они вместе, — мрачно заметил он. — Позарившись на золото Дворянчика и перейдя к нему на службу, они перестали быть мне братьями и товарищами. И потом, видеть вас в руках этих негодяев, в руках обезумевшей Амандины… Нет, я не смог этого вынести. — Его голос внезапно ослабел, стал хриплым, и он с неохотой заключил:
— Я… я вас всегда любил, с тех пор как вы были еще ребенком.
— И все же. Вы пошли во дворец к… — Она не закончила. — Господи! Дворец! Башня… король! Вы схватили Дворянчика?
— Нет, он успел уйти до нашего прихода. Я не могу себе этого простить, так как именно его я хотел…
— Скорее! Бегите! Найдите Жака де Руссе! Как можно скорее! Они собираются убить короля.
— У вас жар, — потрогав ее горячий лоб, сказал Готье. Беранже со всех ног бросился к пожарищу. Катрин попыталась встать и следовать за ним, но Готье удержал ее.
— Вы займетесь мной позже. Я знаю, что у меня жар, но… король Рене… Они организуют его бегство и заманят в ловушку, где его убьют подставные бургундские солдаты.
— Так вот оно что! — прошептал Жан. — Когда мы проходили по Ушскому мосту, мне кажется, что я видел лодку, полную людей, она плыла вдоль берега.
Подошел Жак де Руссе. Катрин в двух словах рассказала о нависшей над его головой опасности. Капитан задал три вопроса: сколько прошло времени, сколько было человек, в каком направлении ушли?
Катрин слышала, как капитан сзывал воинов. Они стекались к нему отовсюду, оставляя без присмотра Мельницу-Пепелище с запертыми там разбойниками и Амандиной.
Ровная линия лучников дрогнула. Солдаты бросились к лошадям, привязанным к деревьям. Вскочив в седло, они устремились за Жаком, который бешено пришпорил коня и с криком: «Бургундия, вперед!» помчался в погоню за Дворянчиком.
- Предыдущая
- 23/70
- Следующая
