Мера любви - Бенцони Жюльетта - Страница 10

• Предыдущая
• 10/70
• Следующая

— Правда? Ну, хорошо. Ты, моя милая, сколько угодно можешь теперь клясться на плахе палача Арни Синьяра. Неизвестно только, позволит ли он это тебе. Препроводите ее в тюрьму и не забудьте братца. Он, должно быть, послушно ожидает в лавке. А я пойду, доложу обо всей этой истории виконту.

Двое солдат перенесли несчастного суконщика к кухонному камину. Руссе вывел арестованных под улюлюканье вмиг разросшейся толпы. Сестры с помощью Марты освободили дядюшку от тошнотворного кокона, Симона де Морель-Совгрен отправилась домой, чтобы привести слуг и принести носилки.

— Вы не можете оставаться в этом доме, — сказала она Катрин. — Остановитесь у меня. О вашем дядюшке позаботятся, а присматривать за домом мы пришлем охранника. — Она нетерпеливо пожала плечами, не желая слушать никаких возражений. — У меня новый огромный дом! К тому же он пустой, так как мой супруг сейчас с герцогом в Генте…

Не оставалось ничего другого, как согласиться.

— Она предлагает тебе кров без всякой задней мысли, — заметила Лоиз, когда прекрасная кормилица ушла. — Это веление сердца. Знаешь, герцогиня Изабелла правильно выбрала кормилицу для своего сына. Симона — самая великодушная женщина, какую я когда-либо встречала.

Сестры с трудом распутали сгнившие одеяла, покрывавшие Матье. Они походили больше на веревки. Несчастный был безучастен к происходящему. Он сильно похудел, но был еще достаточно тяжел, и без помощи Готье женщины вряд ли бы с ним управились. Беранже, почувствовав приступ тошноты, вышел на улицу.

Что касается Катрин, то жалость и беспокойство в ее душе вытеснили отвращение. Лоиз же выполняла свой долг с присущим ей рвением. Состояние дядюшки было ужасным. Как только последние грязные тряпки были выброшены в огонь, сестры увидели, что все его страшно исхудавшее тело было в ранах.

— Ты только посмотри, до чего его довела эта развратница! Его же предупреждали…

— Я думаю, он ее любил. Ты знаешь, влюбленный ничего не слышит, ничего не видит, ничего не понимает…

— Да, ты в этом знаешь толк, — проговорила Лоиз. — Я же не устану благодарить Бога за то, что он защитил меня от подобной мерзости.

Катрин не отреагировала на этот двусмысленный намек.

Со времени ужасной истории, происшедшей с ней в молодости, когда Лоиз попала в руки мясника Кабоша во время парижского восстания, она испытывала к любви страшное отвращение, что и послужило поводом обращения ее к религии.

Катрин пыталась понять, почему Амандина так ужасно обошлась с Матье. Она и так уже имела над ним власть, добилась, чтобы он выгнал из дому родную сестру. Проще было бы его убить. Скорее всего, нужно было как можно дольше продлить его жизнь. Но зачем?

Удобно устроившись на подушках из утиного пуха, дядя Матье поедал толстые тартинки, обмакивая их в огромный бокал размером с салатницу. Он вышел из сонливого состояния, в котором находился под действием настоя из трав, приготовленного его мучителями. Если бы Катрин строго не следила за временем приема пищи, он бы ел весь день без остановки.

— Дядюшка, после столь долгого голодания не стоит переедать, — уверяла она. — Это может привести к опасным последствиям и даже к смерти.

— Ну уж нет, раз я остался жив…

— Дядюшка, благодаря Богу вы можете спокойно прожить годы, которые вам отпущены. Вы скоро встанете на ноги и сможете сделать выбор. Или вы уединитесь в Марсаннэ, где так спокойно…

— Ты представляешь, как я буду жить один в Марсаннэ, когда бедняжка Жакетта, твоя мать, которой я причинил столько горя, туда никогда не вернется? Я буду влачить свое существование подобно старому трутню.

— Тогда переезжайте в Монсальви. Вам ведь там понравилось, когда вы приезжали на крещение Изабеллы. Вы даже подружились с нашим дворецким Сатурненом Гаррусом. Всe будут рады вам. Вы увидите, как подросли дети. Мой маленький Мишель вас очень любит…

— Меня не любит твой муж! Впрочем, я не могу его за это упрекать, он сеньор, воин, а я кто-простой суконщик, неприятное напоминание о твоем происхождении, дочь моя. И это чересчур длительное путешествие для меня. Да и климат в горах слишком суров.

— Ну, хорошо, — вздохнула она, — остается один выход: Лоиз, я хочу сказать, мать Агнесса Святой Радегунды предлагает поселиться в ее доме в Таре близ монастыря. Вы там будете…

— …окроплен святой водой, окурен благовониями и замучен молитвами с утра до вечера и с вечера до утра. Госпожа аббатиса сказала мне сегодня утром, что настало время просить об отпущении грехов и о прощении, поскольку мне недолго осталось жить, и что, если я не исправлюсь, монсеньор Сатана будет, насмехаясь, поджидать меня, нагревая свои печи и поворачивая вилы. Большое спасибо! Лучше уж я умру от одиночества в Марсаннэ. По крайней мере, у меня будет вино! Лоиз же посадит меня на хлеб и воду!

В комнату вошла женщина очень маленького роста. Она избавила Катрин от новых попыток к примирению. Катрин с облегчением освободила место у кровати. Бертиль, кормилица Симоны де Совгрен, теперь была сиделкой. Она была хорошо известна в Дижоне. Бертиль принесла мазь, за которой слуга только что бегал в аптеку мэтра Бурийо. Эта мазь должна была облегчить страдания больного, искусанного блохами.

Подойдя к Готрэну, она недоуменно посмотрела на блюдо, где только что лежало запеченное мясо. Кроме ножа, на нем ничего не осталось.

— Вы слишком много едите, Матье Готрэн! — строго заметила она. — Но не то, чтобы нам было жаль еды, но вы сами себе вредите.

Седая грива делала Матье похожим на старого льва. Он бросил исподлобья вызывающий взгляд.

— Я хочу есть. Вам при ваших розовых щечках и упитанности, видимо, незнакомо чувство голода.

— Упитанная?! Сейчас этот невежда скажет, что я толстая..

— Я не скажу ничего подобного, Бертиль, но не упрекайте меня…

Пользуясь случаем, Катрин на цыпочках подошла к двери и вышла из комнаты, позволив старым знакомым спорить сколько угодно. Бертиль стала дядюшкиной сиделкой и их прежние отношения покупательницы и продавца изменились. Видимо, эта старая лиса Матье Готрэн после неудачного приключения с Амандиной почувствовал вкус к женщинам.

Кстати, было совсем несложно заставить его рассказать о своих злоключениях. После первого обеда, когда к нему полностью вернулось сознание, Матье поделился своей страшной историей, воспоминание о которой бесило его и отравляло существование.

Сначала все шло прекрасно. Амандина была предупредительной, даже нежной, внимательной к малейшим прихотям старика. Она ухаживала за ним с заботливостью матери дочери и любовницы одновременно. Как вдруг в один серый, дождливый вечер появился ее брат, и все резко изменилось.

Филиберт вернулся, как утверждал, из Святой Земли. Его состояние было плачевным. Амандина сразу сменила объект своих забот. Матье же, желая доставить eй удовольствие, отнесся к Филиберту с теплотой и сердечностью.

Мало-помалу пришелец освоился. По мере восстановления сил ему требовалось все больше места. В конце концов он стал чуть ли не хозяином лавки «Святого Бонавентуры».

Несмотря на уверения Амандины, объяснявшей тяжелый характер брата перенесенными страданиями, мэтр Готрэн однажды прозрел. Вернувшись как-то за забытой лестницей, он застал свою Амандину в подвале на бочке с за дранной юбкой в обнимку с Филибертом.

На его возмущение они ответили насмешками и издевательствами. После того как Матье пригрозил вышвырнуть обоих на улицу, они бросились на старика, связали, вставили кляп и перенесли в курятник.

— Как только вы подпишете обещание жениться н. мне, — сказала ему Амандина, — вы сможете вернуться в дом.

— Лучше умереть. Шлюха никогда не будет носить моего имени! успел крикнуть Матье, обезумев от гнева.

— Тогда вы умрете! Но это будет долгая смерть, очень долгая, чтобы дать вам время подумать! Вам будут давать только пить. А вы такой гурман, что очень скоро взмолитесь о пощаде…

• Предыдущая
• 10/70
• Следующая