Камень, глина и фантазия - Данилова Людмила Ивановна - Страница 11

Как и человек к старости, собор со временем стал ниже ростом. Возле него за 600 лет жизни накопился культурный слой почвы высотой почти в метр. Часть цоколя и нижние ступени каменных лестниц, ведущих к трем входам, оказались под землей. А в прошлом подчеркивали устремленность здания ввысь.

Профессор Н. Н. Воронин назвал Успенский собор на Городке едва ли не лучшим по архитектурному мастерству и изысканности памятником рубежа XIV–XV веков. В нем московские мастера достигли удивительной гармонии, равновесия масс и стройности пропорций. Другой исследователь старины, художник Игорь Грабарь считал этот храм одним из величайших памятников мирового искусства.

Шли годы. Во второй половине XV столетия складывалось Русское государство, объединившее раздробленные земли северо-восточной Руси. Еще удерживает самостоятельность вольный Новгород, но и он скоро подчинится Москве. Еще не сброшено окончательно иго Золотой Орды, но это уже не та неволя, что была два с лишним столетия назад. Выросло международное значение Великого Московского княжества. Карл Маркс впоследствии писал о том, что изумленная Европа, в начале царствования Ивана III едва ли подозревавшая о существовании Московии, была ошеломлена внезапным появлением огромного государства на ее восточных границах.

Именно тогда и задумали великий князь Иван III и митрополит Филарет, глава русской православной церкви, выстроить новый Успенский собор в Кремле взамен пришедшего в ветхость небольшого собора времен Ивана Калиты. Старый храм казался слишком маленьким и бедным для главного собора Руси.

Строительство требовало немалых средств, и потому монастыри и священники были обложены специальным денежным налогом. А к населению обращались с просьбами делать взносы на строительство храма.

Поручили такой важный и ответственный заказ каменщикам во главе с Ивашкой Кривцовым и Мышки-ным. Как показала печальная судьба их строения, мастерами они оказались не из лучших. Наблюдать за производством работ должны были известные в то время зодчие Василий Ермолин и Иван Голова. Но что-то не поладили зодчие, и Ермолин устранился от дел. А жаль, очень не хватало его знаний и опыта в таком серьезном деле.

Василий Ермолин был просвещенным человеком, хорошим инженером, талантливым скульптором и архитектором. К тому же можно сказать, что он был еще и первым на Руси реставратором. Он восстанавливал обветшавший знаменитый Георгиевский собор в Юрьеве-Польском. В Московском Кремле он перестраивал стены и ворота, украшал их каменными рельефами. С внутренней стороны Фроловской (так именовалась в те годы Спасская башня) проездной башни он поставил большие белокаменные изображения Георгия Победоносца и Дмитрия Солунского.

Итак, за возведение нового собора принялись мастера малоизвестные. Строить надлежало по образцу Владимирского Успенского собора, но размеры храма увеличить примерно на три метра в каждую сторону. В 1472 году приступили к закладке церкви. Старый собор решили пока не разбирать. Сколько требовалось, отступили от его стен, выкопали рвы, забили сваи, выложили основание и стали возводить стены. Когда их высота достигла человеческого роста, приступили к разборке прежнего собора.

К маю 1474 года стены нового здания были уже почти готовы. И тут случилась беда — рухнула одна стена, а по всему строению пошли трещины. Сегодня трудно определить причину аварии. Летописец отметил, что в тот день в Москве был «трус», иначе говоря, землетрясение. Но «трус», по всей видимости, был небольшой, поскольку правительство усомнилось в том, что «трус» мог разрушить здание. Для расследования причины аварии вызвали опытных консультантов — псковских каменщиков. Они похвалили москвичей, которые «гладко делали», но нашли, что известь была невязкая, а кладка стен сделана без перевязи. Кривцов и Мышкин, очевидно, готовили жидкий раствор извести с песком «не клеевито», и схватывание происходило плохо. К тому же кладку вели с забутовкой не рваным камнем, а булыжником, который почти не связывался гладкой поверхностью с известью, и получалось «некрепко дело». Под весом несхватившихся камней с известью стена, ослабленная еще тем, что в ней внутри была сделана лестница на хоры, не выдержала нагрузки и обвалилась.

Царь предложил псковичам закончить строительство церкви, но они не согласились. Пришлось призвать иностранца. Приехавший через год после катастрофы итальянский архитектор Аристотель Фьораванти также признал известь неклеевитой, а камень недостаточно твердым. Он наотрез отказался использовать постройку своих предшественников и настоял на том, чтобы ее полностью разобрали. Но проявить свою волю во всем архитектору не позволили. Хоть и знали, что он мастер отменный, но храм должен быть построен по-нашему. Чтобы как во Владимире, чтобы не был похож на какой-нибудь иноземный.

Зодчий согласился. Он удовлетворит заказчика в общих чертах, а в деталях сделает так, как считает необходимым. Поэтому, заложив фундамент, Фьораванти отправился во Владимир, где тщательнейшим образом изучил образец. Он знакомился также с архитектурными традициями русского народа и в других городах. А когда вернулся, работа на строительстве пошла полным ходом. Русские рабочие выполняли все, что требовал итальянский мастер. Смотрели, перенимали, учились. Позаимствовать было что, все это очень пригодится им впоследствии на самостоятельных работах.

Фьораванти не стал возводить собор из одного только белого камня-известняка. Стены вывел из тесаного камня, но вместо битого кирпича и мелкого камня для забутовки велел класть кирпич. При этом нагрузка ложилась не только на облицовку из белого камня, но и на кирпичную стену. Своды и барабаны глав были выложены из кирпича, и они стали намного легче. Теперь можно сделать внутренние столбы, на которые опираются своды, более тонкими и стройными. В соборе от этого стало просторнее и светлее.

Храм поражал современников своей величавостью и размерами. В нем сочетались строгость и лаконичность итальянской архитектуры с образцами светлых, праздничных храмов Владимирской земли.

«Была же та церковь чудна вельми величеством и высотою, и светлостию, и звонностию, и пространством; таковой же прежде не бывало на Руси, опричь Воло-димирския церкви», — записал летописец. В этом пре-дивном храме с XV века торжественно венчались на царство и короновались великие князья, цари и императоры. Этот собор стал также усыпальницей русских митрополитов и патриархов.

От строительства каменных культовых зданий на Руси постепенно переходили к возведению каменных общественных зданий. Жилье из камня в Москве стали строить позднее э XVII столетии. С конца XV столетия белый камень начинает уступать дорогу кирпичу, который постепенно становится основным материалом в каменном строительстве. Поначалу он был дорог, потому применяли его только для облицовки фасадов. Так же, как некогда из белого камня, теперь из кирпича выкладывали коробку стены, а середину заполняли белым бутовым камнем и заливали связующим раствором. Фундаменты и цоколи зданий по-прежнему клали из известняка и песчаника, которые меньше, чем кирпич, впитывали влагу.

С белым камнем расставались неохотно, при любом случае пытаясь оставить его на стенах зданий хотя бы в виде декоративных украшений и облицовки, если не полной, то отдельных частей строения. Москву же по традиции продолжали величать белокаменной.

Одно из древнейших гражданских строений Москвы — Грановитая палата в Кремле.

Это двухэтажное, с огромным квадратным залом здание предназначалось для различных торжественных церемоний. Здесь принимали иноземных гостей, заседали земские соборы, отмечались победы русских войск. Грановитая палата была построена в 1487–1491 годах из кирпича, но главный ее фасад по традиции облицевали белыми, отесанными на четыре грани блоками. Отсюда и название палаты — Грановитая. Такие граненые камни позднее назовут «бриллиантовым рустом», а современники о нем сказали: «грани аки чешуя».