Кровь тайны - Энтони Марк - Страница 40

• Предыдущая
• 40/141
• Следующая

Мимо проезжали все новые и новые фургоны, всадники и экипажи, украшенные праздничными лентами и флажками. Подобно молниям, вспыхивали яркие гроздья фейерверков. Большинство посетителей салуна, прихватив выпивку, вышли на улицу полюбоваться парадом. Тревис оперся на стойку бара, наслаждаясь мгновениями отдыха.

— Одну шипучку с сарсапарелью.

Он посмотрел в теплые карие глаза Лирит и улыбнулся.

— Минуточку, мадам.

Тревис налил в стакан темной, сладкой жидкости и протянул его Лирит; она и Дарж пристрастились к этому напитку, хотя Тревис его не переносил.

— Ты не хочешь посмотреть парад? — спросил он.

— Я предпочту остаться здесь, — улыбнувшись, ответила Лирит.

Тревис прекрасно ее понимал. Пока посетители смотрят парад, можно немного отдохнуть.

— А хочешь потом взглянуть на фейерверк? — предложил Тревис. — Надеюсь, в салуне никого не останется и Мэнипенни нас отпустит.

— Нет, спасибо. Я бы хотела посмотреть пьесу.

Тревис с любопытством взглянул на Лирит. Она поставила стакан на стойку и вытащила из-за корсажа сложенный листок бумаги.

— Один из игроков дал мне этот листок, назвал его театральной программкой. Здесь говорится, что сегодня вечером в «Алмазном театре» на Тополиной улице будет показана пьеса.

— Пьесы? — переспросил Найлс Барретт с противоположного конца стойки. Глаза англичанина слегка осоловели, но голос оставался четким и уверенным. — Замечательная новость. Этому городу не помешают культурные развлечения. Вы знаете, что Оскар Уайльд недавно посетил Лидвилл? Если Оскар Уайльд готов читать лекции в такой дыре, почему бы не устроить что-нибудь похожее в Касл-Сити? Я слышал, что он замечательный человек.

Стоявший рядом с Барреттом старатель фыркнул.

— А я слышал, что он больше похож на леди.

Барретт хмуро посмотрел на старателя, желая достойно ответить, но его опередил другой — если судить по грязным рукам, тоже старатель.

— Я был в Лидвилле, — сказал он. — И видел вашего Оскара Уайльда. Он нацепил бархат и кружева, а в руках держал лилию. А когда он отправился на один из рудников, его угостили виски, крепким, как змеиный яд, рассчитывая выставить на посмешище. И знаете, что было дальше? Он перепил всех старателей, несмотря на свои белые чулки и панталоны.

Первый старатель уважительно крякнул.

Барретт закатил глаза.

— Понятно. Значит, мы должны уважать лорда Уайльда за умение пить, а не за искусное перо.

Оба парня удивленно уставились на него.

— А, ладно, — проворчал Барретт, скорчив страдальческую мину. Он отвернулся от старателей и посмотрел на Лирит. — И какую пьесу будут давать, мисс Лили? Шекспира? Пожалуйста, пусть будет Шекспир. Или, еще лучше, Марлоу. Бедный Кит, сражен в период расцвета.

Лирит рассмеялась.

— Тот человек сказал, что пьеса должна мне особенно понравиться.

Она развернула программку и положила ее на стойку бара. Тревис напрягся. Барретт фыркнул.

— О, американская мелодрама. Полнейшая чепуха.

Он вновь взялся за стаканчик с бренди.

Лирит разгладила программку.

— Взгляни, Тревис. Они совсем как я.

Она коснулась двух фигур — мужчины и женщины, — нарисованных на программке. Их лица были такими же темными, как у Лирит. Выше крупными буквами стояло название пьесы.

ХИЖИНА ДЯДИ ТОМА,

или Жизнь среди смиренных

МЕЛОДРАМА В ПЯТИ АКТАХ

— Лирит… — Тревис искал нужные слова. Как объяснить? — Тебе не нужно смотреть эту пьесу.

Улыбка сошла с лица Лирит.

— Почему?

Тревис не знал, с чего начать, потом глубоко вдохнул и принялся рассказывать Лирит о рабстве. Он поведал ей все, что знал из школьных уроков истории о работорговцах, которые насильно привозили негров из Африки в Америку, об аболиционистах и Гражданской войне, о президенте Линкольне и о том, как его убили. Лирит слушала его с застывшим лицом.

Наконец Тревис замолчал. Лирит неуверенно прикоснулась к программке.

— Значит, День Независимости, который они празднуют, не означает свободу для всех? — спросила она.

Тревис взял ее руки в свои.

— Сейчас — нет, но такой день наступит.

Она высвободила руку и взяла программку.

— Если женщина, написавшая эту книгу, принадлежала к числу аболиционистов, как ты их называешь, я бы хотела посмотреть пьесу. Я считаю, что мне было бы полезно узнать, каково приходилось людям с черной кожей.

Тревис сглотнул. Он должен объяснить Лирит так, чтобы она поняла. Да, Гарриет Бичер-Стоу выступала против рабства, и ее роман «Хижина дяди Тома» помог делу аболиционистов. Однако к тому времени, когда книга стала популярной, ее больше знали как фарс, а не документ, бичующий рабство. Лирит хотелось посмотреть на людей, похожих на нее. Однако Тревис не сомневался, что среди актеров не найдется негров и под темным гримом будет белая кожа. Его мучительные размышления прервал Сарет. Стуча деревянной ногой по полу, он вошел в салун и направился к стойке.

Лирит повернулась ему навстречу.

— Сарет, что ты здесь делаешь? Я думала, ты помогаешь Моди украшать пансион.

Морниш почесал заостренную бородку.

— О чем ты говоришь, бешала? Я спешил сюда изо всех сил.

Тревис чувствовал, что происходит нечто странное.

— Но почему ты пришел, Сарет?

— Я получил твое послание, — нахмурившись, ответил Сарет. — В пансион прибежал какой-то мальчишка. Он сказал, что ты просишь меня срочно прийти в салун. — Он перевел взгляд с Тревиса на Лирит — на их лицах застыло удивление. — Что происходит?

— Я не знаю, — ответил Тревис. Я… — Смятение уступило место пониманию, ужас вошел в сердце Тревиса, как холодный клинок. — Джентри, — прошептал он.

Остальные не сводили с него глаз.

Конечно, кто же еще мог хитростью заставить Сарета покинуть «Голубой колокольчик»? Больше во всем городе его никто не знал. Но зачем они вызвали сюда Сарета?

Ты видел, как он смотрел тогда на Сарета. Джентри его ненавидит. Без всякой причины, но таким людям, как Джентри, причина не нужна. Сарет не такой, как все, и этого достаточно.

Но почему именно сегодня? Прошло около месяца после их знакомства с Джентри и его приспешниками. Почему он так долго ждал? Тревис не успел найти ответ на свой вопрос, дверь в салун распахнулась, и вошли трое головорезов, подтвердив худшие его опасения.

— Легок на помине, — пробормотал Барретт, вцепившись в стаканчик с бренди.

В салуне наступила тишина, и негромкий голос англичанина прозвучал так, что его услышали все.

Лайонел Джентри обратил свои голубые глаза к Барретту.

— По-моему, ты хотел свалить отсюда, Найлс, — растягивая слова, проговорил Джентри. — Сходи на Китайскую улицу, купи себе китайчонка — всем известно, как сильно ты их любишь. Иди, поиграй немножко. Разве не за это тебя вышвырнули из Англии? Для таких, как ты, скоро наступит Судный День. Но сегодня мы пришли за ним.

Он кивнул в сторону Сарета.

Англичанин пошатнулся, как от удара. Смертельно побледнев, он отступил в угол, продолжая сжимать в руке стаканчик. Снаружи прогремел новый взрыв фейерверка. Люди, находившиеся в салуне, инстинктивно вздрогнули. Тревис заставил себя не смотреть на ружье под стойкой бара. Его руки, лежавшие на полированной деревянной поверхности, находились всего в нескольких дюймах от оружия. Тревис пожалел, что Мэнипенни вышел из салуна.

Лирит шагнула вперед, встав между мужчинами и Саретом.

— Он вам ничего не сделал, — заявила колдунья.

Юджин Эллис затянулся тонкой сигарой.

— Значит, нам говорили правду, — заявил он, выпуская клубы ядовитого дыма. — Мэнипенни и в самом деле ее нанял. Вот только я не пойму, негритянка она или мулатка.

— Не имеет значения, — вмешался Кэлвин Мюррей. Редкая рыжая бородка придавала ему мальчишеский вид. — Женщинам не следует быть крупье. Это неправильно.

Эллис ухмыльнулся и пригладил напомаженные усы.

• Предыдущая
• 40/141
• Следующая