Философия как живой опыт - Бахтин Николай Михайлович - Страница 30

«Чувствуется, что вся предыдущая эпоха была, собственно, огромным критическим предвозвестием приближения новой конструктивной и систематической эпохи в философии». Признак наступления этой новой эпохи редакция видит, прежде всего, в преодолении одностороннего и исключительного «гносеологизма», которым отмечено недавнее прошлое. «Гегемония теории знания» кончилась; гносеология, расчистив поле для нового онтологического строительства, стала «лишь одним из секторов философского познания». Нарастает тяготение к синтетической точке зрения. Философские школы, еще недавно замкнутые в обособленных исканиях, начинают сближаться вокруг нескольких основных проблем. Исключительная «ориентированность философии на точном знании» — отвергнута: философия хочет вобрать в себя все многообразие опыта — научного и религиозного, эстетического и этического. Намечающееся движение совершается под знаком нового реализма: «Философия понимается как своеобразный духовный опыт, предмет ее — как множественная область наличествующих в мире сущностей, развитие философии — как последовательное расширение опыта человечества. В этом смысле можно говорить об интуитивизме как о своего рода потенциированном эмпиризме».

Этому движению хочет служить «Логос», не замыкаясь, однако, в пределы какого-нибудь частного направления.

Все более намечающееся тяготение к платонизму Марбургской и Фрейбургской школ, с одной стороны, и Гуссерлева феноменологизма, с другой; системы Шелера и Брадли, Кроче и Ройса; наконец, замечательные концепции идеал-реализма Лосского и Франка — таковы для «Логоса» наиболее показательные конкретные факты философской современности.

Прибавим, что, параллельно платоническим стремлениям виднейших представителей германской мысли, в современной французской философии растет и крепнет новый Аристотелизм, в его плодотворной томистической транспозиции («Неотомизм» Жака Маритена). Наконец, по-новому осветилась для нас теперь и философия Бергсона, которого мы считали когда-то «философом для нефилософов», не желая простить ему «недостаточной критичности» и, особенно, того, что он не «исходил от Канта» и не «преодолел» Канта.

Из статей книги отметим прежде всего небольшую, но необычайно насыщенную работу Сеземана: «Платонизм, Плотин и современность». Это — «попытка вскрыть один из мотивов платонизма, который для современного мышления представляет, может быть, наибольший интерес».

Задача глубоко современная. Современное мышление, завершив круг бесплодных — но необходимых — исканий, вновь ищет соприкоснуться со столь поверхностно ею усвоенным опытом античного умозрения. Такое прикосновение всякий раз оплодотворяло философию. Так было, и так будет всегда. В этом смысле, Плотин, думается мне, призван оказать определяющее влияние на ближайшее будущее европейской мысли. Признаки этого — уже налицо… Но об этом надо говорить особо.

«Мотив», которому посвящена статья: «двоякая характеристика идейного знания — с одной стороны, как самопознания, с другой, как знания предельного, осуществляющего в себе тожество бытия и мышления». Восходя, через самопознание, к отождествлению с объектом, к непосредственному созерцанию, знание перестает быть только знанием и становится мистическим деланием. Здесь платонизм преодолевает исконный интеллектуализм античного мировоззрения, но не тем, что топит и растворяет рациональное знание в бесформенной стихии иррационального, а тем, что разоблачает его эмпирическую ограниченность и вскрывает его последние, «запредельные» основания и истоки. Таков один из выводов автора. Но существенны не только выводы, а и аргументация, — необычайно острая и проникновенная. Особенно интересны блестящие (хотя не всегда убедительные) соображения по поводу Плотиновой материи.

В небольшой статье «Умозрение как метод философии» Н.О.Лосский еще раз формулирует некоторые основные положения интуитивизма, не внося ничего существенно нового. «Логике» Лосского посвящена статья С.Гессена. Автор с редкой отчетливостью определяет место интуитивизма среди других современных учений и выдвигает некоторые существенные проблемы, связанные с его теорией. Ограничусь здесь этими указаниями; к русским попыткам «идеал-реализма» я предполагаю еще вернуться.

О статье Б.Яковенко («Мощь философии») говорить не стоит. Зато библиографическая заметка того же автора — «Десять лет русской философии» — отличается редкой обстоятельностью и полнотой (библиография всегда была самой сильной стороной философии г. Яковенко).

Западная мысль представлена в сборнике статьей Т.Риккерта «Метод философии и непосредственно данное». Маститый глава Фрейбургской школы ставит себе задачей «выделить интуитивный момент философии». Но возможно это лишь в результате сложного и кропотливого анализа. Иначе мы рискуем принять за «непосредственно данное» любой агрегат переживаний, уже многообразно опосредствованный. «Чистый интуитивизм распахивает настежь двери пред чистым произволом». Не удовлетворяют философа и феноменологисты. «Они только полагают, что вращаются в сфере непосредственного. Но это злостный самообман». Сам Риккерт хочет «вышелушить» интуитивный момент, анализируя «опознание словесных значений» (анализ совершенно в духе хулимых феноменологистов).

«Повсюду в мире встречается нечто нечувственное, которое узревается или понимается нами с такою же непосредственностью, с какой нами воспринимается чувственное». — Таков результат анализа.

Жак Маритен, несомненно, — значительнейший представитель католической мысли современной Франции.

Профессор «Католического института», автор ряда любопытных книг (из коих отметим особенно «Reflexions sur l'Intelligence»), неукротимый полемист, Маритен стоит во главе интересного философского течения — «неотомизма». Неотомизм пытается вернуть философию на тот путь, который ей указал когда-то, почти семь веков тому назад, «Doctor Angelieus» — Св. Фома Аквинский.

Строго различая «Царство природы» и «Царство Благодати», томизм возвращает разуму всю полноту его прав в пределах первого. Рациональное (в нашем, человеческом смысле) укоренено в сверхрациональном (которое тоже разумно — в ином, высшем смысле), оно подчинено и соотносительно ему, — но не растворяется в нем, не упраздняется им. Разум не порождает из себя реальности и не оформляет ее, он лишь покорно и благоговейно осязает Сущее. Высшее достижение души, в порядке природном, по слову Св. Фомы, заключается в том, чтобы «в ней был начертан весь строй мира и его причин».

Правда, есть иное и большее, это — «виденье Бога»: «ибо есть ли что-нибудь, чего не видел бы тот, кто узрел Всевидящего». Но такое познание лежит уже за пределами разума, оно доступно человеку только в порядке благодати.

Итак, положение неотомизма в современности определяется следующим образом: по отношению к произволу прагматизма, мистицизма, иррационализма — это восстановление прав разума; по отношению к «философии, потерявшей свой объект» (педантический гносеологизм, релятивизм, идеализм и т. д.) — это реализм; наконец, по отношению к «следующему познанию», замкнутому безысходно в себе самом, — это спокойное сознание человеческим разумом своих границ и своего места в иерархии сущего.

Последняя книга Маритена «Три реформатора» — если не самое значительное, то, несомненно, самое блестящее из всего им написанного. Это не положительное уяснение тех или иных моментов томистической доктрины. Философ всецело обращается здесь к изобличению основных неправд, определивших современное сознание.

Книга, полная великолепного пристрастия и пламенной непримиримости! Отрадный факт, в наши дни позорной нейтральности, умственного сластолюбия и эклектизма, когда острое любопытство ищет полакомиться всеми идеями, всеми догматами, все связать, все примирить, всюду почувствовать себя как дома.