Микротенденции. Маленькие изменения, приводящие к большим переменам - Пенн Марк - Страница 59

Сейчас, когда Америка приближается к рубежу в 10 миллионов очень преуспевающих людей, миллион долларов действительно уже не тот, каким был раньше. Помните, как Доктор Зло из фильма «Остин Пауэрс — человек-загадка международного масштаба» замышляет взять с мира выкуп в миллион долларов, но его советник, Правая Рука, подсказывает, что это сейчас очень мало. «Хорошо, — заявляет тогда Остин Пауэрс, — мы возьмем 100 миллиардов долларов»! Но как бы то ни было, миллион баксов — хорошее достижение, и те, кто не афиширует их, намного достойнее миллиардеров, хвастающихся своим состоянием.

Во Франции у банкрота конфисковали имущество и голым водили его по улицам. В Англии времен Диккенса банкротов держали в долговой тюрьме, что было лучше смертной казни, которую тоже могли применить. В Италии XVI века, судя по «Венецианскому купцу» Шекспира, с банкрота могли буквальным образом содрать фунт мяса. В колониальной Америке банкрота клеймили буквой на ладони, чтобы в будущем каждый знал, с кем имеет дело.

Сегодня в Америке объявление банкротства, хоть это и стыдная процедура, является скорее финансовым инструментом. За последние 25 лет регистрация личного банкротства в США возросла примерно на 350 процентов — с 1,2 человека на 1000 населения в 1980 году до почти 5,4 человека на 1000 населения в 2004-м. С исторической точки зрения это в восемьдесят раз больше, чем в 1920-м, когда банкротами становились бчеловекна 10тысяч населения.

В сухих цифрах рост банкротств выглядит следующим образом. В 1985 году меньше 350 тысяч человек попросили о защите в связи с личным банкротством. В 2005 году их число составило более 2 миллионов.

Как заметила профессор Гарварда Элизабет Уоррен, это больше американцев, чем количество больных раком. В 2005 году число людей, заявивших о банкротстве, превысило число выпускников колледжа.

И это при растущей экономике.

Нужно отметить, что здесь мы обсуждаем не безобидные «реорганизационные» корпоративные банкротства, которые время от времени случаются даже у Дональда Трампа. Личное банкротство, говоря простым языком, — кризис, при котором кредит по карте, ипотечный кредит и долги по медицинскому страхованию настолько превосходят доходы, что вам не остается ничего другого, как обратиться в суд.

В некоторых районах страны банкротство практически является образом жизни. В штатах Теннесси, Индиане и Огайо банкротство регистрируют более 10 человек на 1000 населения. (В Массачусетсе — менее 3.)

Но что в действительности представляют собой американские банкроты? Логично предположить, что это сумасбродные транжиры, покупающие шестидесятидюймовые жидкокристаллические телевизоры и спортивные автомобили, но вдруг понимающие, что они не в состоянии оплатить кредит. Уже не один политик утверждал, что причина растущих банкротств в Америке заключается в том, что люди потеряли совесть и не стесняются сорить деньгами.

Однако по словам профессора Уоррен, типичный сегодняшний банкрот очень напоминает любительниц «халявного» социального обеспечения 1980-х — они убедительно доказывают свою финансовую несостоятельность, но, по сути, являются мошенниками.

Обычный человек-банкрот — это, как правило, белый глава семьи, принадлежащей к среднему классу, с детьми и постоянной работой. Почти половина банкротов состоят в браке и имеют чуть лучшее образование, чем остальное население. Почти все пережили драматическое событие, например, потерю работы или развод либо лечились от серьезного заболевания. Из тех, кто перенес болезнь, 75 процентов имели сертификат медицинского страхования. Самая быстрорастущая группа банкротов — лица старшего возраста с растущими медицинскими расходами, которые не покрывает страховка, но недалеко отстали двадцатилетние, чьи долги за обучение увеличились до небывалых высот.

Банкротство становится значительным фактором в жизни представителей «средней Америки».

Но почему их так много? Чаще всего причиной резкого роста банкротств называют наличие «легких денег». В 1970 году кредитными картами пользовался только 51 процент семей, сейчас таких семей более 80 процентов. Кроме того, чтобы получить кредит, не нужно иметь положительный баланс: в 1990-х уровень субстандартного кредитования для заемщиков с небезупречной кредитной историей рос даже быстрее, чем вся кредитная отрасль. Заимодавцы жалуются насчет неплательщиков, но правда заключается в том, что они получают больше денег с процентов и штрафов за просрочку платежа с добропорядочных клиентов, чем теряют на банкротах. А более доступная кредитная политика влечет за собой заимствования, превышающие платежеспособность.

Еще одной часто упоминаемой причиной является ужасающе низкая норма сбережений: в 2005 году мы тратили больше, чем сберегали — впервые после Великой депрессии. Этим все сказано.

Наконец многие специалисты утверждают, что количество банкротств растет, поскольку уменьшается уровень неприятия такого явления. По мере того как новые законы облегчают регистрацию банкротства (это делалось вплоть до 2005 года)

и все больше людей объявляют себя банкротами, множится число тех, чьи знакомые только выиграли от этой процедуры. Но возможно, такое оправдание банкротства несехв себе больше спекуляций, чем фактов. Экономисты подсчитали, что в действительности отрицательное отношение к банкротству живо, а три четверти прошедших через эту процедуру признались, что испытывали депрессию.

Тем не менее, согласно профессору Уоррен, на самом деле мы имеем дело с растущей стоимостью принадлежности к среднему классу. Хорошие муниципальные школы стали редкостью, идет беспрецедентное предложение цены на жилье, а процент ипотечного кредита взлетел до небес. Добавьте к этому возрастающую стоимость услуг здравоохранения и обучения в колледже, которые опережают инфляцию, и вы обнаружите весьма неимущий средний класс. Поэтому хотя средний доход на семью, возможно, увеличивается, дискреционный доход[16] снижается.

Это означает, что в случае наступления кризиса будет отсутствовать «подушка безопасности». В типичной семье среднего класса мать работает, поэтому она не сможет пойти и получить работу, чтобы приносить домой дополнительный доход. Финансовые возможности семьи исчерпываются покупкой самого дешевого дома в районе, где имеется сносная школа. В сегодняшнем среднем классе финансовые средства настолько малы, что, если в семье кто-то потерял работу или заболел, либо случился развод, они полностью истощаются.

Что это значит для Америки?

Парадоксально, но рост банкротств отчасти имеет положительные моменты. Когда иные болезни нас убивали, мы не получали астрономических счетов за медицинские услуги. Когда колледж был уделом избранных, большинство людей не тонули в ссудах на обучение. Когда лишь единицы могли получить кредит, частных банкротов не было.

В действительности возможность достойного банкротства считается одной из здоровых основ нашей экономики. Хотя в США выражают недовольство излишними личными долгами, в Европе и Японии идет разговор о расширении возможностей банкротства с целью создания больших рисков и потенциала предпринимательства. Неудача в чем-либо — это продукт попытки, результат желания пойти на риск. Как, по слухам, сказал главный исполнительный директор обанкротившейся компании «Истерн эйрлайнс»: «Капитализм без банкротства — все равно что христианство без ада».

Но даже если на определенном уровне банкротство отражает общий социальный прогресс, к текущему стремлению американцев к финансовому краху следует отнестись с вниманием. На макроуровне это стремление означает проблемы в системе образования, если у нас имеется так мало хороших муниципальных школ, что родители готовы тратить слишком много, лишь бы ребенок получил приличное образование. Кроме того, оно указывает на проблемы в здравоохранении, если даже люди с медицинской страховкой разоряются в случае серьезных заболеваний.