Тропа - Ветер Андрей - Страница 31

Мы все были приучены к боли, иначе не могли бы воевать. Но то, что я испытал во время Танца Солнца, когда я откинулся назад всем корпусом и длинные ремни натянули кожу на моей груди, ни на что не было похоже. Тело просто отказывать выносить такую боль. Оно словно отступило от меня в сторону, потому что я перестал чувствовать что-либо. Боль была повсюду вокруг меня и клубилась чёрным туманом. Ей не было конца. Мне казалось, что страшная сила пыталась выдернуть мою спину через мою грудь. Ноги отказывались двигаться, земля тащила тело к себе.

У каждого из нас, танцующих, во рту был свисток из кости орлиного крыла. Мы должны были свистеть и петь, не выпуская свистка из рта, то есть петь только голосом, без слов. Я пытался петь, но голос исчезал. В голове завертелось, поднялся оглушительный шум. Я видел многочисленные цветные пятна, которые распускались перед моими глазами, как сказочные цветки. Но я не был способен оценить их красоту в тот момент. Затем я услышал громкий, очень громкий неизвестный мне голос, который звучал у меня в голове. Он тоже пел. Песня его была полна удивительной силы. Мне сейчас кажется, что только эта песня удержала меня в вертикальном положении. Она была стволом дерева внутри меня. Ветви этого дерева протянулись сквозь мои руки и заставили их подняться к солнцу. Постепенно я стал повторять слова этой песни и различил мой собственный голос.

После праздника мне сказали, что я принёс новую священную песню. Её стали часто исполнять во время других Плясок Солнца. Но сам я не смог запомнить её в тот раз. Лишь позже я услышал, как её пели другие.

Внезапно что-то огромное надавило на меня изнутри, и я увидел, как все собравшиеся в священном шатре люди стали удаляться – я взмыл над землёй. Вместе с ними остались внизу и танцоры. Среди них я разглядел себя. Странно было смотреть на то, что происходило вокруг шеста, странно было ощущать себя в стороне от невыносимой боли и при этом чувствовать её в теле, которое я созерцал сверху. Я осознал, что был солнечными лучами в тот момент. Я был голосом, который струился с небес:

– Ты есть часть Земли, по которой ступают твои ноги. Поддержи тех, чья поступь слаба. Ты есть часть Неба, которое дышит на тебя свежим ветром, так прильни к устам утомлённых и насыть их лёгкостью. Ты есть капля Воды, которую ты пьёшь. Ороси собою Землю, напои собою людей. Раздай своё тело по частям, накорми им тех, кто голоден, кому нужно тепло, кому не хватает силы. Через тебя льётся Великая Сила Бесконечности, так будь щедр и одари ею других…

Голос смолк, и я мгновенно увидел окружающий мир привычным мне образом. Я двигался по кругу вместе с другими под оглушительный бой барабанов. Кожа на груди громко трещала, кровь брызгала, полностью залив наши ярко раскрашенные тела. Многие думают, что человеческая кожа не очень прочна, но в действительности она способна выдержать огромную нагрузку. Я знал людей, которые молились Великому Духу, находясь несколько дней в подвешенном состоянии на ремнях, продетых сквозь кожу груди; и кожа не рвалась. Но это очень больно.

В более поздние времена, когда Пляска Солнца стала проходить не в священном типи и среди зрителей было много женщин, к танцорам время от времени подходили жёны, сёстры или специально отобранные для танца девственницы. Двигаясь рядом с окровавленными танцорами, они просовывали им в рот пучки смоченной целебной травы. Они танцевали рядом и подбадривали. Шагающая Лисица не могла приблизиться ко мне, потому что в то время никого из посторонних не было внутри.

Когда ремни, наконец, вырвались из кожи, я едва не упал, но кто-то подхватил меня сзади и удержал на ногах. Горный Палец помог мне подойти к центральному шесту и усадил на циновку. Ко мне шагнул шаман и острым ножом срезал с моих ран болтавшиеся лохмотья плоти. Эти кусочки он завернул в оленью кожу и позже закопал где-то в землю. На грудь мне наложили целительные травы и сделали перевязку мягкими кожаными полосками.

После этого я покинул священное типи. Шагающая Лисица бросилась ко мне, я видел в её глазах вопрос.

– Я слышал голос Того-Кто-Вдыхает-В-Нас-Жизнь, – сказал я.

Затем я ушёл в сторону от лагеря и всю ночь молился. Грудь очень болела, но через эту боль я соприкасался со всем миром, который страдал. Я слышал, как в деревне продолжалось громкое пение, сквозь него прорывались звуки свистков из кости орла. А утром за мной прискакал на коне Чёрный Пёс и отвёз меня в деревню.

Так я прошёл через мою первую Пляску Солнца. Я был счастлив. Я чувствовал единство со всем мирозданием. Я пожертвовал мою плоть для того, чтобы искупить вину многих людей, чтобы дать им возможность спокойно идти по Священной Тропе Жизни.

Лошадиная Река впадала в Зелёную Реку на полпути к Верхней Долине. В те годы, когда индейцы и трапперы активно промышляли пушниной, долина между этими двумя речушками была сплошь покрыта деревьями и валежником. В 1832 году капитан Бонневиль рискнул возвести там торговый пост, который горные охотники назвали Чепуховым Фортом, считая, что место было чересчур высоким, да и зимы в том месте слишком суровы. И небольшое деревянное укрепление с обмазанными глиной стенами вскоре опустело.

Именно к этому заброшенному строению Джек-Собака намеревался добраться прежде других, но замешкался в деревне Оглалов, так как Скотт впервые решил взять с собой на Рандеву жену с сыном. Мысль эта посетила его перед самым отъездом, и сборы отложились на день. Шутя он предложил Медведю присоединиться к ним, и тот, к всеобщему удивлению, согласился. Первые два дня с ними ехали ещё пятеро Оглалов, не спрашивая, куда и зачем направлялись трапперы. Эти индейцы просто сели верхом и поскакали следом, как бегут без всякой причины собаки за уезжающими гостями. Лишь когда они выяснили, что место, куда собрались их друзья, будет переполнено Змеями, бесконечно враждующими с Лакотами, они повернули обратно.

Остался Медведь. Он ехал молча и напряжённо всматривался в горы перед собой. Ему предстояло увидеть и понять что-то важное… Интересно, сколько Бледнолицых бродило по этой земле, какие они, все ли похожи на этих двоих?

– Близко уже, – довольно ухмыльнулся Джек-Собака и откинулся в скрипящем седле.

Всё пространство впереди было заполнено лесистыми склонами холмов. Въехав на гребень ближайшего из них, всадники остановились. Внизу сверкала полоска реки, за ней раскинулась зелёная долина, усеянная тёмными пятнами кустарника. А ещё дальше дрожали в прогретом голубом воздухе силуэты угрюмых утёсов. Вдоль реки протянулся длинный ряд индейских палаток, которые с далёкого расстояния в ярких солнечных лучах казались белоснежными. Различались снующие человеческие фигуры. Индейцы и белые перемешались в единую массу.

Ближайшая группа, которую они проехали, сидела на земле, расположившись по кругу, и увлечённо играла в “руки”. В центре лежал мешочек с бисером, горсть пуль, пара охотничьих ножей. Это предназначалось очередному победителю. Водившему игроку предстояло отгадать, у кого из сидевших по кругу был зажат в кулаке крохотный кусочек дерева, который незаметно передавался из рук в руки. За таким азартным занятием многие нередко проводили целый день.

Медведь настороженно оглядывался. Повсюду бродили индейцы из племён Плоскоголовых, Змей и Проткнутых Носов. Их собралось несколько тысяч. Стольких врагов сразу Медведь не видел никогда. Это было похоже на сходку разных общин Лакотов в общий лагерь. Индейцы пели и танцевали, разбившись на маленькие группы, отовсюду доносился смех. Бородатые белые люди в грязных куртках из грубой замши плясали бок о бок с голыми дикарями. Тут и там шёл бойкий обмен товарами. Стойкий запах завис над поляной, где в огромном количестве были разложены дублёные шкуры и ремни из кожи бизона. Возле мешков с сушёным мясом лежали кровавые куски только что разделанных оленьих туш. Куда ни глянь, весело переговаривались женщины, раскладывая на пёстрых одеялах ярко расшитые мокасины. Дымились костры, валил пар от покрытых копотью котлов, в которых бурлил обед.