Кровавая месса - Бенцони Жюльетта - Страница 22
- Предыдущая
- 22/93
- Следующая
– Разумеется! Я признаю, что невозможно вывезти всю королевскую семью из Тампля сразу, но я не собираюсь отказываться от попыток освободить королеву и Людовика XVII. Этот мальчик – надежда Франции, даже если страна не отдает себе в этом отчета. А вам я желаю счастливого пути. Да помогут вам господь и святой Христофор! Если госпоже де Жарже понадобится помощь, скажите ей, чтобы она обратилась к вашему соседу Русселю. Он всегда знает, где меня можно найти.
Барон был недоволен. Эта история с кольцом и печатью ему не нравилась. Желание королевы вывезти из Франции свои сокровища казалось ему вполне естественным – их необходимо было оградить от варварства санкюлотов. Но доверять эти вещи Ферзену, который никогда не был особенно дружен с Людовиком XVI, чтобы потом передать их легкомысленному д'Артуа... Такая перспектива не пришлась де Бацу по вкусу. Он считал, что существует гораздо более надежные люди, которые могли бы сохранить сокровища королевы, чтобы впоследствии передать новому законному владельцу – королю.
У Марии-Антуанетты была старшая сестра Мария-Елизавета, женщина очень набожная и мудрая. Она посвятила свою жизнь богу и стала аббатиссой монастыря в Инсбруке. Королева могла бы подумать и о ней. Но нет, совершенно явно, что ее сердце и помыслы устремлены только к Акселю Ферзену, а не к набожной сестре. Впрочем, самым главным оставалось то, что он, барон де Бац, будет знать, где искать реликвии, когда настанет время.
Тем временем обстановка в городе становилась все хуже. Как и опасался де Бац, революционный трибунал под председательством Монтане очень быстро сумел посеять в сердцах страх, и не прошло и нескольких месяцев, как этот страх сменился ужасом. Некий Фукье-Тенвиль большинством голосов был избран общественным обвинителем. Почти мгновенно выяснилось, что ни подлинного правосудия, ни жалости от этого человека ждать не приходится, тем более что он никогда не получал юридического образования.
Пока Конвент занимался созданием этого монстра – революционного трибунала, который вскоре должен был стать главным орудием террора, – в Вандее вспыхнуло восстание. Поводом для бунта стало недовольство жителей всеобщей воинской повинностью, но на самом деле восставшие решили свести счеты с теми, кто осмелился казнить короля и отрицал бога. Впервые в истории крестьяне пришли к своим господам и попросили их возглавить мятеж. Под ружье встали сто тысяч человек, они изгоняли со своих земель представителей Республики, которую считали делом рук сатаны.
На границах дела обстояли немногим лучше. Дюмурье, пригрозивший развернуть свои войска против Коммуны, пойти на Париж и вернуть трон Людовику XVII, проиграл в битве при Неервиндене принцу Кобургскому. После поражения эти двое очень быстро нашли общий язык. И когда Конвент прислал своих комиссаров к Дюмурье, чтобы потребовать у него отчета, тот просто-напросто сдал гонцов австрийцам.
Но вопреки всему и несмотря ни на что, в самом Париже светская жизнь не прекращалась. Ее героями стали видные политические деятели, послы и представители театральных кругов. И все это при небывалой дороговизне продуктов, мыла и свечей. Голод и лишения, как всегда, обрушились на бедняков, пока не коснулись тех, кто мог заплатить. Одной из самых богатых женщин Парижа считалась танцовщица Жюли Каро, супруга знаменитого актера-трагика Тальма. Она не изменила привычке принимать друзей в своем очаровательном особняке, стоящем вдалеке от дороги, в конце тенистой аллеи. Среди завсег-датаев ее салона были самые отъявленные революционеры, но приходили сюда и жирондисты, над головой которых в последнее время начали сгущаться тучи. У Тальма был хлебосольный дом. На стол подавали по нескольку раз за вечер, потому что невозможно было предугадать, когда явится очередная партия гостей, которые запросто заглянули на обед или на ужин. Этот расточительный образ жизни вполне подходил Жюли, которая могла позволить себе тратить весьма внушительные суммы.
Еще совсем недавно, когда Жюли блистала на сцене парижской оперы, злые языки называли ее особой весьма расчетливой. Она никогда не отказывалась принимать знаки внимания поклонников, и несколько любовных романов принесли ей неплохие дивиденды. Среди ее поклонников было немало аристократов, что не мешало Жюли во весь голос заявлять о своей приверженности новым идеям. Эта царица танца и королева удовольствий крепко держалась за свои республиканские взгляды и всегда со страстью защищала их.
За два года до описываемых событий Жюли вышла замуж за известного актера-трагика Тальма, покинула сцену и стала хозяйкой очень популярного салона.
Тальма придерживался еще более радикальных взглядов, чем его жена, особенно когда дело касалось искусства. Вместе со своим другом художником Давидом он настоял на том, чтобы во всех пьесах, в которых он играл, герои были одеты в костюмы, соответствующие эпохе. Именно новые идеи Тальма стали причиной раскола труппы театра «Комеди Франсез» в 1791 году. Он и несколько его товарищей создали свой собственный театр, который получил название «Театр Нации». Тальма очень любил римские трагедии и в тоге Цезаря выглядел настолько величественным, что зрители поневоле задавались вопросом, действительно ли великий Тальма – сын простого дантиста?
Через несколько дней после свадьбы Жюли, которая была старше своего супруга на семь лет, родила ему близнецов. Мальчиков назвали Кастор и Поллукс, в лучших традициях современников Виргилия и Горация.
На смену суровой зиме пришел апрель, прохладный, но солнечный. Как-то вечером де Бац, сдвинув шляпу на ухо и небрежно помахивая тростью, неторопливым шагом направлялся к особняку семейства Тальма. Он познакомился с трагиком около двух лет назад в кафе «Корацца» – барона представил депутат-священник Жюльен Тулузский, большой поклонник Жюли Каро и завсегдатай ее вечеров. Де Бац и Тальма понравились друг другу, потому что у них оказались одинаковые литературные вкусы. Жан, любивший театр, восхищался игрой Тальма, а еще больше его попытками смахнуть пыль с репертуара французской театральной сцены и освободить ее от рутины. К тому же они оба часто бывали в Англии, где у них остались друзья, и оба высоко ценили Шекспира.
В свое время молодой Франсуа-Жозеф Тальма, окончив школу, отправился в Лондон к своему отцу, хирургу-дантисту, чтобы научиться ремеслу. Но вид челюстей жителей английской столицы только лишний раз убедил молодого человека в том, что его истинное призвание – это театр. Свою карьеру Тальма начал во Франции и очень быстро стал одним из самых известных актеров. Для де Баца общение с этим образованным человеком, не лишенным чувства юмора, являлось некой отдушиной в его полной опасностей жизни заговорщика, о которой актер даже не подозревал.
Зная о республиканских взглядах Жюли, которые ее супруг полностью разделял, де Бац старался никоим образом не посвящать Тальма в свою тайную деятельность. И этим вечером он шел на ужин к другу, просто чтобы немного расслабиться, насладиться игрой ума, выпить хорошего вина и вкусно поесть, обсуждая все сразу и ничего конкретно. Барон отлично понимал, что встретит там не менее полудюжины жирондистов и это позволит ему узнать последние новости из Конвента.
Де Бац уже вошел во двор элегантного особняка, когда заметил, что сам хозяин дома идет впереди него. Он уже было собрался окликнуть Тальма, когда тот, опасливо покосившись на освещенные окна дома, словно опасаясь, что его могут увидеть, быстро свернул налево к кухне. Заинтригованный Жан на цыпочках подошел к низкому окну и заглянул внутрь, но стекла запотели, и барон ничего не смог разглядеть. Недолго думая, он толкнул дверь и вошел в кухню.
При виде открывшейся перед ним сцены де Бац улыбнулся. Крупная, полнотелая женщина с седыми волосами, выбивающимися из-под белоснежного чепца, только что сняла с трагика плащ и усаживала его в кресло поближе к камину. На огне кипел котелок, распространяя головокружительный аромат.
- Предыдущая
- 22/93
- Следующая
