Заживо погребенная - Эмар Густав - Страница 55

• Предыдущая
• 55/66
• Следующая

Бардо ненавидел лакеев. Отчего?.. Один он это знал, и, разумеется, не выдал бы своей тайны.

Они подошли к двери. И, действительно, нашли ее в таком виде, как описывал Бардо.

Одного взгляда достаточно было, чтобы убедиться, что ее открывали.

Зачем и кто?.. Арман терялся в догадках.

Между тем работники принесли доски и под руководством Бардо наглухо заколотили дверь.

Убедившись в прочности работы, Арман отправился домой с намерением все рассказать своим друзьям.

Скоро раздался звонок к обеду, и он пошел в столовую.

Графиня была бледна и грустна: в ее ушах продолжал звучать предсмертный крик несчастной донны Люс. На расспросы сына она отвечала, что ей нездоровится, Она не хотела упоминать при Ванде о страшном происшествии.

Выражение лица Армана убедило ее, что ему известны уже подробности несчастья.

Сказав Ванде и Люси, чтобы они ее подождали, она взяла сына под руку и вышла с ним в соседнюю со столовой гостиную.

— Ты знаешь все? — спросила она, в изнеможении падая в кресло.

— Да, матушка… Это я остановил лошадь. Но, к сожалению, убийца успел бежать.

— Ужасно, ужасно! — прошептала, заплакав графиня. Но рассказывай, что знаешь, я же расскажу тебе, что тут случилось.

Граф описал посещение свое полицейского комиссара. Графиня похвалила его за данное им объяснение по поводу визита несчастной женщины, и обещала давать показания в том же смысле.

— Не нужно, — сказала она, — раскрывать тайну этого ужасного преступления… Бедная! Она предчувствовала свою гибель!.. А я отказывалась ей верить!

— Но кто же была эта женщина? Вы ее знаете?

Рыдания мешали ей говорить. Наконец она сказала:

— Поклянись мне, что никогда, ни под каким видом ты ничего не скажешь Ванде!

— Ванде? — спросил изумленный граф. — Каким образом она замешана в страшной драме?

— Эта женщина — ее мать!

— Мать Ванды!.. О клянусь вам, она этого никогда не узнает! Объясните мне эту ужасную тайну.

Графиня Валенфлер передала ему историю донны Люс и, кончая, еще раз просила его навсегда скрыть эту тайну от Ванды.

— Что касается наших друзей, они должны все знать, — прибавила она. — Утаивая что-нибудь от них, мы можем навлечь на себя и на них большую беду.

Вернувшись в столовую, они сели за стол. Во время обеда Арман воспользовался случаем перевести разговор на историю с дверью.

При первых же словах, загадочный взор мисс Люси устремился на него. Он также не спускал глаз с нее.

Американка слушала внимательно, но с полнейшим самообладанием. Чем долее шел рассказ, тем она становилась спокойнее и веселее.

Графиня встревожилась.

— Нужно непременно найти виновника!.. — взволновано сказала она. — Если подозревают слуг, надо их всех прогнать!

— Напрасно, мама! — отвечал Арман. — В числе их много преданных нам. Во всяком случае, уходя, они унесли бы ключ с собою… Но вы не дали мне кончить! Спите спокойно, и забудьте об этой двери: предосторожности все приняты.

— Какие же, сын мой?

— О! Самые простые и верные. Я велел заколотить. Только пушкой можно теперь пробить ее — иначе никто через нее не пройдет.

Послышался слабый крик, и мисс Люси, бледная, как смерть, без чувств упала в объятия испуганной Ванды.

Ее вынесли из комнаты.

— Боже мой! — с горечью подумал Арман. — Возможно ли?.. Она — решительно всем нам обязанная!

Парижане навсегда сохранят благодарную память о великом Филиппе! Мы говорим о содержателе ресторана Бребана.

Все его знают, все ценят, и не только за отличную кухню и неподдельные вина, но и за ласковый прием, учтивость и умение всем угодить.

Зато апартаменты его всегда полны. Армия официантов снует во все стороны, разнося затейливые кушанья, посетители уходят, приходят, нарядные гетеры шуршат длинными шлейфами, а сам Филипп, величественный, улыбающийся, незаметно командует всеми.

Номер 25 один из самых маленьких в его ресторане; впрочем, это не мешает ему быть роскошно убранным.

Мягкая мебель, пианино, толстый ковер делали эту комнату весьма уютным уголком. Пятерым было здесь тесно. Главным украшением ее было огромное зеркало, сплошь изрезанное именами и надписями. На стекле его не раз удостоверялась ценность только что полученного подарка.

Некоторые дамы необыкновенно подозрительны!.. Впрочем, их так часто обманывают!

В этом-то номере застаем мы Майора и Фелица.

Подав им все нужное, официанты удалились и оставили их наедине. Теперь они могли свободно говорить о своих делах.

— Кстати, — спросил Оианди, — кто тот человек, с которым ты обещал познакомить меня?

— Увидишь, — смеясь, ответил Майор. — Я готовлю тебе сюрприз.

— Приятный?

— Чрезвычайно!.. Могу ли я сделать тебе неприятное?

— Гм… Впрочем, как знаешь! Но ты обещал мне кое-что сообщить, когда мы останемся одни! Теперь никого нет; только не лучше ли нам говорить по-баскски?

— Осторожность тебя никогда не оставляет!

— Осторожность — добродетель! — ответил Оианди, переходя на родное наречие.

— Как знаешь! — сказал Майор, следуя его примеру. — Но к делу! Помнишь ли ты, что я говорил тебе насчет моей жены?

— Помню.

— Налей еще шампанского!.. Подозрения мои оправдались, более даже, чем я предполагал. Донна Люс украла у меня важные документы, между прочим, известный тебе портфель, и передала все это графине Валенфлер.

— Ой, ой!.. Скверно!

— Помнишь ли также мою клятву? Я поклялся, что если удостоверюсь в ее измене, то покончу с ней!.. Клятву мою я сдержал.

— Карай!.. Эта женщина, убитая в карете… Весь Париж о ней говорит… Неужели?..

Майор утвердительно кивнул головой. Он налили себе еще шампанского и залпом выпил полный стакан.

— Карай! — сказал побледневший Оианди. — Бедная женщина!.. Она ведь спасла тебе жизнь, помнишь тогда, в асиенде?

Майор пожал плечами.

— Ты дурак! — презрительно сказал он. — Что же такого, что она мне там спасла жизнь, когда тут она хотела меня погубить!

Какой Оианди не был злодей, но он, казалось, был возмущен. Такое бессердечие пугало его.

Он налил себе машинально стакан вина. Майор засмеялся.

— Вот это лучше! — сказал он. — А то ты, как мокрая курица. Слушай теперь, что я тебе еще расскажу. Дело касается тебя.

— Меня? Объяснись, пожалуйста.

— Помнишь, я обещал тебе справки…

— Какие?

— Черт тебя побери!.. Или ты забыл чудесное падение твоего соперника?

— Каспита!.. Признаюсь, я на тебя не похож. Смерть твоей жены меня так поразила, что я едва могу собраться с мыслями…

— Ах ты, ягненок беспорочный, горлица невинная! — с сарказмом проговорил майор. — Как ты добр и нежен, а между тем, когда это было можно, ты не задумался изжарить дюжину людей…

— Не упоминай об этом, прошу тебя, — с трепетом оглядываясь, проговорил Оианди.

— Проклятый лицемер, — с трудом сдерживая бешенство, хрипел Майор. — Комедиант! Да, я бандит, тигр, если хочешь, но смело подставляю грудь без страха и без угрызений совести… А ты, гиена, ты, как подлая тварь, исподтишка нападаешь и убиваешь руками других. И ты думаешь, что твои сентиментальности меня тронут?.. Да я раздавлю тебя, как мерзкую гадину!..

Глаза его метали молнии, руки судорожно протягивались к шее Оианди…

Чем кончилась бы эта сцена, неизвестно, но, к счастью Фелица, Майор услышал стук в дверь.

Железная его воля сразу возвратила ему спокойный вид.

— Войдите! — твердым голосом крикнул он.

Вошел лакей и подал ему визитную карточку.

— Просите сюда господина виконта! — сказал Майор, взглянув на нее.

Через несколько секунд появился прекрасно одетый, изящный господин средних лет. Майор пошел ему навстречу, протягивая обе руки.

— Душевно рад вас видеть, виконт! Садитесь, пожалуйста, и не откажите выпить с вами стакан пунша.

Он жестом показал на дверь лакею. Тот вышел.

Едва дверь затворилась, Майор захохотал во все горло.

• Предыдущая
• 55/66
• Следующая