Выбери любимый жанр

Валентин Гиллуа - Эмар Густав - Страница 36


Изменить размер шрифта:

36

— Неужели вы думали, что я решусь поехать в монастырь верхом? Нас сейчас узнали бы.

— Но эта карета выдаст вас.

— Согласен; но не будут знать, кто в ней сидит, когда шторы будут опущены, а я это сделаю, прежде чем уеду из дома.

Тигреро сел возле француза, тот опустил шторы, и карета рванулась по направлению диаметрально противоположному тому, по которому должна была бы ехать в монастырь.

— Куда же мы едем? — спросил Тигреро через минуту.

— В монастырь бернардинок.

— Мне кажется, мы едем не по той дороге.

— Может быть, но эта дорога безопаснее.

— Смиренно признаюсь, что я ничего не понимаю.

Ралье расхохотался.

— Друг мой, — отвечал он, — вы поймете, когда придет время. Будьте спокойны! Знайте только, что, действуя таким образом, я буквально исполняю инструкции Валентина, моего и вашего друга. Не даром прозвали его уже давно Искателем Следов. Притом, вы знаете поговорку лугов, всегда казавшуюся мне чрезвычайно справедливой: «Самая краткая дорога от одного пункта до другого идет изгибом». Мы едем изгибом — вот и все. Притом во всем, что будет происходить, вы должны остаться зрителем, а не действующим лицом, и повиноваться мне во всем, что я прикажу. Эта роль вам не нравится?

Француз говорил все это тем веселым тоном и с тем очаровательным добродушием, которые составляли основу его характера и завоевывали ему любовь всех, с кем сводил его случай.

— Я буду охотно повиноваться, вам, сеньор дон Антонио, — отвечал Тигреро. — Доверие нашего общего друга к вам служит мне ручательством ваших намерений. Располагайте же мной, как хотите, не опасаясь ни малейшего возражения с моей стороны.

— Прекрасно сказано! — заметил, смеясь, банкир. — Прежде всего, любезный сеньор, вы сделаете мне удовольствие — перемените костюм.

— Переменить костюм! — вскричал Тигреро. — Но вам надо было сказать мне заранее!

— Ни к чему, любезный сеньор: у меня здесь есть все, что вам нужно.

— Здесь?

— Посмотрите-ка, — сказал банкир, вынимая из одного кармана кареты платье францисканца, а из другого сандалии и веревку, — вы уже надевали этот костюм.

— Точно.

— Наденьте же его опять, вот зачем: в монастыре бернардинок вас считают францисканцем; те, которым не известна наша тайна, должны думать будто я приехал с францисканцем.

— Я повинуюсь вам. Но ваш кучер не будет удивлен, когда из кареты, в которую сел кабальеро, выйдет францисканец?

— Мой кучер? Вы верно на него не посмотрели?

— Нет! Все индейцы похожи один на другого и все отвратительны.

— Это правда! Однако, посмотрите на него.

Дон Марсьяль наклонился вперед и немного раздвинул штору.

— Курумилла! — закричал он с удивлением. — Как он удачно переодет!

— Думаете ли вы, что он удивится?

— Я ошибся.

— Вы не дали себе труда подумать.

— Я переоденусь; однако, если вы позволите, я спрячу оружие под одежду.

— Если позволю! В случае надобности, пожалуй, прикажу. Но какое у вас оружие?

— Кинжал, нож и пара пистолетов.

— Прекрасно! Если понадобится, я могу вам найти винтовку.

Разговаривая таким образом, Тигреро переменил костюм, то есть просто надел рясу поверх платья, обвязался веревкой вместо пояса, заменил обувь сандалиями.

— Вот вы теперь францисканец вполне, — сказал француз, смеясь.

— Нет, мне еще недостает одной необходимой вещи.

— Чего же?

— Шляпы!

— Это правда.

— Я не знаю даже, как мы достанем эту часть моего костюма.

— Неверующий человек! — сказал француз с улыбкой. — Смотрите!

Он поднял подушку с передней скамейки и вынул из ящика шляпу францисканца, которую подал Тигреро.

— Теперь все ли у вас есть? — спросил он с насмешкой.

— Кажется. Но ваша карета настоящий походный магазин.

— Да, в ней есть всего понемногу. Но вот мы приехали, — прибавил он, увидев, что карета остановилась. — Помните, что вы не должны сами начинать, а делать только то, что я вам скажу. Это решено, не правда ли?

Француз отворил дверцу — карета действительно остановилась перед монастырем бернардинок. Два или три человека зловещей наружности бродили около монастырского здания, несмотря на их притворное равнодушие, в них легко можно было узнать шпионов. Француз и его товарищ догадались об этом, они вышли из кареты с равнодушием, так же хорошо разыгранным, как и равнодушие шпионов, и подошли к двери, которая отворилась и затворилась за ними с поспешностью доказывавшей, как мало доверяла привратница людям, оставшимся на улице.

— Чего вы желаете, сеньоры? — вежливо спросила привратница, поклонившись им, как знакомым.

— Любезная сестра, — отвечал француз, — будьте так добры, доложите настоятельнице о нас и попросите ее удостоить нас разговором на несколько минут.

— Еще очень рано, брат мой, — отвечала привратница, — я не знаю, может ли наша матушка принять вас в эту пору.

— Скажите ей только мое имя, сестра моя, я убежден, что она без всякого затруднения примет нас.

— Сомневаюсь, брат мой, повторяю вам: еще очень рано; однако я ей доложу, чтобы услужить вам.

— Я глубоко признателен вам за эту доброту, сестра моя.

Привратница вышла из гостиной и просила подождать ее.

Во время ее отсутствия, француз и его товарищ не обменялись ни одним словом; впрочем, это отсутствие продолжалось не более нескольких минут.

Не говоря ни слова, привратница сделала знак посетителям следовать за ней и провела их в ту комнату, куда мы уже вводили читателя и где настоятельница их ждала.

Она была бледна и казалась озабочена; она движением руки пригласила посетителей садиться и молча ждала, чтобы они заговорили; они, со своей стороны, как будто ждали, чтоб она осведомилась о причине их посещения: но так как она медлила, это молчание угрожало продолжаться долее. Ралье решился прервать его.

— Я имел честь, — сказал он, почтительно поклонившись, — послать вам вчера с моим слугой письмо, в котором предупреждал вас о моем посещении.

— Да, кабальеро, — отвечала она тотчас, — я действительно получила это письмо, и ваша сестра Елена готова ехать с вами тотчас, как вы изъявите желание; однако позвольте мне обратиться к вам с просьбой.

— Говорите, если я могу сделать вам угодное, поверьте, я с удовольствием воспользуюсь этим случаем.

— Я не знаю, кабальеро, как мне объясниться; то, что я желаю сказать вам, так странно, что я, право, боюсь заставить вас улыбнуться. Хотя донна Елена только несколько месяцев в нашем монастыре, она так сумела заслужить любовь всех окружающих своим очаровательным характером, что ее отъезд огорчает всех нас.

— Вы меня делаете очень счастливым и очень гордым, говоря таким образом о моей сестре.

— Эти похвалы служат выражением самой строгой истины, кабальеро; мы все очень огорчены, что ваша сестра оставляет нас. Однако я не решилась бы передавать вам наши сожаления, если бы очень серьезная причина не заставила меня считать обязанностью сказать вам об этом.

— Я слушаю вас, хотя заранее угадываю, что вы скажете мне.

Настоятельница взглянула на него с удивлением.

— Вы угадываете? О, это невозможно, сеньор!

Француз улыбнулся.

— Сестра моя Елена — как это обыкновенно случается в монастырях — выбрала одну из своих подруг, которую она любит больше других, в свои наперсницы — так ли это?

— Как, вы это знаете?

Ралье продолжал, улыбаясь:

— Эта молодая девушка, столь любимая не только Еленой, но и вами, и всей вашей общиной, девушка восхитительная, кроткая, робкая, любящая, вследствие большого несчастья, помешалась; но ваши попечения возвратили ей рассудок. Вы старательно сохраняете эту тайну, в особенности от ее опекуна, который, мало того что присвоил ее состояние, хочет еще похитить ее счастье, принудить ее выйти за него замуж.

— Сеньор! Сеньор! — вскричала настоятельница, вставая с удивлением, смешанным с испугом. — Кто вы? Вы знаете то, что я считала скрытым от всех.

— Кто я? Брат Елены, то есть человек, которому вы должны верить вполне. Успокойтесь же и позвольте мне кончить.

36
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Эмар Густав - Валентин Гиллуа Валентин Гиллуа
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело