Сакрамента - Эмар Густав - Страница 8

• Предыдущая
• 8/69
• Следующая

Дон Мигуэль, как читатель имел уже возможность убедиться, был человеком не робкого десятка, и запугать его было нелегко, а, между тем, как только он въехал во двор дядюшкиной усадьбы, его словно подменили: он бледнел, краснел, бормотал какую-то несуразицу и вообще казался человеком, не умеющим себя держать.

— Извините меня, дядюшка, — сказал он наконец, — но я только что проделал огромный путь на Негро, а поскольку я очень дорожу этой лошадью, я не рискнул доверить кому-либо другому обтереть ее соломой… Ну вот, теперь все в порядке. Жозе, можете пустить Негро в загон.

— Ну, это еще ничего, — продолжал дон Гутьерре, пожимая плечами, а затем, обращаясь к пеону, сказал: — А ты, ротозей, смотри, не вздумай, Боже тебя сохрани, давать Негро мокрую люцерну… Помни, что другой такой лошади не сыскать.

После этого строгого наставления пеону дон Гутьерре опять обратился к дону Мигуэлю.

— Когда вы вернулись?

— Я только сегодня вернулся, дядюшка.

— И вы явились прямо сюда? Это очень мило с вашей стороны, племянник.

— Извините, дядюшка, но я не знал, что вы уже в Медельене, я думал, что вы все еще в Веракрус, и сначала отправился туда.

— Все что ни делается, все к лучшему, вы пробудете здесь несколько дней. Это решено.

— Но, дядюшка…

— Я не допускаю никаких возражений, дон Мигуэль, я ваш дядя, и вы должны повиноваться мне. Кроме того, нам надо будет заняться еще кое-какими делами… затем предстоят праздники, словом, вы остаетесь.

— Хорошо, я останусь, дядюшка, раз вы этого желаете.

— Вот таким я вас люблю. Ах, да, кстати, не говорите о делах при детях, это не должно их касаться… ну, а теперь идите поздоровайтесь с вашими кузинами, вы их не видели почти целый год.

Дон Гутьерре на правах старшего взял племянника под руку и вошел с ним в сад.

Никакая кисть не способна передать очарование мексиканского сада. Там сами по себе под открытым небом растут деревья, которые у нас выращиваются в оранжереях и, несмотря на самый тщательный уход, чахнут, вырождаясь в низкорослые кустарники и деревца. Мексиканские сады это сплошные заросли ликвидамбра, стираксов, бананов, лимонных и померанцевых деревьев, кактусов всех видов, усыпанных цветами и плодами и образующих на высоте десяти-пятнадцати метров непроницаемые для жгучих солнечных лучей зеленые своды, служащие убежищем тысячам птиц разнообразных цветов и оттенков, с веселым щебетанием порхающих с дерева на дерево.

Под сенью густой беседки из померанцев, гуавы и олеандров две восхитительные девушки лет пятнадцати-шестнадцати занимались вышиванием с таким сосредоточенным видом, нарочитость которого не могла укрыться от взгляда стороннего наблюдателя.

Эти молодые особы были дочери дона Гутьерре, старшая дона Сакрамента и младшая дона Жезюсита.

Делая вид, что они поглощены работой, девушки тем не менее внимательно следили за направлявшимися к ним доном Мигуэлем и их отцом и шепотом переговаривались, обмениваясь при этом насмешливыми улыбками.

Дона Сакрамента, высокая и стройная брюнетка, отличалась строгой, величественной грацией. Дона Жезюсита, наоборот, была белокура, миниатюрна и вся — само движение, порыв. По странной случайности, что, впрочем, их только украшало, у брюнетки Сакраменты глаза были голубые, как лазурь, а у белокурой Жезюситы — матовые черные.

Только тогда, когда дон Гутьерре и его племянник подошли почти к самой беседке, девушки сделали вид, что их заметили. Они вдруг вскочили с места и поспешили навстречу мужчинам с возгласами удивления.

— Девочки, — сказал дон Гутьерре, — я привел к вам вашего кузена, дона Мигуэля… он проведет с нами несколько дней… я передаю его в ваши руки, чтобы вы хорошенько его побранили за то, что он так долго не был у нас.

— Мы с удовольствием сделаем это, отец, — сказала Сакрамента и сразу же обратилась к молодому человеку: — Фи, сеньор, как нехорошо с вашей стороны забывать своих близких родственников.

— Бедный молодой человек, — томно заметила Жезюсита, — может быть, его удерживали какие-нибудь дела, и он не так уж виноват.

— Сеньориты, — отвечал дон Мигуэль, почтительно кланяясь, — я готов безропотно покориться вашему приговору, но смею надеяться, что вы не осудите меня, не выслушав моих объяснений.

— Ну, нет. Этого-то вы ему ни в каком случае не позволяйте, — смеясь, сказал дон Гутьерре. — Если вы позволите ему объясниться, то он наговорит вам такого, что вам волей-неволей придется его простить.

— Вы жестоки ко мне, дядюшка, — улыбаясь, отвечал молодой человек, — но я уповаю на беспристрастную справедливость моих прелестных кузин и совершенно спокойно отдаю свою судьбу в их руки.

— Не рассчитывайте на это, кузен, все ваши комплименты и хитроумные уловки вам не помогут. Предупреждаю, мы будем судить строго, — сказала Сакрамента, грозя ему пальчиком.

— Я буду защищать вас, кузен, — вмешалась Жезюсита.

— Ах! Сестра! Как же так?.. Ты меня покидаешь!.. Что же я могу сделать одна?

— Вы должны простить меня, даже если я и виноват, кузина, потому что, как бы ни была велика моя вина, ее превосходит мое почтение и восторг перед вами.

— Ну, вот, — проговорила она улыбаясь, — вот я и обезоружена с самого начала? Молчите, сеньор, я не хочу вас слушать, я страшно зла на вас.

— Не поможете ли вы мне, дядюшка? Не сжалитесь ли вы над моим бедственным положением?

— Нет, нет, разбирайтесь сами, как знаете, это меня не касается, я не стану вмешиваться ни за что на свете.

— Ну, кузен, тогда я вас не покину, — сказала Жезюсита, — я буду защищать вас перед сестрой, тем более, что она сгорает от желания вас простить.

— Неужели это правда? — вскричал молодой человек, невольно обнаруживая охватившую его радость.

Девушка бросила на него загадочный взгляд и, опустив голову и краснея, дрожащим голосом проговорила:

— Все это была лишь шутка. Вы знаете, кузен, что мы не просто рады, мы счастливы видеть вас.

— О! Благодарю вас, кузина, — сказал молодой человек с волнением. — Вы не можете себе представить, как мне приятно слышать эти слова из ваших уст.

— Ну, ну, — проговорил дон Гутьерре, — раз мир восстановлен, нам теперь здесь нечего делать… Пускай сеньориты продолжают заниматься вышиванием, а мы пойдем немного потолкуем о наших делах. Потом будет еще время для болтовни.

• Предыдущая
• 8/69
• Следующая