Пограничные бродяги - Эмар Густав - Страница 42

• Предыдущая
• 42/60
• Следующая

Вождь остановился, чтобы хорошенько исследовать замеченные им следы.

По-видимому, они принадлежали одному человеку и были тяжелы, широки и сделаны без всякой предосторожности, из чего можно было заключить, что они скорее принадлежали белому, мало знакомому с обычаями прерий, чем профессиональному охотнику или индейцу.

Кусты были помяты таким образом, как будто человек, который через них проникал, употреблял страшные усилия и бежал вперед, даже не отстраняя ветвей. Кое-где на протоптанной им дорожке можно было заметить следы крови.

Голубая Лисица ничего не мог понять из этих странных следов, так мало походивших на те, которые ему приходилось встречать раньше.

Нет ли тут уловки со стороны врагов, чтобы ввести в заблуждение и переключить его внимание на ложный след с целью скрыть настоящий? Или же, напротив, следует допустить, что столь необычайный след действительно проложен без задней мысли бледнолицым, заблудившимся в прерии и незнакомым с ее обычаями?

Индеец не знал, на каком выводе ему остановиться, и находился в большом недоумении. Для него было совершенно ясно, что как раз с этого места и произвели тот выстрел, который нарушил только что начавшуюся беседу. Но зачем человеку, кто бы он ни был, избравшему это место для засады, оставлять столь явные следы своего пребывания? Ведь не было же для него тайной, что нападение не может пройти безнаказанным и что люди, избранные им в качестве мишени, немедленно станут его преследовать.

Наконец после долгого раздумья индеец, чтобы не ломать напрасно голову над разрешением этой загадки, остановился на первом предположении, то есть решил признать след сделанным нарочно, чтобы сбить с толку преследователей.

Люди, привыкшие хитрить, всегда думают, что и другие норовят обмануть их на каждом шагу. Вследствие этого они часто попадают впросак, так как искренность противников сбивает их с толку и заставляет проигрывать там, где во всяком другом случае выигрыш был бы на их стороне.

Голубая Лисица скоро заметил, что поторопился сделать выводы и приписать своему врагу больше хитрости и предусмотрительности, нежели было у того на самом деле. То, в чем индеец заподозрил обман, было просто-напросто тем, чем казалось с первого раза, то есть следами, оставленными прошедшим здесь человеком.

Индеец снова задумался и долго ломал себе голову. Наконец он решил двинуться вперед по тем следам, которые находились перед ним, в полной уверенности, что ему удастся открыть и настоящие. Но будучи убежден, что он имеет дело с очень ловкими людьми, Голубая Лисица удвоил свою осторожность и продвигался вперед чрезвычайно медленно, зорко и тщательно осматривая кустарники, чтобы не встретить какого-либо неприятного сюрприза.

Эти поиски продолжались довольно долго. Прошло уже около двух часов с тех пор, как индеец покинул своих товарищей. Вдруг он очутился перед довольно просторной лужайкой, которая была отделена от него только стеной из листьев.

Голубая Лисица остановился, потихоньку выпрямился во весь рост, а затем слегка раздвинул ветви, чтобы видеть, что происходит на лужайке, а самому остаться незамеченным.

Индеец окинул взором лужайку.

Американские леса изобилуют такого рода прогалинами, образовавшимися от падения деревьев, разрушенных временем или низвергнутых стихийной силой ураганов, столь часто производящих свое опустошительное действие во всех уголках Нового Света. Лужайка, о которой мы только что упомянули, была довольно обширной. Ее пересекал на всем ее протяжении широкий ручей, на берегу которого на песке можно было заметить четкие отпечатки следов диких животных, для которых этот поток служил водопоем.

В самом центре лужайки возвышался развесистый красный дуб, осенявший ее своей тенью. У подножия этого великолепного представителя лесного царства находились два человека.

Один из них, одетый в монашеское платье, лежал на земле. Глаза его были закрыты, а лицо покрыто смертельной бледностью. Второй, стоя на коленях перед своим товарищем, усиленно хлопотал, чтобы привести его в чувство.

Из своего укрытия краснокожему легко было разглядеть черты лица этого второго незнакомца, так как он был обращен к индейцу лицом.

Это был человек высокого роста, поражавший своею худобой. Лицо его, по-видимому, часто испытывавшее на себе все суровости здешнего климата, походило своим цветом на кирпич и было испещрено морщинами. Белая как снег борода закрывала всю грудь незнакомца и смешивалась со столь же белыми прядями его волос, в беспорядке ниспадавших на плечи. Одет он был частью как североамериканский охотник, частью как мексиканец: на голове была шляпа, украшенная золотом, на плечи накинуто сарапе, служившее плащом, на ногах — темно-синие бархатные панталоны, спрятанные в сапоги из оленьей кожи, доходившие до колен.

Невозможно было определить даже приблизительно возраст незнакомца. Судя по мрачным и резким чертам его лица и глазам, светившимся сдержанным огоньком, следовало сделать заключение, что человек этот достиг уже порога старости. Тем не менее во всей его фигуре ни в чем нельзя было заметить признаков дряхлости — его прямой стан свидетельствовал о том, что годы не согнули его; руки и ноги незнакомца обладали крепкими, как канаты, мускулами и, по-видимому, соединяли в себе чрезвычайную силу и ловкость. Словом, вся внешность незнакомца придавала ему вид неустрашимого охотника, который должен был смотреть так же зорко и наносить удар столь же безошибочно, как будто ему было всего сорок лет.

За поясом у него торчали два пистолета, а слева был прикреплен длинный и острый кинжал, продетый в железное кольцо и не имевший ножен. Два ружья, из которых одно, без сомнения, принадлежало незнакомцу, были прислонены к дереву. К этому же дереву был привязан великолепный мустанг, с аппетитом уничтожавший молодые древесные побеги.

Всю эту картину, для описания которой нам потребовалось столько времени, индеец окинул взглядом в одно мгновение, но сцена, на которую он наткнулся, являлась для него полнейшей неожиданностью и возбудила в нем тревогу. Брови его нахмурились, и он едва удержался от легкого восклицания при том зрелище, свидетелем которого ему пришлось явиться.

Инстинктивным движением Голубая Лисица взвел курок своего ружья и после этой предосторожности продолжал следить за тем, что происходило на лужайке.

Между тем человек, одетый в монашеское платье, сделал легкое движение, чтобы привстать, и открыл глаза, но будучи не в силах выносить даже того слабого солнечного света, который проникал сквозь густую сень листьев, монах тотчас снова смежил веки. Это не помешало человеку, который наблюдал за ним, заметить, что к монаху возвращается сознание, так как губы его слабо произносили какие-то невнятные слова.

Видя, что человек, взятый им на попечение, не нуждается более в его заботах, незнакомец выпрямился во весь рост, взял ружье и, опершись обеими руками на дуло, остановился в нетерпеливом ожидании, окинув предварительно лужайку мрачным взглядом, выражавшим столько ненависти, что индеец задрожал от ужаса в своем убежище.

Так прошло несколько минут, в продолжение которых слышалось только журчание ручейка да мерное жужжание всевозможных насекомых, вьющихся в траве.

Наконец человек, распростертый на земле, сделал усилие и раскрыл глаза.

Оглядевшись вокруг, он невольно остановил свой мутный взор на высоком старике, продолжавшем стоять неподвижно рядом и глядевшем на него с каким-то ироничным состраданием, к которому примешивалась мрачная задумчивость.

— Спасибо, — пробормотал он едва слышным голосом.

— За что спасибо? — грубо ответил незнакомец.

— За то, что вы спасли мне жизнь, брат, — ответил раненый.

— Никогда я не был вашим братом, монах, — насмешливо отрезал незнакомец, — я ведь еретик. Посмотрите-ка на меня хорошенько, а то вы плохо меня рассмотрели. Нет ли у меня на голове рогов и не похожи ли мои ноги на козлиные?

Эти слова звучали с таким сарказмом, что на мгновение монах смутился.

• Предыдущая
• 42/60
• Следующая