Перст Божий - Эмар Густав - Страница 12
- Предыдущая
- 12/42
- Следующая
Путешественники достигли главной площади и намеревались, кажется, проехать мимо, нигде не останавливаясь; в арьергарде было пятнадцать мулов с двадцатью всадниками.
В ту минуту, когда начальник стрелков, ехавший на несколько шагов впереди солдат, начал поворачивать свою лошадь налево с очевидной целью проехать в пустыню кратчайшим путем, хозяин одного трактира, находящегося напротив ратуши — единственного, который был освещен — поспешно подошел к офицеру, и, вежливо кланяясь ему, сказал:
— Buenos noches9, сеньор капитан!
— Buenos noches, сеньор! — тотчас же ответил офицер.
— Мне бы хотелось, — начал содержатель гостиницы, — сказать вам несколько слов, кабальеро. Если я не ошибаюсь, вы начальник отряда?
— Я всего лишь один из них, сеньор, — ответил капитан, — наш командир — вон тот офицер! Если вы имеете что-либо сообщить, то обратитесь к нему.
— Благодарю, сеньор капитан, — ответил трактирщик отодвигаясь назад, чтобы освободить проход, — я сейчас переговорю с ним.
Он подождал, пока указанный офицер поравнялся с ним, затем, приблизившись к нему, почтительно снял свой жирный и грязный колпак и с изысканной вежливостью сказал незнакомцу:
— Одно слово, пожалуйста, сеньор кабальеро!
— Что вам угодно? — ответил всадник сдержанным голосом.
— Дать важный совет вашей милости.
— Говорите, сеньор Муньос! — ласково отозвался всадник.
— Ваша милость знает меня? — удивился трактирщик.
— Caray! Знаю ли я вас! — засмеялся всадник. — Посмотрите-ка на меня хорошенько! — добавил он, наклоняясь с седла.
— Дон Порфирио Сандос! Новый губернатор Соноры! — вскричал трактирщик в изумлении. — Valgame Dios! Возможно ли это?
— Как видите, Муньос, но говорите скорее, я тороплюсь!
— Ваша милость направляется, конечно, в Охо-де-Агуа?
— Точно так, хозяин, а так как мне предстоит еще проехать четыре мили, то вы понимаете, некогда терять время…
— Сегодня ночью ваше сиятельство не поедете на асиенду! — решительно сказал трактирщик.
— Как так! кто же это может помешать мне?
— Я, ваше сиятельство! Умоляю, выслушайте меня, а там уж сами решайте, стоит ли вам так спешить.
— Значит; вы хотите сообщить мне нечто важное?
— Очень важное, ваше сиятельство! Ваша милость знает, как я предан и что на меня можно положиться.
— Конечно, Муньос, вы говорите правду, только… Трактирщик наклонился к нему и проговорил чуть слышным голосом:
— У меня к вам письмо от Твердой Руки.
— О-о! — произнес дон Порфирио, задумавшись. — Это требует размышления. Не найдется ли в вашем доме места, чтобы поместить двух дам и прислугу? — громко спросил он.
— Найдется, ваша милость! Хотя они и не найдут у меня удобств своей асиенды, но ночь скоро пройдет.
— Совершенно верно; так пойдем же все, Муньос, прошу вас!
Дон Порфирио возвратился назад медленным шагом и, обратившись к одному из всадников, сказал:
— Кастор, предупредите, пожалуйста, капитана дона Диего Леона, что мы останемся на ночь в этом пресидио. Мы расположимся на этой площади, затем ваши охотники устроят здесь бивуак.
Кастор был уже пожилой человек, но очень деятельный. Его энергичное лицо дышало прямотой и храбростью; в то же время было видно, что он очень умен. Он был канадским охотником и более тридцати лет колесил пустыню по всем направлениям; ему были известны самые тайные уголки ее.
— Слушаю, сеньор, — ответил он, — разве есть какие-нибудь новости?
— Я еще ничего положительного не знаю, но что-то боюсь. Во всяком случае, капитан, примите предосторожности, и, главное, позаботьтесь, чтобы мы были в открытом месте.
— Положитесь на меня, сеньор, и будьте спокойны!
— Благодарю вас!
Тогда дон Порфирио приблизился к дамам и, поклонившись им, сказал:
— Сеньоры, не будете ли вы столь любезны дойти до этой гостиницы, где все приготовлено, чтобы принять вас?
— Разве мы здесь ночуем? — спросила более пожилая из них.
—Да, дорогая Энкарнасьон! Я рассудил, что мы еще очень далеко от асиенды, куда не доберемся раньше полуночи, а с дамами такое путешествие ночью очень затруднительно, так лучше переночевать эту ночь в пресидио.
— Татита керида (дорогой отец), — сказала, смеясь, младшая из дам, — хотя вы очень ловкий дипломат, но нас вам не обмануть; мы видели, как вы разговаривали с незнакомцем.
— Извини, дитя мое, это был хозяин того дома, в котором вы с матерью проведете эту ночь. Он объявил мне, что ваши апартаменты готовы.
— Апартаменты?! Название несколько лестное, пожалуй! — сказала молодая девушка с лукавой усмешкой.
— Хесусита, — остановила ее мать, — к чему так приставать к отцу? Какова бы ни была причина, заставившая его попросить нас остаться здесь на ночь, им руководит желание сделать нам же лучше!
— О, мама! — возразила молодая девушка, смеясь. — Отчего же мне немножко и не подразнить дорогого папу?
— Подразнить-то ты меня можешь, — ответил он с улыбкой, — твоя мать знает, как я люблю вас обеих, она справедлива ко мне!
— Но ведь с этой остановкой не связано никакой опасности, дон Порфирио? — спросила с беспокойством его жена.
— Решительно ничего, моя милая, — весело ответил он, — это простая предосторожность, ничего больше. Признаюсь, ваше присутствие делает меня трусом, я поневоле всего остерегаюсь, а потому мне можно простить эту задержку.
— Ну, довольно об этом, мы, неблагодарные, не сумели сразу оценить всю вашу заботливость! Ведите нас в гостиницу!
Дон Порфирио повел обеих дам с их служанками в дом достойного Муньоса, который хлопотал изо всех сил, чтобы привести в порядок свое убогое жилище, что ему почти удалось благодаря гамакам и багажу, который дамы везли с собой.
В это самое время капитан дон Диего Леон вместе с Кастором исполнил данное приказание: устроили бивуак на площади — к великому изумлению местных жителей, которые давно не присутствовали на подобном празднестве. Они со всех сторон обступили всадников, предлагая им свои услуги и помогая устроиться.
Охотники, приблизительно около ста шестидесяти человек, были все из канадских, американских и мексиканских лесов. В общем, все это были люди честные, решительные и воинственные. Они сохраняли во всем строгую дисциплину и вскоре вошли в мирные переговоры с жителями, и те снабдили их за весьма умеренную плату съестными припасами и напитками.
Зажгли костры; расставили караульных, затем принялись ужинать; взялись за лошадей и их корм, также позаботились о мулах; таким образом, все устроились.
Эта остановка каравана на площади в деревне или даже в городе вещь весьма обыкновенная; на пограничных станциях она происходит всякий раз, как экспедиция собирается вступить в пустыню.
Властям пресидио не пришлось вмешиваться; только когда алькальд-майор узнал, что этот блестящий отряд состоял под командой дона Порфирио, богатого асиендадо, любимого и уважаемого всеми на пятьдесят миль в окружности, но новое назначение которого ему еще не было известно, он счел своим долгом сделать ему визит и поздравить с приездом в Тубак.
Лишь только дон Порфирио освободился, а донья Энкарнасьон с дочерью поужинали и легли спать, он позвал Муньоса, сгорая от нетерпения узнать поскорее новости, которые тот хотел сообщить ему.
Хозяин гостиницы поспешил на его зов.
— Сядьте, Муньос! — сказал ему дон Порфирио, когда тот вошел в комнату. — Теперь мы спокойны, нам нечего бояться нескромных ушей, сообщайте те важные известия, о которых вы говорили мне.
— Я готов служить вам, как всегда, ваше сиятельство, но, прежде всего, разрешите вручить вам письмо!
— Письмо! От кого? Кажется, никто не знает о моем путешествии, как же это случилось?..
— Не ломайте голову, ваша милость, я вам уже назвал автора письма, но вы забыли: это письмо от белого охотника, известного под именем Твердой Руки! — поспешно прервал трактирщик.
9
Доброй ночи (исп.).
- Предыдущая
- 12/42
- Следующая