Король нищих - Бенцони Жюльетта - Страница 37
- Предыдущая
- 37/81
- Следующая
– Я продолжаю думать, что у вас, мадемуазель, видения и что ненависть ослепляет вас. По-моему, даже если бы вы разрушили Лувр и Сен-Жермен, Фонтебло, Шантийи, Мадрид и все королевские владения, то все равно не нашли бы доказательства, которое превратило бы Сильви в изощренную отравительницу.
– Очень жаль, господин начальник полиции, что вы так упорно не хотите меня понять. Я полагаю тем не менее, что если мы твердо захотим что-либо найти, то обязательно найдем...
Из подбитого мехом рукава накидки она достала пузырек из толстого синего стекла и поднесла его к канделябру. Лафма вздрогнул, зрачки его сузились; он протянул руку к склянке, но мадемуазель де Шемро крепко ее держала.
– Где вы это взяли? – озадаченно спросил Лафма.
– Неважно! Важно лишь, чтобы этот пузырек нашел нужный человек и в нужном месте. После этого вам только останется послать ваших людей в монастырь Визитации с приказом об аресте, против которого будут бессильны и госпожа де Мопу, и даже господин Венсан, если он там случайно окажется!
Начальник полиции встал и, волнуясь, прошелся по кабинету; потом снова подошел к столу и ударил по нему кулаком:
– Не рассчитывайте на мою помощь в этом деле! Ваш план, быть может, превосходен, и вы утолите вашу жажду мщения, но он тотчас приведет Сильви де Вален в пыточную и на эшафот, но меня-то это не устраивает! Я хочу ее, и мне не нужен ее обезглавленный труп или изуродованное палачом тело.
– Не говорите пошлостей! Вы заставляете меня сомневаться в вашем уме! Когда эту девку посадят в Бастилию, вы сможете вволю утолять... вашу постыдную страсть!
– На глазах у коменданта господина дю Трамбле, который меня ненавидит? Вы соображаете, что говорите? Я вижу, вы совсем потеряли голову!
– Хорошо, вы устроите ей побег и спрячете в укромном местечке. Она будет безраздельно ваша, и, поскольку вы спасете ее от неминуемой смерти, она даже преисполнится к вам благодарностью!
Картина получалась чуть ли не идиллическая, но у Лафма были основания сомневаться, что он когда-нибудь добьется от Сильви благодарности. Не дожидаясь его ответа, гостья поднялась, снова спрятала пузырек в рукав и направилась к двери.
– Мы не закончили обсуждать эту тему, мадемуазель! – остановил ее Лафма.
– Но я закончила! Ах да, чуть не забыла: скоро при дворе будет дан бал в честь маршала де Ла Мейере, который одерживает столь блистательные победы, но в моем гардеробе нет ничего приличного. Мои тряпки совсем вышли из моды. А я хочу выглядеть красивой!
– Значит, вам нужны деньги? Ну что ж, согласен, но в таком случае мне нужен этот пузырек.
– Чтобы его выбросить и позволить этой жалкой дуре по-прежнему мне надоедать? Ни за что!
– Или пузырек, или вы ничего не получите! Клянусь вам, он нужен мне не для того, чтобы его выбросить! Я намерен им воспользоваться, но на свой лад! Где, вы говорите, его нашли?
– В замке Сен-Жермен, в ее комнате, за гобеленом, между кирпичами в стене... Но...
– Я сказал, дайте его мне!
Госпожа де Шемро согласилась отдать пузырек лишь тогда, когда в руках Лафма появился туго набитый кошелек. Хотя сделала она это с явной неохотой и не удержалась от вопроса:
– И что вы намерены с ним делать?
– Пузырек передаст кардиналу другой человек, не вы и не я; нам он не доверяет, как только речь заходит об этой молодой женщине. Либо я ошибаюсь, либо он сообщит госпоже де Мопу, что желает побеседовать с одной из ее послушниц о серьезном деле, но, поскольку теперь кардинал передвигается с большим трудом, ее доставят к нему под надежной охраной. Я стану действовать смотря по тому, как пойдет беседа, конца которой буду ждать...
– И что же вы сделаете?
– Пока не знаю, может быть, мадемуазель де Вален повезут обратно в монастырь Визитации, а может – в Бастилию, путь одинаков, ведь монастырь находится рядом с крепостью. Прибавлю только для вашего удовольствия, что я владею в Ножане довольно милым домиком, которым ей поневоле придется удовольствоваться.
– Если вы надеетесь на такой исход, то вы еще более безумны, чем я предполагала, а впрочем, поступайте как знаете... Могу сказать лишь одно: я буду действовать по-своему...
Он удержал ее в ту минуту, когда она уже стояла в дверях.
– Скажите только, при каких обстоятельствах вы обнаружили пузырек?
– О, совсем просто: мне давно не нравилась моя комната во дворце, и я наконец сумела добиться, чтобы мне предоставили другую, как раз ту, что когда-то занимала наша кошечка. Естественно, я кое-что переделала на свой вкус и... нашла пузырек.
Когда в темноте умолк перестук колес кареты де Шемро, Лафма долго сидел в задумчивости, не сводя глаз с пузырька, который положил перед собой на письменный стол. Он не сомневался, что алчная мадемуазель де Шемро целиком и полностью выдумала эту историю с пузырьком, что яд попал в ее руки каким-то иным образом. Но по-настоящему его тревожило то, что эта ловкая девица способна раздобыть любой яд. Не на это ли она намекала, предупреждая, что если план Лафма провалится, то она сама возьмется за дело? В таком случае в будущем надо быть весьма предусмотрительным и в обществе Прекрасной нищенки ничего не есть...
– Нужно узнать, где она достает яды, – вслух произнес Лафма. – В конце концов, это моя обязанность!
А тем временем в монастыре Сильви вела гораздо более приятную жизнь, чем ожидала. Разумеется, устав монастыря и мать-настоятельница были строги, но на острове Бель-Иль Сильви привыкла к суровой жизни. Ее не тяготила необходимость поститься. Гораздо труднее она переносила постоянные нарушения сна из-за ночных служб и долгие стояния на коленях на каменном полу часовни. Но эти неудобства искупались окружавшей ее тихой, спокойной обстановкой. Женщины, с кем она общалась каждый день, поступили в монастырь по собственному желанию, а не по принуждению. Особой радостью для Сильви стала встреча с сестрой Луизой-Анжеликой.
Все такая же красивая, – правда, из-за черного облачения красота ее казалась строже и возвышенней, – все такая же кроткая, сестра Луиза с искренней радостью отнеслась к неожиданной встрече с той, кого в монастыре знали под именем Мари-Сильви. Благодаря Луизе-Анжелике, которая была главной над послушницами, Сильви сразу полюбили ее подруги, особенно сестры Анна, Елизавета и Мария Фуке: они были племянницами настоятельницы, дочерьми ее сестры, бывшей замужем за государственным советником Франсуа Фуке. У этой истинно образцовой супружеской четы христиан было десятеро детей – семь девочек и три мальчика, и все они выбрали путь служения Богу: все дочери приняли постриг, сыновья стали священниками. Исключение составил лишь один сын, самый одаренный и блестящий из всех, кому предстояло продолжить род, прославив его в веках. К тому времени почтенный отец большого семейства умер, но главой семьи стал не старший сын, епископ Байонский, а младший Никола, интендант финансов при парижском парламенте; он уже обладал большим состоянием, которое приумножил женитьбой на богатой женщине; иногда он появлялся в приемной монастыря Визитации, чтобы повидать «своих послушниц», или в часовне, чтобы поклониться могилам отца и молодой, умершей родами супруги.
Несколько раз Сильви встречалась с Никола Фуке, и между ними родилась симпатия – продолжение возникшей между Сильви и его сестрой Анной дружбы. Никола Фуке был молодой мужчина с тонким, умным лицом, которое оживляли красивые серые глаза и улыбка, редко кого оставлявшая равнодушным. Темноволосый, изящный и стройный, всегда великолепно одетый, молодой интендант финансов вызывал заинтересованные взгляды хорошеньких посетительниц, что от случая к случаю оказывались вместе с ним в приемной монастыря. Судя по тому, что взгляды эти смущали молодого вдовца, внимание светских красавиц не успело его испортить. Сестры его обожали, и даже Сильви поймала себя на мысли, что, если бы ее сердце не было отдано Франсуа, она, наверное, не осталась бы безразлична к обаянию этого привлекательного мужчины. Господин Фуке не мог скрыть свое недоумение: он никак не мог понять, что привело ее за монастырские стены.
- Предыдущая
- 37/81
- Следующая
