Морские титаны - Эмар Густав - Страница 53

• Предыдущая
• 53/57
• Следующая

Хосе совсем оторопел от того, как Монбар принял весть, по его мнению очень дурную; он не понимал непоколебимой веры флибустьеров в их счастливую звезду, веры, благодаря которой они со смехом пренебрегали всеми опасностями и видели одну лишь победу там, где всякий другой ожидал бы только смерти или поражения.

— Больше тебе нечего сообщить? — спросил адмирал.

— Есть. Испанцы пытались отбить назад Пуэрто-Бельо и Чагрес.

— Ага! Ну и что же?

— Морган и Медвежонок Железная Голова разбили их наголову. Эти два отряда были посланы несколько дней тому назад из Панамы.

— Собаки-испанцы просто сошли с ума, честное слово! Лучше бы они сосредоточили все свои силы здесь, они бы им очень пригодились!

— Теперь поздно, даже если они и спохватятся: два ваших помощника полностью уничтожили оба их отряда.

— Решительно, провидение за нас… Ложись возле меня, Хосе; вздремнем на несколько часов, любезный друг, сдается мне, завтра день будет не только светлый, но и жаркий, — заключил он шутливо.

На другое утро, чуть только забрезжил свет, испанцы протрубили подъем. Монбар тотчас отозвался тем же.

Вскоре авантюристы увидели несколько эскадронов кавалерии, которые подошли для наблюдения за ними.

Монбар приказал солдатам готовиться к бою и спустился в долину.

Оба войска храбро двинулись навстречу друг другу.

Теперь мы дадим слово Оливье Эксмелину, который лучше, чем кто-либо, в состоянии описать неслыханную битву, где он лично участвовал и мужественно исполнил свой долг.

Мы в точности передаем его рассказ, не считая себя вправе изменить в нем хоть одно слово.

«…Когда все было готово, Монбар велел своему войску выстроиться в боевом порядке, но лишь для видимости: этих людей никто не удержал бы в рядах, как это делается в Европе.

Двести человек охотников были посланы против кавалерии, намеревавшейся ударить по нам, гоня перед собой две тысячи разъяренных быков. Но испанцы наткнулись на две преграды: во-первых, они угодили в топкое место, где лошади никак не хотели идти вперед; во-вторых, охотники, высланные к ним навстречу, упредили их и, став на одно колено, открыли убийственный огонь; одна половина стреляла, пока другая заряжала. После каждого их выстрела падали наземь или человек, или лошадь.

Эта бойня длилась около двух часов. Испанская кавалерия полегла вся, за исключением человек пятидесяти, обратившихся в бегство.

Между тем собиралась двинуться вперед и пехота испанцев, но, увидев, что кавалерия разбита, только дала залп, побросала оружие и пустилась наутек, вереницей огибая пригорок, который скрывал ее от флибустьеров, вообразивших, что испанцы хотят зайти им в тыл.

Итак, кавалерия была разбита, разъяренные быки метались из стороны в сторону, погонщики никак не могли справиться с ними. Заметив это, авантюристы послали против них нескольких храбрецов, те ринулись на стаю животных со страшными криками и размахивая намотанными на дула ружей тряпками; быки в ужасе рванулись прочь с такой силой, круша все на своем пути, что погонщики и сами были рады убраться.

Когда авантюристы заметили, что враги не смыкают рядов, а напротив, бегут врассыпную, то погнались за ними и захватили большую часть испанцев, которые и были умерщвлены.

Несколько монахов, взятых в этом числе и приведенных к Монбару, немедленно подверглось такой же участи.

После сражения Монбар созвал всех, чтобы напомнить, что времени терять нельзя, что позволить испанцам собраться в городе означало лишить себя возможности овладеть им. Следовало идти к Панаме, не теряя ни минуты, и стараться прибыть к городским стенам одновременно с испанцами, чтобы не позволить им укрыться за укреплениями.

Он на ходу устроил смотр своих сил, и оказалось, что потери составили всего два человека убитыми да два — ранеными.

Быть может, принимая в соображение неравенство сил с одной и с другой стороны и ожесточенность схватки, многие сочтут выдумкой, что авантюристы потерпели такой незначительный урон, а испанцев полегло до шестисот.

Не могу, однако, не упомянуть об этом, так как сам был тому свидетелем».

Повествуя о таких невероятных событиях, необходимо привлекать свидетельства очевидцев, дабы не навлечь на себя подозрения во лжи, но рассказ Оливье Эксмелина носит такой отпечаток правдивости, что нельзя подвергать его сомнению.

Авантюристы едва дали себе время второпях перекусить и тотчас двинулись к городу.

Войско разделилось на две части.

Первый отряд в пятьсот человек под командой Польтэ отважно пошел к Панаме, нисколько не скрываясь и стреляя в испанцев, которые бежали от этих людей, точно от демонов, изрыгнутых адом.

Второй отряд, также в пятьсот человек, под командой Монбара и Олоне углубился в лес, следуя за индейцем Хосе, служившим ему проводником.

Было десять часов утра.

Вокруг Цветочного дома не стихало сражение.

Целых тридцать часов авантюристы, мало-помалу оттесненные к дому, где заперлись накрепко, вели неравную борьбу со своими врагами.

Дорого поплатились испанцы за свои весьма скромные успехи. Каждая разрушенная стена, каждая взятая баррикада стоили им громадных потерь, груды тел лежали вокруг дома, превращенного в крепость.

Испанцы задыхались от бешенства и прилагали неистовые усилия, воодушевляемые беспримерной храбростью губернатора.

Действительно, дон Рамон де Ла Крус сражался с неустрашимостью, которой восхищались даже флибустьеры; двадцать раз они могли бы убить его, но Лоран строго приказал щадить его жизнь; пули так и свистели близ его головы, люди вокруг падали замертво, один он оставался цел и невредим.

На этот раз доном Рамоном руководило не чувство долга, а мщение, он сражался для себя. Этим и была вызвана безумная смелость, с которой он очертя голову кидался в самую гущу схватки.

Разумеется, для флибустьеров было проще простого бежать и скрыться от неприятеля, ведь им были известны тайные подземные ходы, о существовании которых никто из испанцев и не догадывался. Но цель их была иной.

Составляя авангард Береговых братьев, они своим сопротивлением отвлекали отряды испанцев, которые, примкнув к войску генерала Альбасейте, могли отразить атаку основных сил флибустьеров, но теперь, сосредоточенные у Цветочного дома, своим бездействием способствовали успеху авантюристов и, быть может, облегчали им победу. Каждая минута, выигранная осажденными, была поистине драгоценна для их товарищей. Итак, им надо было держаться во что бы то ни стало, не отступать ни на пядь и пасть на своем посту.

Они стояли с холодной решимостью, невозмутимые и непоколебимые, как люди, которые готовы пожертвовать жизнью, но тем не менее хотят продать ее как можно дороже.

Их потери, в сущности довольно незначительные, при их ограниченном числе были, однако, чувствительны: у них убили человек десять и столько же ранили; следовательно, более четверти всего их наличного состава выбыло из строя.

В довершение всех бед у них подходили к концу порох и пули.

Дважды Мигель Баск и Тихий Ветерок предпринимали отчаянные вылазки с целью отнять у испанцев боеприпасы и возвращались с добычей, но она была крайне скудна.

Лоран переменил тактику: он отобрал лучших стрелков, и огонь вели поддерживали они одни, остальные только заряжали и подавали им оружие.

Выстрелы, правда, теперь раздавались реже, но в то же время стали более меткими и действенными, от каждого из них валился человек.

Прекрасный Лоран стоял у окна со своими двумя ангелами-хранителями, доньей Линдой и доньей Флорой, и беспрестанно стрелял из ружей, которые поочередно подавали ему девушки, заряжая их своими нежными ручками.

В глубине комнаты отец Санчес, которого беспокойство выгнало из асиенды дель-Райо, стоял на коленях подле доньи Лусии, пораженной шальной пулей, пока она молилась за сражающихся; монах перевязывал ее рану, удостоверившись, что она не смертельна.

Поразительное и величественное зрелище представлял этот полуразрушенный дом с гордо развевающимся над ним флибустьерским знаменем, который то и дело опоясывался молниями ружейных вспышек и клубами дыма и оставался непоколебимым, несмотря на всю ярость нападавших.

• Предыдущая
• 53/57
• Следующая