Морские титаны - Эмар Густав - Страница 4

• Предыдущая
• 4/57
• Следующая

Отлично зная, насколько важен для торговли и безопасности колоний в Центральной Америке остров Санта-Каталина, испанцы сильно укрепили его; они разместили там храбрый гарнизон и сделали остров общим складом, местом снабжения припасами всего их флота. Кроме того, там они устроили колонию, куда свозились все преступники, осужденные в заморских владениях Испании.

Этих осужденных заставляли строить укрепления, нагружать и разгружать суда, чинить дороги; в случае нападения им раздавали оружие для усиления обороны.

Вот каков был остров, которым Пьеру Леграну предстояло овладеть.

Одни только флибустьеры могли отдавать подобные приказы и отваживаться исполнять их, используя лишь те слабые средства, которыми располагали.

Ни сам Пьер Легран, ни кто-либо из Береговых братьев, находящихся под его командой, ни на одно мгновение не усомнился в успехе их предприятия.

Впрочем, что бы их ни ждало впереди, как только флибустьеры выступали в экспедицию, они забывали обо всем на свете и ничто уже не могло остановить их.

После десяти дней полного различными событиями плавания флибустьеры заметили на горизонте нечто похожее на серые облачка, что на самом деле, однако, оказалось твердой землей. Эскадра приближалась к цели — острову Санта-Каталина.

Было около половины седьмого вечера. Пьер Легран скомандовал убрать паруса и лечь в дрейф. Он приказал спустить на воду шлюпку для рекогносцировки и потребовал к себе на корабль своих помощников.

Спустя полчаса в кают-компании вокруг большого стола, уставленного бутылками рома и водки, с табаком и трубками сидели Пьер Легран, Филипп д'Ожерон, капитан адмиральского корабля, и помощники вице-адмирала, контр-адмиралы Пьер Прямой и Александр Железная Рука.

— Братья! — открыл заседание Пьер Легран. — Вот мы и подошли к острову Санта-Каталина, которым необходимо завладеть. Я не стану обсуждать, возможно ли это, — разумеется, мы должны это сделать!

— Еще бы, черт возьми! — вскричали флибустьеры в один голос. — Да тут не может быть и тени сомнения.

— Стало быть, остается только обсудить, каким образом можем мы разом прибрать к рукам остров и скрутить проклятых испанцев.

— Есть ли у вас какой-нибудь план, адмирал? — спросил Александр Железная Рука.

— Быть может, и есть, но ум хорошо, а два лучше. Я призвал вас, братья, чтобы услышать ваше мнение.

Два контр-адмирала только наклонили головы.

— Вам, Филипп, говорить первому, как младшему по годам и званию.

— Остров доступен только в трех пунктах, — ответил молодой человек. — Я разделил бы эскадру на четыре части, одновременно напал бы на все три пункта и в то же время на всех парусах вошел бы в гавань.

— Теперь вам слово, Пьер Прямой, — сказал председатель совета.

— Я признаю, что план нашего друга и брата Филиппа д'Ожерона весьма смел и, пожалуй, мог бы привести к успеху, — начал Пьер Прямой, — однако нахожу его слишком уж рискованным. Разделить наши силы — значит ослабить их и подвергнуться опасности быть разбитыми по частям. Укрепления островка, господствуя над фортами и батареями большого острова, ограждают их своим огнем. Сперва я занял бы островок, а потом потребовал бы сдачи большого острова, который в этом случае просто не мог бы не сдаться, чтобы спастись от окончательного разрушения.

— Слово за вами, Александр, — хладнокровно сказал председатель.

— Я, адмирал, — отчеканил Александр Железная Рука, — не стал бы выбирать окольных путей, а вошел бы прямо в гавань со всей эскадрой, стал бы на пистолетный выстрел от набережной и с зажженными фитилями потребовал сдачи острова, а в случае отказа губернатора приступил бы к бомбардировке города, вот и все.

Наступила минута молчания.

Пьер Легран наполнил поочередно стаканы своих товарищей, чокнулся с ними, потом медленно осушил свой стакан и поставил его назад на стол, крякнув от удовольствия.

— Братья, — заговорил он наконец, — во всех ваших планах много хорошего, но по отдельности они не годятся — по моему мнению, по крайней мере. Мы не должны терять времени и давать испанцам возможность опомниться и выяснить, сколько нас; мы должны налететь на них, словно стая коршунов. Мой план совмещает в себе все ваши; сейчас увидите. Прежде всего надо вспомнить, что мы имеем дело с испанцами, то есть с людьми, беспечность которых хорошо известна, чья леность вошла в поговорку, чье нерадение не знает пределов. Испанцы не подозревают о нашей экспедиции — стало быть, они не ожидают нас. Форты их, как они ни прочны и грозны, однако не вооружены или, по крайней мере, вооружены очень плохо, солдаты, составляющие гарнизон, рассеяны по всему городу и окрестностям, пушки, быть может, даже не на лафетах, а боевые снаряды наверняка сложены в глубоких магазинах. Будьте уверены, более всего в деле обороны острова испанцы рассчитывают на слухи, которые они сами же и распустили о нем, будто он неприступен. Завтра этот вопрос будет нами решен. Вот как я намерен поступить: этой ночью мы будем лавировать перед островом; месяца нет, нас не заметят. На рассвете мы войдем в гавань, станем на шпринг4 и откроем адский огонь. Под его прикрытием на берег высадятся восемьсот человек, а тем временем Пьер Прямой с двумя сотнями людей незаметно подберется к островку и захватит его врасплох перед самым восходом солнца. Никаких требований сдачи не надо, просто ядра — и делу конец. Мы должны взять внезапностью, с какой стати давать испанцам время приготовиться к обороне? Это было бы нелепо с нашей стороны. Ядра, пули и сабельные удары — нет вернее средства быстро покончить с этим делом. Если все удастся, то мы наверняка возьмем город и прочно засядем на острове. Вот мой план, братья; что вы скажете о нем?

— Он просто-таки библейски прост, — ответил Филипп, улыбаясь.

— Так вы одобряете его?

— Целиком и полностью! — разом заговорили все, кивая головами в знак согласия.

—Значит, решено: возвращайтесь на ваши корабли, братья, и готовьтесь к атаке. Надо действовать смело и дружно, я ручаюсь за успех!

— И мы ручаемся.

— Прекрасно. Итак, до завтра.

Флибустьеры в последний раз чокнулись стаканами, контр-адмиралы отправились обратно на свои суда, и вскоре эскадра двинулась в путь.

Незадолго перед тем лодка, посланная для рекогносцировки, причалила к адмиральскому кораблю. Она захватила рыбака.

По приказанию адмирала, который тотчас же пожелал допросить его, пленника провели в кают-компанию.

То, что предвидел Пьер Легран, оказалось справедливым до мельчайших подробностей. Рыбак, не запираясь, отвечал на искусные расспросы адмирала с тем большей готовностью, что с давних пор знал флибустьеров как людей, до безумия щедро вознаграждающих за оказанную им услугу и в то же время неумолимо жестоких к тем, кто заведомо их обманывал. К тому же этот человек был освобожденным каторжником, для него не существовало таких понятий, как честь, любовь к отечеству, особенно когда речь шла о золоте, которое флибустьер держал перед его глазами, — здесь он готов был продать самого себя.

Как и предполагал Пьер Легран, испанцы находились в полном неведении, они даже не подозревали о флибустьерской экспедиции. Все на острове находилось в страшном хаосе: форты не вооружены, гарнизон наполовину распущен и службы совсем не нес. Магазины, правда, были битком набиты провиантом и всякого рода боеприпасами, но они располагались за чертой города — для ограждения от случайных пожаров — и тем самым в подобном случае, где дорога каждая минута, становились совершенно бесполезны вследствие длительности и затруднений подвоза.

Впрочем, испанцы со свойственной им гордостью и самонадеянностью были убеждены, что флибустьеры никогда не осмелятся напасть на их сильные укрепления.

Итак, флибустьерский адмирал не ошибся ни в чем относительно плана, который изложил на совете.

Казалось бы, подобная нерадивость была невероятна и превосходила все, что говорилось о быстром падении несчастного испанского народа, достойного, однако, во многих отношениях не только жалости, но и сочувствия людей мыслящих, тем не менее история говорит положительно, она не рассуждает, а утверждает, приходится преклоняться перед безапелляционным решением, когда излагаешь факт, к несчастью, как нельзя более достоверный. Изложенное нами здесь происходило точь-в-точь так, как мы передаем это, мы не только не преувеличиваем, но, напротив, стараемся сгладить, так грустно влияет на нас самих мрачная картина, которую мы волей-неволей должны развертывать перед читателем, дабы показать ему мишурное величие монархии, заставившей одно время дрожать весь мир, однако благодаря шатким основаниям теперь повергнутой в прах из-за невежества, фанатизма и гордости.

• Предыдущая
• 4/57
• Следующая