Курумилла - Эмар Густав - Страница 44

• Предыдущая
• 44/50
• Следующая

— О, Валентин! Надо быть очень уверенным, обвиняя в таком преступлении кабальеро!

— К несчастью, на этот счет не может быть никаких сомнений: у графа в руках вся его корреспонденция с генералом Гверреро.

— Cuerpo de Cristo! — воскликнул дон Рафаэль. — Дело оказывается очень серьезным… Ведь это пренеприятная история…

— Еще бы! Как только я узнал про его происки, тотчас поскакал сюда, пригласив этих господ проводить меня. Мы надеялись нагнать изменника. Дело в том, что у него кроме письма к вам есть еще и другие очень важные письма к разным влиятельным людям провинции.

— Боже мой, как все скверно вышло. Очевидно, этот негодяй прямо отправился к генералу Гверреро, чтобы передать ему эти бумаги.

— В этом не может быть ни малейшего сомнения.

— Что же делать? — проговорил дон Рафаэль.

Все молчали. Каждый обдумывал средство поправить дело. Курумилла и Орлиная Голова встали и хотели выйти из комнаты.

— Куда вы? — спросил Валентин.

— Братья будут рассуждать, а индейские вожди пойдут на разведку, — отвечал Курумилла.

— Это вы хорошо придумали, — сказал Валентин. — Ступайте. Не знаю, почему именно, — прибавил он, — но меня гложет какое-то тяжелое предчувствие.

Оба индейца вышли.

— А вам известно содержание письма, которое послал мне граф? — спросил дон Рафаэль.

— Нет. По всей вероятности, граф извещал вас о своей победе и просил привезти донью Анжелу в Эрмосильо. Во всяком случае, это письмо совсем не для генерала Гверреро.

— За себя лично я не боюсь. Генерал Гверреро хорошенько подумает, прежде чем нападет на меня.

— К чему тратить драгоценное время на бесполезные рассуждения. Лучше поедем в Эрмосильо и возьмем с собой донью Анжелу, — сказал Весельчак.

— Твоя правда, больше нам делать нечего, — подтвердил Валентин.

— Да, граф вам будет очень благодарен за это, — сказал дон Рафаэль.

— Нечего медлить, — продолжал Весельчак, — мы с Орлиной Головой приготовим все к дороге, а вы пойдите сообщите донье Анжеле о нашем намерении.

— Только торопитесь, — сказал Валентин, — не знаю почему, но мне хотелось бы уехать как можно скорее.

Все разошлись, охотник остался одни.

Сильное беспокойство овладело Валентином, взволнованный ходил он по комнате, ежеминутно останавливался и прислушивался или смотрел в окно, как будто поджидая врага. Наконец он не выдержал и вышел во двор.

Орлиная Голова и Весельчак седлали лошадей, пеоны вели мулов, предназначенных для перевозки вещей доньи Анжелы.

Беспокойство Валентина увеличивалось с каждой минутой, он был словно в лихорадке. Помогая товарищам, охотник все время просил их поторопиться.

Прошел час, все было готово, ожидали только Анжелу. Наконец она вышла в сопровождении донны Люции и дона Рафаэля.

— Едем! — вскричал Валентин. — Едем скорее!

Все сели на лошадей.

Вдруг послышался какой-то шум, и во двор вбежал Курумилла. Лицо его выражало ужас, он задыхался.

— Бегите, бегите, они едут! — закричал он.

— Вперед! — скомандовал Валентин.

Но судьба словно смеялась над ними: только они хотели выехать со двора, как пеоны погнали стадо, которое загородило ворота. Нечего было и думать выехать, пока все животные не войдут во двор, а вернуть их назад уже не представлялось никакой возможности. Волей-неволей беглецы вынуждены были ждать.

Валентин словно обезумел.

— Я знал это, я знал, — говорил он, задыхаясь от гнева и с бешенством сжимая кулаки.

У дона Рафаэля были такие огромные стада, что для их прохождения через ворота потребовался целый час.

— Едем, ради Бога, едем! — вскричал Валентин.

— Поздно, — сказал Орлиная Голова, вдруг появившийся в воротах.

— Проклятье! — заревел охотник и поскакал за ворота. Холодный пот выступил у него на лбу.

Асиенда оказалась окружена мексиканцами. Их было человек шестьсот, среди них охотник заметил генерала Гверреро.

— О-о, подлый изменник! — закричал Валентин.

— Зачем отчаиваться? — сказал дон Рафаэль. — Я не так давно оставил кочевую жизнь и еще помню великие хитрости, которые нераздельны с ней… Не дадим им опомниться, бросимся на них и пробьемся сквозь их ряды.

— Нет, — повелительно возразил Валентин. — Это совершенно невозможно. Затворите ворота, Весельчак.

Канадец соскочил с лошади и исполнил приказание.

— Но… — начал было дон Рафаэль.

— Послушайте, дон Рафаэль, — перебил его Валентин, — не забывайте того, что вы не имеете права так рискованно распоряжаться своей жизнью и бросаться в такое отчаянное предприятие — вы отец большой семьи. Притом, можем ли мы подвергать такой опасности донью Анжелу? Что будет, если ее убьют?

— Это правда, — отвечал дон Рафаэль, — я не подумал об этом.

— О! — вскричала Анжела. — Велика беда, если я умру. Что мне от жизни, раз я не увижу человека, которого люблю!

— Сеньорита, — авторитетно сказал охотник, — к чему такое отчаяние? Быть может, все к лучшему. Идите-ка скорее в дом, мы здесь и без вас управимся.

— Пойдемте, пойдемте, — дружески обратилась к ней донна Люция, — ваше присутствие здесь не только бесполезно, но прямо-таки вредно.

— Хорошо, пойдемте, — печально ответила Анжела.

И она медленно направилась к дому. Донна Люция взяла ее под руку; она употребляла все усилия, чтобы хоть немного утешить молодую девушку.

Дон Рафаэль приказал своим слугам вооружиться и быть готовыми оказать отпор. Судя по жестам генерала и движению в его армии, с минуты на минуту можно было ожидать атаки асиенды.

Пеонов на асиенде было много, все преданы своему господину.

Вдруг послышался стук в ворота. Валентин после минутного колебания нагнулся к дону Рафаэлю и прошептал ему на ухо несколько слов.

— О, — ответил тот, — вы предлагаете мне совершить низкий поступок.

— Ничего не поделаешь, — настойчиво сказал охотник. Дон Рафаэль с недовольным видом направился к воротам, а Валентин поспешил в дом.

Хозяин вышел из асиенды через калитку, сделанную в воротах; вернувшись через несколько минут, он приказал своим пеонам отворить ворота.

Тогда явился генерал Гверреро в сопровождении нескольких офицеров и пошел в дом.

— Простите, что заставил вас ждать, — сказал дон Рафаэль, — я не знал, что это вы.

— Caramba, amigo! Да у вас целый гарнизон! — иронически воскликнул генерал.

— В последнее время кругом нас бродят целые шайки мародеров. Необходимо принимать всевозможные предосторожности, — сдержанно ответил дон Рафаэль.

Генерал покачал головой.

— Хорошо, кабальеро, — сухо сказал он, — только в данное время это совершенно излишне. Бросьте ваше оружие, senores caballeros.

Пеоны вопросительно посмотрели на своего господина; тот закусил губу, но сделал знак повиноваться. Оружие было брошено на землю.

— Очень сожалею, что я должен поступить так, — заговорил генерал, — но я оставлю на асиенде особый гарнизон. Вы и все, кто присутствует здесь, считаетесь моими пленными. Приготовьтесь к путешествию: вы поедете со мной в Гуаймас.

— Так-то вы вознаграждаете меня за то, что я пустил вас в свой дом! — с горечью воскликнул дон Рафаэль.

— Я бы вошел силой, если бы вы не впустили меня добровольно, — возразил генерал, — а теперь пришлите ко мне мою дочь.

— Я здесь, — сказала молодая девушка, выходя на крыльцо. Она медленно сошла с лестницы, прошла по двору и стала перед отцом.

— Что вам угодно? — спросила она.

— Ты сейчас поедешь со мной.

— Я вынуждена повиноваться вам. Только знайте, моя решимость непоколебима, и я всегда располагаю средством избавиться от вашего деспотизма. Я буду действовать, сообразуясь с вашими поступками. А теперь едем!

Через четверть часа на асиенде остались лишь донна Люция и дон Рамон под надзором гарнизона в пять — десять человек. Офицеру, оставшемуся с ними, было приказано строго следить, чтобы они ни с кем не общались.

Валентин со свойственной ему прозорливостью вник в существующее положение дел. Видя, как генерал Гверреро скоро оправился от поражения, он понял, что благодаря измене дона Корнелио восстания в провинции не будет, а асиендадос и ранчерос, которые дали графу слово, останутся в стороне; граф же, совершенно больной, покинутый всеми, вынужден будет вести переговоры с тем человеком, которого только что победил.

• Предыдущая
• 44/50
• Следующая