Курумилла - Эмар Густав - Страница 39

• Предыдущая
• 39/50
• Следующая

Среди асиендадос, принимавших участие в совещании в Магдалене, был один, пользовавшийся большим влиянием на сельское население. Он уверил графа от имени своих соотечественников, что если хоть один крупный город попадет во власть французов, то это послужит сигналом к повсеместному восстанию, и страна через несколько дней сбросит ненавистное иго и обретет долгожданную свободу.

Не желая терять ни минуты даром, дон Луи написал этому асиендадо письмо, в котором говорил о своем намерении взять приступом Эрмосильо и просил быть готовым к решительным действиям в пользу восстания.

Но дон Луи не был самонадеянным человеком.

Мы упоминаем такой факт, чтобы показать читателю, что граф умел заранее предугадывать результаты того или другого действия — качество, присущее всем гениальным людям.

Написав письмо и отдав все необходимые распоряжения, граф вышел из дома вместе с Валентином.

Было около двух часов утра, небо было мрачно, и тишина нарушалась только свистом теплого ветерка, качавшего вершинами деревьев.

Братья спустились во двор.

Все население асиенды высыпало проводить графа.

Здесь же стояла и Анжела, одетая в длинный белый пеньюар, лицо ее было бледно, а глаза наполнены слезами, она казалась каким-то призраком в бледном свете факелов, зажженных пеонами.

Свита графа уже сидела верхом и безмолвно ожидала своего командира. Курумилла держал под уздцы лошадей обоих французов.

Когда они появились, все сняли шляпы и почтительно приветствовали графа.

— Удачи вам, дон Луи, — заметил дон Рафаэль, — ибо вы боретесь за независимость народа.

— Мы так горячо будем молиться за вас Богу, дон Луи, как никто никогда не молился, — прибавила донна Люция.

Граф почувствовал, что сердце его сжалось.

— Благодарю вас всех, — сказал он растроганным голосом, — ваши слова и пожелания мне очень дороги, они доказывают, что жители Соноры понимают благородство цели, которую я преследую. Еще раз благодарю вас всех.

Анжела приблизилась к графу.

— Дон Луи, — сказала она, — я вас люблю, исполняйте свой долг.

Граф наклонился к ней и запечатлел поцелуй на ее бледном лбу.

— Анжела, нареченная моя, — произнес он с чрезвычайной нежностью, — вы увидите меня или победителем, или мертвецом.

Он уже хотел пришпорить лошадь и тронуться в путь, но в этот момент рядом с ним появился отец Серафим.

— Вы хотите проводить меня, святой отец? — воскликнул дон Луи.

— Граф, — простодушно ответил миссионер, — я всегда нахожусь там, куда призывает меня долг и где я найду страждущих, нуждающихся в моем утешении. Позвольте мне следовать за вами.

Луи молча пожал ему руку, кивнул в последний раз на прощание своим друзьям, которых он покидал, быть может, навсегда, и дал сигнал к выступлению. Кавалькада всадников галопом двинулась вперед и исчезла в ночном сумраке.

Анжела молча и неподвижно стояла на пороге до тех пор, пока до ее ушей еще доносился лошадиный топот, но когда все затихло, долго сдерживаемое рыдание наконец прорвалось, и с подавленным криком: «Боже мой! Боже мой!» — девушка упала навзничь на землю.

Ее нашли в обмороке.

Донна Люция и дон Рафаэль бросились на помощь и перенесли ее в дом, где окружили молодую девушку своими заботами.

Весельчак уже хотел запереть ворота асиенды.

— Погодите, — произнес чей-то голос, — дайте же нам выйти.

— Кто это?.. — осведомился канадец. — Куда вас черт несет в такую позднюю пору, Черный Лось?

— Даю вам честное слово, я считаю себя почти французом, хотя я и канадец по происхождению, меня так и тянет помочь своим соотечественникам.

— Э! — вскричал Весельчак. — Вам пришла в голову отличная идея! Ей-Богу! Но вы отправитесь не один… я тоже пойду с вами.

— Тем лучше, значит, нас будет трое.

— Как трое! Кто же еще пойдет с нами?

— Орлиная Голова. Вождь говорит, что в городе засели индейцы, враждебные его племени, и он с удовольствием сразится с ними.

— Так в путь! Я думаю, граф будет очень доволен, увидев в своих рядах трех новых бойцов.

— Разумеется, — заметил Весельчак.

— Это гораздо важнее нам самим, — сказал Черный Лось. — А граф — решительный человек. Что вы об этом думаете?

— Я с вами согласен, — лаконично отвечал канадец. Без всяких дальнейших разговоров трое бесстрашных охотников сели на лошадей и поскакали вслед за графом.

Охотники мчались на таких резвых лошадях, что не прошло и двадцати минут, как они догнали графа.

Французы, услышав за собой быстро приближающийся стух копыт, приостановились в недоумении, но Весельчак скоро развеял их опасения, прокричав издали, кто он.

— Добро пожаловать, — приветствовал их граф, — но что у вас случилось? Что заставило вас мчаться за нами?

— Мы хотим просить вас об услуге, граф.

— Об услуге? Говорите же скорее! Заранее предупреждаю, что все, что будет зависеть от меня, я с удовольствием сделаю для вас.

— Я и мои товарищи хотим сражаться под вашими знаменами.

— И это вы называете просить об услуге, Весельчак?

— Да…

— Но вы несколько ошиблись. Вы хотите оказать мне услугу, а не просить… С удовольствием принимаю ваше предложение и от всего сердца благодарю.

— Итак, решено? Вы принимаете нас в свои ряды?

— Есть еще о чем спрашивать, Весельчак, ведь я не сумасшедший, — укоризненно сказал граф.

Все трое обрадовались ответу, как Бог весть какой милости. После этого небольшого происшествия отряд графа, увеличенный тремя новобранцами, двинулся в путь.

Ночь была очень темная. Французы, как безмолвные призраки, склонясь к шеям своих лошадей, жадно прислушивались к ночным звукам и устремляли взоры в ночной мрак, надеясь уловить хоть какой-нибудь знак того, что их товарищи недалеко. Капитан Шарль де Лавиль, несмотря на свои молодые еще годы, был словно предназначен для роли, которую играл в ту минуту. Он соединял в себе достоинства отличного командира и идеального подчиненного. Получаемые приказы он понимал с быстротой молнии, мало того, он понимал их глубоко и исполнял возложенные на него поручения с редким знанием дела.12

Граф Пребуа-Крансе оценил его редкие дарования — сделал своим другом и ближайшим помощником, и каждый раз, когда возникало трудное поручение, граф выбирал именно его, уверенный, что никто не исполнит этого поручения так блестяще, как молодой капитан.

Но на этот раз де Лавиль превзошел самого себя: он продвигался вперед по предписанному ему пути с такой осторожностью и до того тихо, что дон Луи догадался о близости к отряду, лишь почти что врезавшись в его арьергард.

Для большей скорости движения граф оставил обоз у какой-то необитаемой хижины, на расстоянии одной мили от города, и поручил его товарищам, заболевшим в пути. Последние были слишком слабы, чтобы сражаться в полную силу при штурме города, но во всяком случае могли долго сопротивляться и продержаться до тех пор, пока придет помощь.

Граф проехал вдоль рядов, приветствуемый дружескими пожеланиями, и стал во главе отряда.

Переутомление и постоянные тревоги в продолжение двух месяцев сильно расстроили здоровье графа. Только благодаря своей неиссякаемой энергии и силе воли он преодолевал болезнь и держался на ногах. Этот мужественный человек отлично понимал, что если он ослабеет, то все его планы рухнут, и боролся с самим собой. Его мучила сильная лихорадка, но выражение лица оставалось спокойным, и ничто не обнаруживало товарищам страданий, которые он переносил с мужеством стоика.

Но вдруг граф почувствовал такую слабость, что если бы Валентин, как всегда чуткий и заботливый, не подержал его, он упал бы с лошади.

— Что с тобой, брат? — спросил он дона Луи.

— Пустяки, — отвечал тот, проводя рукой по лбу, покрывшемуся холодным потом, — простая усталость, но теперь уже все прошло.

• Предыдущая
• 39/50
• Следующая