Констанция. Книга третья - Бенцони Жюльетта - Страница 31

• Предыдущая
• 31/52
• Следующая

Но слишком зол был виконт на свою подругу, чтобы безотлагательно ехать к ней.

«Завтра, я поеду завтра, — решил виконт, — а сейчас домой. Нужно успокоить мысли, иначе вновь не смогу сдержаться, а мне не хотелось бы, чтобы Констанция видела меня с перекошенным от злобы лицом. Она права, супружество страшно не потерей выбора, а именно ссорами».

И он отправился к себе домой, чтобы хорошенько подумать над своими отношениями с Констанцией.

Александр Шенье, подъехав к дому Констанции Аламбер, не спешил слезть с коня. Он понимал, что не сможет сдержаться и сразу же набросится на мадемуазель Аламбер с упреками. А ему не хотелось выглядеть эдаким мальчишкой, не умеющим поддерживать светские отношения.

Наконец, все тщательно обдумав, он постучал в дверь. Ему открыла Шарлотта. Пухлые губы темнокожей девушки тут же расплылись в улыбке, немного слащавой и снисходительной.

— Я сейчас доложу о вас, шевалье, подождите немного.

Александр Шенье мерил холл шагами, его подкованные сапоги громко стучали по каменным плитам пола.А Шарлотта тем временем ждала решения Констанции.

Та тяжело вздохнула:

— Боже мой, еще один. Как мне опостылели эти мужчины, они не могут решить свои проблемы сами и поэтому в собственных неудачах обвиняют женщин. Ну что же, Шарлотта, пусть немного подождет, потом проведешь его ко мне.

В комнате все еще было сыро, правда, мокрые дрова из камина исчезли, а на их месте жарко пылали зажженные горкой поленья. Влажный паркет набух и сделался матовым.

Констанция, уже переодевшись, вышла в гостиную. Вскоре послышались тяжелые шаги на лестнице и Шарлотта пропустила к своей госпоже Александпа Шенье.

Тот стоял перед Констанцией и не решался начать разговор. Вся его решимость куда-то исчезла, лищь только он встретился взглядом с улыбающимися, лучащимися счастьем глазами Констанции Аламбер.

Александр склонил голову.

— Мадемуазель…

— Шевалье, вас привело ко мне что-то важное?

— Да, мне кое-что стало известно.

— Ах, вот оно что! — улыбнулась Констанция. Я думаю, шевалье, вам пришлось встретиться с виконтом Лабрюйером?

— Да, он рассказал мне правду.

— Он рассказал вам всю правду, шевалье, к тому же умолчав о нескольких немаловажных деталях. Шевалье нахмурил брови.

— Вы слишком коварны, мадемуазель, и мне не хотелось бы слушать ваши оправдания.

— Ого, шевалье, оказывается, вы можете быть и злым!

— Жизнь меня научила этому, мадемуазель.

— Ну что ж, надеюсь, жизнь научит вас и другому.

Наконец-то Александр Шенье сумел совладать со своим волнением.

— Простите за мою резкость, мадемуазель, но я в самом деле очень взволнован. И есть от чего. Я хотел бы написать письмо Колетте.

— По-моему, шевалье, вы отлично справлялись с этим сами.

— Нет, мадемуазель, мне хотелось бы, чтобы его написали вы.

— Что ж, садитесь, я продиктую вам. Но Констанция тут же осеклась, такой злобой сверкнули глаза молодого человека.

— Нет, мадемуазель, я хотел бы, чтобы письмо было написано вашей рукой.

Интересно, — проговорила Констанция, — неужели вам не хочется, чтобы Колетта думала, что это у вас такой чудесный слог?

Хватит шуток, мадемуазель, и колкостей, садитесь и пишите.

Ну что ж, это очень интересно, — Констанция Аламбер все еще пыталась казаться веселой. — Теперь мы с вами, шевалье, поменялись ролями — я пишу, а вы диктуете.

Констанция открыла крышку секретера, с грохотом поставила стул и обмакнула перо в чернила.

— Я слушаю вас, шевалье, только учтите, у меня не так много свободного времени. Александр наморщил лоб.

— Пишите: «Моя Колетта! Я должна попросить у тебя извинения…»

Констанция засмеялась:

— Извините, шевалье, но это не мой стиль, я никогда не прошу простить меня, и девочка сразу же догадается, что письмо написано под диктовку.

— Мадемуазель, не вынуждайте меня применять силу!

— И каким же это образом? — Констанция отложила перо в сторону и вместе со стулом повернулась к шевалье.

— Вы будете писать или нет?

— Я смогу писать только разумные вещи, а вы предлагаете огорчить мою подопечную.

Ярость ослепила Александра Шенье, и он со звоном вытащил шпагу и направил острие в шею мадемуазель Аламбер.

— Я прошу вас, мадемуазель, пишите!

— Да, вы в самом деле влюблены, — отвечала на этот выпад Констанция, прикасаясь мизинцем к остро отточенной шпаге.

— Пишите, мадемуазель, иначе я не ручаюсь за себя.

— Шевалье, но неужели вы способны убить беззащитную женщину?

— Вы сломали жизнь Колетты. Но еще можно все исправить, мадемуазель, и я всего лишь принуждаю вас к благому поступку.

— А если я не стану писать под вашу диктовку? Острие шпаги чуть сильнее прижалось к коже, оставив на ней маленькую вмятинку.

— Ну что же, шевалье, смелее, я не собираюсь писать Колетте, я не собираюсь коверкать ее будущую жизнь, ведь девочка не простит мне этого.

— Мадемуазель, пишите, или же я убью вас! — острие шпаги красноречиво напомнило о себе болью.

— Я не боюсь вас, Александр, — сказала Констанция, — вы всего лишь интересны мне как довольно редкий субьект. Ну почему, шевалье, вы не хотите довольствоваться положением любовника и вам обязательно нужно стать мужем?

— Мы так решили с Колеттой, — не очень-то убежденно сказал Александр и немного отодвинул острие шпаги так, чтобы то не причиняло Констанции боли.

— Вы обманываете себя, дорогой мой, а я желаю вам добра, вам и Колетте. Возможности у любовника куда большие, чем вы можете себе представить, ведь в обязанности мужа входит не только любить жену, но и содержать ее.

— Я прошу вас не напоминать о моей бедности, мадемуазель.

— Но что же делать, если она сама напоминает о себе.

Констанция, усмехнувшись, осмотрела Александра с ног до головы. Потертый мундир, не очень-то новый плащ, лишь только шпага сверкала новым посеребренным эфесом.

Если вы не послушаете меня, шевалье, и поддавшись на уговоры виконта Лабрюйера похитите Колетту, то знайте — ни вы, ни она никогда не будете счастливы.

Пишите, мадемуазель, — голос Александра дрожал.

Нет, я не могу взять на свою душу такой грех, — Констанция скомкала начатое письмо.

Что вы делаете, мадемуазель?

Я всего лишь пекусь о вашем счастье.

Вы не имеете права так поступать!

Это решать мне, шевалье. Ну что ж, вы решили убить меня, так убивайте, — и Констанция запрокинула голову.

Ее длинная стройная шея напряглась, а чтобы усилить впечатление, мадемуазель Аламбер раздвинула ворот платья.

— Колите, шевалье, если вам приятен вид моей крови.

И тут Констанция не на шутку перепугалась: подрагивающий клинок впился ей в горло. Она вскрикнула и отпрянула. Александр Шенье выронил шпагу из рук.

Констанция с ужасом прислушивалась к боли, а затем прикоснувшись пальцами к шее, поднесла их к глазам: кровь текла по ее руке.

— Простите меня, мадемуазель, — бросился на колени Александр Шенье, — на меня нашло какое-то затмение, простите!

Констанция приложила платок к ране.

— Бедный мальчик, вы, наверное, в самом деле влюблены до умопомешательства. Ну что вам такого мог сказать виконт Лабрюйер? За что вы хотели убить меня?

В глазах молодого человека стояли слезы. Он готов был отдать все, лишь бы только вернуть время назад, лишь бы только не текла кровь по белоснежной шее Констанции Аламбер.

— Он сказал, что вы принуждаете Колетту выйти замуж за Эмиля де Мориво.

— Ее принуждает мать, — ласково ответила Констанция, — и Колетта сама не решится ее ослушаться.

— Но как же быть с нашей любовью?

Уголки плотно сжатых губ Констанции дернулись.

— В слове «муж», дорогой мой, не звучит любовь, а вот в слове «любовник» оно присутствует. Подобное никогда не приходило вам в голову, шевалье?

— Простите меня, — Александр Шенье прикрыл глаза и из-под опущенных век показались слезы.

— Вам стыдно? — спросила Констанция.

• Предыдущая
• 31/52
• Следующая