Чистое сердце - Эмар Густав - Страница 51

• Предыдущая
• 51/66
• Следующая

Ягуар ошибался или, вернее, обольщал себя надеждой, говоря, что поражение при Серро-Пардо привело лишь к незначительным потерям в революционной партии. Гальвестон, слишком слабый, чтобы устоять против атаки мексиканской армии, согласился на первое требование о сдаче, даже не пытаясь делать бесполезных попыток к сопротивлению.

Однако молодой вожак был справедливо удивлен тем, что генерал Рубио, старый, опытный солдат, один из лучших офицеров мексиканской армии, не старался довершить свою победу окончательным уничтожением побежденных врагов, преследуя их до победного конца.

Генерал Рубио действительно имел намерение не давать ни минуты передышки тем, кого победил, но его воля была внезапно парализована другой, более сильной.

События, произошедшие вслед за тем, так необычайны, что их стоит изложить во всех подробностях. Они тесно связаны с событиями, о которых мы рассказывали ранее, и проливают новый свет на некоторые малоизвестные эпизоды времен техасской революции.

Пусть извинит нас читатель, но нужно вернуться назад к генералу Рубио, к тому моменту, когда, вследствие неожиданного нападения полковника Мелендеса, техасцы, чьи ряды были разбиты и которые понимали, что победа ускользнула от них безвозвратно, разбежались во все стороны, не стараясь защищаться или сохранить занимаемую позицию.

Генерал разместился на возвышенности, откуда мог окинуть взглядом поле битвы и следить за движениями отдельных действующих корпусов.

Заметив беспорядок в неприятельских рядах, он понял, какую выгоду можно извлечь из этого поспешного бегства, преследуя беглецов со шпагой в руке до форта Пуэнте, куда он несомненно вошел бы, смешавшись с ними без боя. Но надо было спешить, чтобы не дать врагам времени восстановить строй, что неминуемо постаралось бы сделать вражеское командование, если бы только ему дали хоть час отсрочки.

Генерал обратился к одному из находившихся рядом адъютантов и приготовился послать его к полковнику Мелендесу с приказанием пустить всю конницу в погоню за техасцами, как вдруг появился взвод всадников, состоявший из десятка солдат под предводительством офицера, направлявшегося во всю прыть к месту, где находился генерал Рубио, делавшего при этом генералу знаки и махавшего шляпой.

Удивленный генерал взглянул на офицера, не принадлежащего к его армии. Через минуту он с жестом разочарования бросил взгляд на поле битвы и стал неподвижно, яростно покусывая бороду, и бормоча тихо: «К черту этого салонного офицера и забияку, отчего бы ему не остаться в Мексике? Надо же было президенту прислать ко мне эту птицу в позолоченных перьях, чтобы заставить нас потерять все выгоды от нашей победы!»

В эту минуту офицер подъехал к генералу, почтительно поклонился, вынул спрятанный на труди широкий запечатанный конверт и подал ему.

Генерал, холодно ответив на поклон, взял конверт, распечатал и, нахмурив брови, устремил на бумагу сердитый взгляд. В ту же минуту он с гневом смял бумагу и обратился к офицеру, стоявшему перед ним неподвижно, вытянувшись в струнку.

— Вы адъютант президента республики? — спросил он строгим голосом.

— Да, генерал, — ответил офицер с поклоном.

— Гм! Где президент находится в эту минуту?

— Не дальше четырех миль отсюда, с двумя тысячами солдат.

— Где он остановился?

— Его превосходительство не остановился, генерал, наоборот, он приближается форсированным маршем, чтобы соединиться с вами.

Генерал сделал сердитый жест.

— Хорошо, — ответил он через минуту, — возвращайтесь как можно скорее к его превосходительству и доложите ему о моем прибытии.

— Извините, генерал, но мне кажется, что вы не прочли депеши, которую я имел честь вам вручить, — ответил офицер почтительно, но твердо.

Генерал искоса взглянул на него.

— Мне некогда сейчас читать депеши, — сказал он сухо.

— В таком случае я буду иметь честь изложить вам ее содержание, потому что в ней заключен срочный приказ.

— А, — сказал генерал, хмуря брови, — как ваше имя, сеньор?

— Дон Хосе Ривас, генерал.

— Хорошо, сеньор дон Хосе Ривас, я вспомню о вас.

Угрожающий тон, которым были произнесены эти слова, не ускользнул от офицера, он слегка покраснел.

— Я бедный субалтерн-офицер 30, генерал. Мне очень жаль, что я поставлен против воли в необходимость или исполнить свой долг, или заслужить вашу немилость.

Генерал помолчал с минуту, потом морщины на его лбу разгладились, лицо приняло спокойное выражение и, улыбаясь, он обратился к офицеру:

— Я был неправ, простите меня, кабальеро, я не мог совладать с первым порывом. Нельзя по одному капризу лишиться всех плодов большого труда, не испытав определенного огорчения. Поезжайте, доложите его превосходительству, что, не зная его воли, я дал сражение, но, послушный его приказаниям, я остановился по первому слову, переданному вами. Идите.

Офицер поклонился, едва не касаясь при этом гривы лошади и, вонзая шпоры в бока благородного животного, помчался во весь опор, сопровождаемый своим эскортом.

Генерал, за минуту перед тем гордый и веселый, опустил в изнеможении голову на грудь.

— О, — прошептал он, в отчаянии бросая взгляд на свое войско, — такое прекрасное сражение! И мы так блестяще вели его!

Он подавил вздох.

Между тем офицеры теснились вокруг генерала, требуя разрешения на преследование побежденных.

Генерал поднял голову.

— Дайте сигнал к отступлению, — сказал он.

Адъютанты с удивлением переглянулись. Им казалось, что они плохо расслышали слова генерала.

— Да, — сказал генерал, — дайте сигнал к отступлению. Армия, — прибавил он с горькой улыбкой, — станет на свои первоначальные позиции; так приказывает его превосходительство генерал Санта-Анна, президент республики. Я более не ваш командир, командование отнято у меня президентом, он берет командование войсками на себя.

Офицеры и адъютанты, окружавшие генерала, разделяли горе своего командира, они опустили головы, краснея от стыда и гнева, но, скрепя сердце, отправились исполнить его последнее приказание.

Солдаты, возбужденные запахом пороха и неизбежным опьянением битвы, с трудом повиновались, тем более что офицеры, находившиеся рядом с ними, были далеки от мысли отвечать на повторяющиеся сигналы и заставляли всадников преследовать техасцев. Наконец мало-помалу голос адъютантов, посланных генералом, был услышан, дисциплина взяла верх, порядок восстановился, и мексиканская армия, отступая на позиции, оставленные утром для сражения, вошла в лагерь и разожгла бивачные костры.

Около восьми часов вечера генерал Санта-Анна соединился с генералом Рубио.

Обменявшись приветствиями с генералом, президент республики приказал ему сдать командование, а затем удалился в дом, из которого сделал свою штаб-квартиру.

В эпоху, о которой идет речь в нашем повествовании, генералу дону Антонио Лопесу де Санта-Анна было лет тридцать девять-сорок. Он был строен и высок, у него был выпуклый лоб, округлый подбородок, слегка горбатый нос, большие и выразительные черные глаза. Изменчивый рот придавал ему выражение редкого благородства. Черные курчавые волосы, резко контрастировавшие с желтоватым цветом лица, покрывали виски и обрамляли щеки с выдающимися скулами. Такова была наружность человека, бывшего более тридцати лет злым гением Мексики, служившего причиной всех войн и пронунсиаментос, которые, с переходом власти в его руки, непрерывно волновали эту несчастную страну 31.

Просим прощения у читателя, что нам надо повести разговор о политике и вкратце описать предшествующие события, приведшие к развязке длинную историю, с которой мы взялись познакомить читателя.

Хотя мексиканцы в описанном нами сражении имели значительный перевес над техасцами, в другой части мятежной провинции им был нанесен ущерб, последствия которого оказались для них очень тяжелыми.

• Предыдущая
• 51/66
• Следующая