Звездный рубеж - Кук Глен Чарльз - Страница 18

• Предыдущая
• 18/59
• Следующая

– Понимаю, – пробормотал Нейдермейер, а про себя подумал: «Ну и что?»

Наверное, Мареску слишком заигрался. Может быть, об этом должен узнать психолог.

Человека, который начал путать нравы сегодняшнего дня с нравами эпохи своего хобби, они считают очень неуравновешенным.

Ион всегда был невротиком. Теперь он, кажется, на грани психоза.

– Как она могла пойти на такое. Пол?

– Успокойся, ты весь дрожишь. Пойдем со мной, дружище. Что тебе на самом деле надо – это огненная вода для успокоения нервов. Стоп!

Пока что не будем об этом, слушайся своего доктора. Сначала выпьем, потом расскажешь, и мы что-нибудь придумаем.

– Да. Выпьем. Ладно. – Мареску вдруг решил проявить вежливость. – Расскажи мне об этом фон Даго.

– Фон Драхов. Рифмуется с Краковом, который в Польше.

– В Польше? А где эта Польша?

– Там, где выращивают китайских свиней, – усмехнулся Нейдермейер.

Мареску остановился. Его физиономия приняла озадаченное выражение. Потребовались секунды, чтобы сработала интуиция, которая делала его одним из лучших в Конфедерации создателем программ тестирования.

– Игра в ассоциации. Да мы же в нее уже сто лет не играли, правда? Польша. Китайские свиньи. Польско-китайские кабанчики. Не об этой ли породе говорили на днях в какой-то сельскохозяйственной передаче? Они хотят снова вывести вымершие породы?

– Мне не нравится, как они пахнут.

– Ладно, Пол, я пришел в себя. Успокойся. Лучше поведай мне повесть о твоем герое-кондотьере.

Нейдермейер не принял вызов.

– Я знаю очень немного. Просто подслушал какой-то разговор ребят из Безопасности. Они с ног сбились, готовясь к его прибытию. Кажется, оно застало их врасплох. Ну, вот мы и пришли. Что будешь пить?

Они сошли с эскалатора в мягко освещенную комнату. Света здесь было ровно столько, чтобы посетители не натыкались на мебель.

Бар был оформлен так, будто он выходит на открытую поверхность Хела. Защитный купол был незаметен. Рассеянный свет не давал на стеклостали бликов. Сам купол высился на вершине горы, откуда открывалась странная панорама темных утесов и пугающих провалов, а над головой горел Млечный Путь, сияя мириадами самоцветов.

– Ты никогда не замечал, что здесь кажется прохладнее? – спросил Мареску по крайней мере в сотый раз со времени их знакомства. Он смотрел на слабо освещенную поверхность мертвого мира. Нестабильное солнце из созвездия Цефеид висело над пиком, высвечивая золотую дорожку. Когда планета была в афелии, оно казалось не больше ярких соседних звезд. – Выбирай ты. Пол. На сегодня у меня нет особых пожеланий, только наливай побольше.

Нейдермейер принес из бара стаканы и бренди.

– Фрэнсис, должно быть, ушел на этот шабаш в Безопасности, – предположил он.

Обычно бар держал космический пехотинец с непроизносимым староземным именем, которое исследовательский персонал станции сократил до Фрэнсиса Бекона. У Службы Безопасности дел было очень мало, и они часто тратили время на то, что могло сделать жизнь на станции более терпимой.

На Хел приезжали без обратного билета. Только руководитель исследований и начальник Службы Безопасности иногда выбирались за пределы системы. По соображениям безопасности на станции не было ни одной инстелной системы связи. Изоляция была абсолютной.

– Бренди? – удивленно спросил Мареску. Пол был убежденным приверженцем виски.

– Самое лучшее со Старой Земли. Делает жизнь почти сносной.

Мареску одним глотком осушил полстакана.

– Теперь они должны нас отпустить, Пол. Мы сделали им эти проклятые бомбы. Теперь мы просто суетимся и занимаемся косметикой.

– Должны, но не отпустят. Соображения безопасности. Пока нас держат здесь, никаких утечек не будет.

– Пол, как она могла?

– Ты же знал, что она…

– Когда связался с ней? Знал. Я все время это себе повторяю, но от этого не легче, Пол.

– Что мне тебе сказать?

Мареску уставился в свой пустой стакан.

– Ион… может, тебе не стоит налегать так на эту архаику. Постарайся вернуться в современный мир.

– Современный мир – мерзость. Пол. Разве ты не знаешь? В нем нет человечности. Ты, возможно, смеешься надо мной из-за этого костюма. Это символ, Пол. Это символ той эпохи, когда у людей были настоящие чувства. Когда было не наплевать.

– У меня есть чувства, Ион. Ты мне дорог. Ты мой друг.

– Нет, не правда. Ты здесь просто потому, что настоящие чувства тебе мешают.

Нейдермейер бросил на него недовольный взгляд. Бывали моменты, когда дружба с Ионом становилась тяжелой работой. Мареску не стал извиняться. Пол взял свой бренди, подошел к стене купола и стал смотреть на однообразную шкуру Хела. В змеиных глазах своего собственного бледного отражения он прочел тот же критический вопрос.

Надо ли доложить о состоянии Мареску? Неужели он уже так далеко зашел?

Стучать на друга никому не хочется. Эти ребята могли навечно запереть Иона в психушке. Их зоопарк психических отклонений, рожденных на Хеле, был самым процветающим предприятием планеты.

Слишком тонким был проект, чтобы доверять его психически неуравновешенным.

Но Ион был нужен команде. Ни у кого не было его уверенного и тонкого понимания систем тестирования. Пусть пока все идет как идет, и будем надеяться на лучшее. Встряска с Мелани может даже пойти на пользу, если вернет его к реальности.

Пол повернулся. Он посмотрел на тощего, низенького и усталого человечка, на лице которого отпечатались тысячи прожитых лет, а в маленьких черных глазах горели миллионы пережитых агоний. Верно ли он решил? В этих черных глазах горела мука – отсвет зарождающегося безумия.

Грохот потряс основы вселенной.

Снежный пейзаж полыхнул темным, кровавым багрянцем и почти сразу вернулся во мрак.

Лицо Мареску стало пепельным. Он подошел к стене купола и коснулся ее трясущимися пальцами.

– Пол… еще бы немножко, и… Если бы они случайно дестабилизировали испытательное ядро, нас бы выбросило в соседнюю вселенную.

Лицо Нейдермейера тоже побледнело от страха.

– Но ведь ничего не случилось, – выдавил он из себя.

– Все равно это безобразие. Надо же соображать!

Жалость к себе, которую испытывал Мареску, сдуло дыханием ангела смерти.

Он вглядывался в темноту снаружи. Бледный свет ярче подчеркнул глубокие тени. На фоне неподвижных звезд двигалась сияющая точка, разгораясь все ярче.

– Быстро опускаются.

Поверхность Хела полыхнула под фиолетово-белой бурей, поляризованной стеклом купола. Стекло держало световой напор, по внутренней поверхности купола пошли разводы, как от нефти на воде.

– Доктор Нейдермейер? Мистер Мареску? Не могли бы вы уделить мне минуту?

Они повернулись. На сходе с эскалатора стоял майор космической пехоты Готфрид Фейхтмайер. Он был заместителем начальника Службы Безопасности и напоминал бравого вояку, сошедшего с плаката и призывающего вступать в армию. Квинтэссенция космического пехотинца.

– Спорить могу, он уже просыпается в таком виде, – буркнул Мареску себе под нос.

– В чем дело, майор? – спросил Нейдермейер.

– Нам нужна ваша помощь в арсенале. Два устройства для установки на борту.

Мареску стало нехорошо. Бабочки в его желудке надели подкованные ботинки и пустились вприсядку.

– Майор…

– Инструктаж в главной лаборатории через пятнадцать минут, джентльмены. Благодарю вас.

Нейдермейер кивнул. Майор начал спускаться по эскалатору.

– Ну? Они никогда им не воспользуются? – взорвался Мареску. – Ты болван, Пол.

– Может быть, и не воспользуются. Откуда нам знать… Может быть, какие-то полевые испытания.

– Не ври себе. Хватит. Эта проклятая бомба не нуждается ни в каких испытаниях. Я ее уже испытал. Они собираются взорвать чье-то солнце, Пол! – Губы Мареску двигались все быстрее и быстрее, голос поднялся до визга. – Не какую-нибудь звезду, Пол. Солнце, чье-то солнце. Эти проклятые мясники-фашисты собираются взорвать целую солнечную систему.

• Предыдущая
• 18/59
• Следующая