С мечом кровавым - Пирс Энтони - Страница 9
- Предыдущая
- 9/70
- Следующая
Впрочем, Мима об этом знал, так что был подготовлен. Он никогда раньше не приезжал в Замок Новобрачных, однако сомневался, что здешнее волшебство сможет поколебать его страстную любовь к Орб. Даже если из-за чар Замка и возникнут какие-то проблемы, то близкое общение с этой, по всей видимости, жеманной и избалованной южной принцессой поможет их преодолеть. Для Мимы Орб была эталоном совершенства, которому не могла соответствовать ни одна другая женщина. Как, кстати, ее имя? Он уже почти забыл!
Малахитовый Восторг — вот как звали принцессу, словно в холодном зеленом камне могла быть какая-то прелесть. Наверняка здесь крылась такая же насмешка, как и в его собственном имени — Гордость Княжества. Нет, он был уверен, что выйдет из этого испытания победителем и наконец обретет свободу, чтобы вновь соединиться со своей единственной любовью.
Мима в одиночестве стоял во дворике, ожидая, когда приземлится ковер принцессы. Никаких слуг, разумеется, не было; нельзя же, в самом деле, позволить посторонним совать нос в откровенные мысли и чувства венценосцев. Они останутся здесь только вдвоем на весь назначенный срок, а через месяц ковры возвратятся, чтобы их забрать.
Ковер прибыл вовремя: сначала вдали над горами возникла точечка, затем проявились волнистые очертания. Наконец он снизился и приземлился — широкий ковер, на котором стоял заполненный подушками занавешенный паланкин.
Ковер мягко опустился на изразцовые плитки дворика, паланкин открылся и вышла принцесса.
Мима стоял в тени ворот и разглядывал ее, эту Немезиду (*5) его любви, которую он никогда раньше не видел.
Малахитовый Восторг, принцесса Махараштры, оказалась женщиной чрезвычайно эффектной. На ней было подпоясанное платье с застежками из темно-красных рубинов, которое облегало фигуру, напоминающую песочные часы, и шаль, вышитая бледными золотыми нитками. Волосы ее казались блестящей бурной иссиня-черной рекой, струящейся вниз по плечам и обрамляющей лицо самым очаровательным образом. Ее глаза были как у коровы, пасущейся в долинах, — огромные, темные и влажные. Сквозь вьющиеся волосы виднелись маленькие уши, словно радужно переливающиеся ракушки у кромки озера. Рот, слишком нежный для этого грубого мира, походил на совершенный в своем изяществе малиновый лук. Ее груди под платьем были как два олененка, упругие, круглые и наверняка такие мягкие, какие только может вообразить мужчина. Бедра же…
Она повернулась к Миме. «Уйми свои похотливые мысли, грубиян, — подумала принцесса с гневом. — Или ты уже позабыл, где находишься?»
Он и впрямь на мгновение забылся! Поразительная красота девушки застала его врасплох, ничего не оставив от злости, переполнявшей Миму в связи с ее присутствием. Он почувствовал, что краснеет, и это рассердило его — отчего лицо запылало еще сильнее.
Принцесса рассмеялась, довольная тем, что одержала над ним верх. Он разболтал о своих впечатлениях, будто несмышленый школьник, в то время как она сохранила самообладание.
Однако принцесса быстро посерьезнела.
— Знай, о принц Гуджарата, что я желаю этого союза не больше, чем ты, — твердо проговорила она. — Я люблю другого и всегда буду любить его. Я бы сейчас была с ним навсегда, если бы не воля отца. Ты всего лишь помеха на моем пути, и мы благополучно преодолеем это испытание, если ты мыслями и телом станешь держаться подальше от меня.
Мима едва мог поверить услышанному.
— Неужели ты против нашей помолвки? — пропел он. — Я не знал этого.
— Ты наверняка многого не знаешь, принц косноязычных. И многого тебе лучше вообще не знать. А теперь выйди на свет, чтобы я смогла рассмотреть своего врага.
Снова испытывая сильную неловкость, Мима вышел из тени.
«Надо же, а ведь он красивый мужчина», — с удивлением подумала принцесса.
«Это несущественно», — ответил он таким же образом, и теперь покраснела уже она. Принцесса попалась точно так же, как и Мима. Одно дело было знать, что их мысли полностью открыты друг для друга, а другое — испытать это на себе.
— Верно, Гордость Княжества, — ответила она, и Мима снова расстроился. Он постоянно забывал, даже в то время, когда это происходило!
«Выбери, в каких покоях тебе хотелось бы остановиться, — быстро подумал Мима, чтобы скрыть другие мысли, которые у него могут возникнуть. — Я займу комнаты в противоположном конце Замка».
— Здесь нигде нет такого места, чтобы мы могли не соприкасаться мыслями, — сказала она. — Тут в состоянии помочь лишь душевная дисциплина.
«Она и поможет», — угрюмо согласился он.
И они поселились в противоположных крыльях дворца.
Однако это оказалось весьма неудобным, поскольку в апартаментах не было ни воды, ни пищи; чтобы добыть их, нужно было выходить. Кухня ломилась от множества разнообразнейших деликатесов, но она была построена так, что требовались одновременные действия двух человек. Один должен был держать дверь кладовой, пока другой доставал еду; иначе ничего не получалось. Поскольку пища, вынутая из волшебной кладовой, быстро портилась, нельзя было наготовить много еды, действуя совместно однажды; чтобы поесть, всякий раз должны были присутствовать двое.
Еще большей проблемой оказалась вода. Она подавалась старомодным насосом с длинной красной ручкой. Одному приходилось качать насос, а другому держать сосуд; иного способа не существовало. Каждую чашку они наливали, помогая друг другу. Но и эта вода мгновенно испарялась, если ее выносили из столовой. Так что есть они могли только вместе.
Но это было еще не все.
— Мне нужно помыться! — озабоченно воскликнула принцесса.
— Я мог бы качать насос, пока ты сидишь под струей, — поразмыслив, пропел Мима.
Она бросила на него испепеляющий взгляд:
— Или я могла бы качать, покуда ты сидишь под ней.
Он оценил сложность проблемы. «Поверь мне, Восторг, у меня нет никакого желания таращиться на твое прекрасное тело», — подумал Мима.
— Ты лжешь, Гордость, — желчно сказала она.
«И то правда», — согласился Мима. Он не был влюблен в нее и отнюдь не хотел, чтобы принцесса его совратила, но Мима был мужчиной и ему всегда доставлял удовольствие вид чувственной женской плоти, — а эта женщина была на редкость чувственной. В душе он был созерцателем.
— И я не собираюсь соблазнять тебя, — добавила девушка резко.
«Ты лжешь», — мысленно парировал он, ибо под неприкрытым раздражением принцессы сквозило тайное удовольствие от того, что Мима столь высокого мнения о ее теле. Она, как настоящая женщина, была подвержена приступам суетности; ей хотелось быть неотразимой для всех мужчин и при этом иметь в своем полном распоряжении только того единственного, которого выберет.
«Будь ты проклят!» — подумала она, и эта внезапная ярость была как удар грома.
Мима горько улыбнулся. «В этом и есть назначение Замка, — напомнил он.
— Принудить нас быть вместе, добиться взаимопонимания. Заставить меня загореться к тебе желанием, а тебя — почувствовать признательность за это желание. И так до тех пор, пока мы не забудемся во взаимной страсти».
— Но ведь мы царственные особы, а не животные, — возразила девушка. — Мы не должны рабски поддаваться такому приручению.
Мима решил переменить эту скользкую тему. Они действительно были дисциплинированными человеческими существами, и принцесса, видимо, столь же предана своей любви, как и он своей, — черта, которая восхищала Миму…
— Следи за своими мыслями! — бросила она.
Итак, им надлежало сотрудничать, чтобы избежать явных соблазнов. Он не должен смотреть на ее тело или допускать каких-либо одобрительных мыслей на этот счет, каким бы сладостным…
«Животное!» Мима не совсем понял, была ли это его дикая мысль или ее. Все оказалось намного каверзнее, нежели он мог предполагать!
— Вот именно, — согласилась принцесса.
— Я повернусь к тебе спиной и буду качать воду, пока ты моешься, — пропел он эту блестящую мысль. — А потом мы можем поменяться. Так мы сумеем не видеть наших обнаженных тел.
- Предыдущая
- 9/70
- Следующая
