С мечом кровавым - Пирс Энтони - Страница 42
- Предыдущая
- 42/70
- Следующая
Гордость не позволяла Миме подать в Главное управление Чистилища заявление о предоставлении официальной наложницы. Поэтому он оказался лишенным соответствующего обслуживания в данной области. Вот что делало Лилу такой адски искусительной, и она прекрасно знала об этом.
— Сегодня снова один? — сладко осведомилась демоница, возникнув перед ним, когда он проходил мимо копулирующей скульптурной группы. — Может, тебе следовало бы возвратить сюда свою невесту?
— Чтобы ты портила ее западными представлениями о женском суфражизме? — огрызнулся Мима. Как обычно, ему доставляло удовольствие говорить здесь без заикания.
— Но, Мима, она же смертная, — напомнила Лила. — Ты сам выдернул ее из восточного окружения и поместил на Западе. Здесь все иначе. Тут женщины обычно живут собственным умом.
— Для чего? — рассердился Мима. — Восторг уже достаточно сведуща во всем, что ей положено знать.
— Ублажать мужа и вынашивать сына, — согласилась Лила. — А как насчет ее самоудовлетворения? — Она раскинула руки в стороны и вверх, отчего ее одежды распахнулись спереди, приоткрыв безукоризненные округлости грудей, поднявшихся от этого движения. Она походила на статую.
— В этом и заключается ее самовыражение! — кипятился Мима.
— Только не в этом полушарии, — проговорила Лила, как бы невзначай дотронувшись до одного из своих. — Она должна отстаивать собственные права, совершенствоваться, вскрывать свои возможности.
— Так говорят создания Преисподней.
— Может, я и проклята. Мима, но не глупа. Мое здравомыслие досталось мне нелегко. — Она наклонилась, чтобы поправить какие-то завязочки, обнажив при этом ногу до бархатистой ягодицы.
— Я так не считаю! — сказал Мима и зашагал прочь из сада.
Однако, оставшись в постели наедине с собой, он корил себя за глупость. Почему он позволяет себе раздражаться из-за слов мерзавки из Преисподней? Мнения женщин вообще мало что значат, тем более речи какой-то псевдоженщины. Отчего бы ему попросту не использовать ее по прямому назначению и вообще не слушать, что она там говорит? Дискуссия, в конце концов, не является непременной составляющей сексуального удовлетворения.
Конечно, он мог бы вернуться в сад и сделать это прямо сейчас или вызвать Лилу сюда в замок. Он может сделать с ней все, что захочет, а после просто выгнать. Это было бы естественным и разумным поступком. Тело, которое она так нарочито демонстрировала ему… Он знал, что, хотя Лила и принадлежит к миру духов, ее плоть на ощупь будет упругой и живой. Ведь она и в самом деле предназначалась для удовлетворения мужской похоти.
Но это означало бы что-то вроде капитуляции, а даже подобная мысль была для Мимы непереносима. Вот он и страдал в одиночестве. Он был Марсом, инкарнацией, отвечавшей за эффективное разрешение споров между смертными, и в то же время не мог справиться со своим внутренним конфликтом.
Когда Восторг появилась в следующий раз, перемены в ней стали еще более очевидными. Девушке было недостаточно тихо лежать в постели; она хотела беседовать о совершенно посторонних вещах. Она все время подробно рассказывала о студентах, которым помогает получать знания, и об их интересе к причудливой культуре Востока, где так мало применяются достижения науки. Теперь у нее были группы всех уровней, от выпускников до подготовишек. Восторг нравилось ощущение независимости, возможность принимать решения, основываясь исключительно на собственных предпочтениях. Она развивала уверенность в себе и чувство личной значимости, о которых раньше не ведала. Привыкала носить западную одежду, чтобы к ней не относились как к индианке тогда, когда она предпочитала быть самою собой. Носила даже джинсы.
— Брюки, сшитые из холщовой ткани синего цвета, — объясняла она, — очень практичные и удобные для…
— Для рабочих! — воскликнул Мима речитативом. — А не для принцесс!
— Я больше не принцесса, — напомнила Восторг, не обращая внимания на его раздражение.
— Видел я западных женщин в этой мерзости! — пропел он. — На заднице вот-вот все по швам лопнет!
— Да, это одна из привлекательных черт, — согласилась Восторг.
— Чтобы показывать всякому встречному мужчине! — закончил Мима с отвращением.
— Они не имеют ничего против, — заметила Восторг. — Между прочим, мне даже несколько раз делали комплименты.
— Ты моя женщина! — взбеленился Мима. — Только я могу видеть у тебя такие вещи!
Восторг рассмеялась:
— Мима, опомнись, где ты находишься? В древней Индии? В западном мире богатством принято делиться.
— Ты точно не говорила с демоницей?
— Лилой? Нет, я не видела ее с тех пор, как перебралась в мир смертных. Но я многое узнала об истинном положении вещей, Мима.
— Мне кажется, тебе лучше бросить эту работу и вернуться сюда.
— Я этого не сделаю! — воскликнула Восторг. — Я в высшей степени довольна своей теперешней жизнью. Впервые чувствую себя по-настоящему независимой и полезной. Я знаю, что там, в университете, я нужна.
— Ты нужна мне здесь!
— А, брось! Здесь есть все, что тебе нужно, и без меня.
— Нет, не все! Я слишком много ночей провожу один.
— Один? А что случилось с Лилой?
— Я к ней не прикасался.
— Почему, Мима? Она же твоя наложница.
— Мне не нужна наложница, мне нужна ты!
Восторг улыбнулась:
— Это очень мило. Но не стоит впадать в крайности. Когда меня здесь нет, пользуйся услугами этой проклятой наложницы.
Мима был потрясен не только ее языком, но и настроением. Он уже не был уверен, не бранится ли Восторг на западный манер и не произносит ли имен созданий Преисподней, а может, делает и то и другое.
— Ладно, давай с этим завязывать, — сказала Восторг и придвинулась к Миме.
Давай с этим завязывать? Что бы это значило?
Однако он понял, что продолжение диалога может закончиться лишь еще одной одинокой ночью, и промолчал.
Работа Марса становилась все более рутинной. Миму продолжали не удовлетворять ее частности, а также усердие младших инкарнаций, с которыми ему приходилось сотрудничать; с другой стороны, он находил утешение в том, что все больше ставил войны под свой контроль и теперь они наносили смертным меньший ущерб, чем без Миминого присмотра.
Действительно, существовали вопросы, которые следовало решать, и достигнуть этого можно было лишь с помощью насилия. Война, при надлежащем управлении ею, безусловно, казалась предпочтительнее, чем такие альтернативные варианты, как угнетение или грабеж. Тем не менее насколько лучше было бы, если б войны вообще прекратились! Если бы смертный человек мог просто существовать в мире, гармонии и изобилии, не нуждаясь в том, чтобы инкарнации обуздывали его жестокость…
Но царство смертных было таким, каким было, а человеческая природа оставалась неизменной. Поэтому требовались разные инкарнации, и Мима с удовольствием выполнял необходимую службу. Его беспокоила не работа, а личная жизнь.
Ситуация за один день превратилась из неудовлетворительной в катастрофическую.
Однажды появилась Восторг и как будто вылила на него ушат холодной воды.
— Мима, я ухожу от тебя, — коротко бросила она.
— Ч-ч-ч-что?
— Я нашла очень милого смертного мужчину и переезжаю к нему.
— Т-т-т-т… — Мима вспомнил о речитативе. — Ты выходишь замуж за смертного?
— Нет. Мы будем вместе жить. Если не разбежимся, то потом, может быть, я выйду за него, но пока — никаких обязательств.
— Но ведь ты моя женщина! — запротестовал было Мима.
— Уже нет. Мима, — ответила Восторг. — Мы разошлись после того, как ты стал Марсом. У тебя твоя жизнь, а я нашла свою. Лучше нам обоим это признать и предпринять соответствующие шаги сейчас.
— Я не отпущу тебя! Я тебя люблю!
— И что же ты сделаешь? Начнешь за меня войну? — Она сочувственно улыбнулась. — Мима, ты никогда не любил меня. Ты любил мое тело и мою полную зависимость от тебя. А я любила то, что ты меня ценишь. Но мне не нравится твое нынешнее положение, и если я должна исполнять роль некоего сексуального объекта, то предпочитаю выступать в этом качестве как независимая сторона. Поэтому быть с Джоном лучше, чем с тобой, и я всего лишь признаю этот факт. Надеюсь, что мы мирно пойдем каждый своей дорогой, но, будет это по-дружески или нет, мы все равно разойдемся.
- Предыдущая
- 42/70
- Следующая
